Экспоненциальный дрейф - Андреас Эшбах

— Я с ужасом думаю о том, как мы проведем с ним рождественские праздники. А в этом году еще и сочельник выпал на понедельник, так что они будут тянуться до бесконечности. Необходимо столько всего закупать, и опять это на мне… — Она потянулась за бюстгальтером и начала одеваться. — Кроме того, мне пора идти. Уже половина одиннадцатого.

Вольфганг Кренц быстро накинул халат, проводил Эвелин до двери, поцеловал на прощание и взял с нее обещание, что она скоро вернется. Потом он наблюдал из окна, как она садится в маленький автомобиль и уезжает. Ее машина еще не исчезла за поворотом, а он уже взял телефон и стал набирать номер.

— Это я, — сказал он. — Да, я знаю, который час. Но у меня есть интересные новости по поводу нашего друга господина Абеля.

Глава четырнадцатая

Совместная жизнь с человеком, который на полном серьезе думает, что он инопланетянин, оказалась на удивление простой.

Недели накануне Рождества проходили чуть ли не спокойно, если не учитывать того, что канун Рождества и спокойствие — абсолютно противоположные понятия. Как только Бернхард понял, наконец, то, что он считал правдой, с него спало все напряжение, которое не давало ему покоя с момента прихода в сознание. Он был очень любезен, когда Эвелин приходила домой, и взял на себя практически все домашние обязанности, часами играл со своей дочерью — с такой детской увлеченностью, которая никогда не проявлялась в его прошлой жизни. Естественно, Тереза была счастлива.

Это больше всего удивляло Эвелин. До инсульта Бернхард был сложным человеком, погруженным в себя и в мысли о своей работе. Дочь была больше помехой, чем отрадой в его жизни. Но теперь, стоило только Терезе спросить отца, где находится Сомали, как он немедленно доставал атлас и показывал ей эту страну. И потом они вмести брали с полки энциклопедию и пытались узнать все, что могли, об этой стране, которая в последнее время часто мелькала в новостях по телевизору. Когда выпал первый снег, отец и дочь развлекались тем, что выбегали на балкон, с азартом лепили снежки и бросали их в проезжающие мимо машины и прохожих, громко смеясь от радости.

Только сидя вечером за столом и просматривая газеты, Бернхард начинал походить на посланца с другой планеты, который внимательно изучает ситуацию на планете Земля и нравы ее обитателей.

— Я только играю человека Бернхарда Абеля, — с серьезным выражением лица признался он как-то вечером Эвелин. — И хочу, чтобы ты не забывала об этом. У тебя нет никаких обязательств передо мной. Благодарен тебе за все, что ты для меня сделала, но я не тот, за кого ты выходила замуж. Я просто живу в его теле и пользуюсь его воспоминаниями — теми, что еще остались.

Что можно ответить на такое откровение? Эвелин Абель произнесла:

— Понимаю.

— Я хочу попросить тебя сделать мне одолжение и еще какое-то время помогать мне, — продолжал человек, который выглядел как Бернхард Абель, но говорил, что он кто-то другой. — Ваш вид находится в опасности, и меня послали сюда, чтобы спасти вас. Если еще есть шанс.

— Наш вид?

Он улыбнулся.

— Звучит странно, да?

— Даже очень странно, — подтвердила она.

— И в принципе, ты мне не веришь, — произнес он совершенно спокойно. — Если бы ты мне поверила, то начала бы задавать вопросы. Откуда я пришел? Как выглядит тот мир? И так далее. Но ты думаешь, что это у меня умственное расстройство. Какая-нибудь травма, последствие комы.

Эвелин Абель и вправду так думала. Поэтому она на один день отпросилась с работы (в предрождественские дни!), чтобы навестить доктора Ребера в клинике «Брюкенкопф» и рассказать ему о происходящем.

Невропатолог, который несколько лет заботился об ее муже, совсем не удивился.

— Я даже ожидал этого, — спокойно сказал он и достал фотографию коротко стриженного мужчины с необычным родимым пятном на шее. — Вы знакомы с этим человеком?

Эвелин покачала головой.

— Нет.

— Он приходил сюда восьмого ноября и, судя по словам вашего мужа, на следующий день был у вас.

— Я ничего не знаю об этом.

— Его зовут Армин Палленс. Он находился в вегетативном состоянии — то есть в коме — с 1988-го по 1990 год. А когда пришел в себя, стал утверждать, что он — внимание! — инопланетянин.

Почему-то это ее успокоило.

— Значит, такое случается нередко?

— Честно говоря, я узнал об этом впервые, — сказал Ребер. — От секретарши моего бывшего профессора, который, в свою очередь, утверждает, что незнаком с этим человеком. Хотя Палленс был его пациентом. И я видел, что профессор говорит неправду.

— Странно, — задумалась Эвелин. — Что бы это могло значить?

Ребер пожал плечами.

— Не имею ни малейшего понятия.

Проходили недели, и вот наступило последнее предрождественское воскресенье, день до сочельника. Еще одно утро суеты, последние закупки, и наконец-то все готово. Эвелин прилегла отдохнуть и доверила украшение елки Бернхарду и Терезе, которые с удовольствием принялись за дело. «Нет, правда, совместная жизнь с человеком, который на полном серьезе считает себя инопланетянином, очень даже неплоха», — решила Эвелин.

Зазвонил телефон.

Она взяла трубку и сразу же пошла в гостиную, прикрывая микрофон телефона рукой.

— Тебя. Ив Леманн.

Мужчина, которого она всю свою жизнь будет принимать за Бернхарда Абеля, поднял голову.

— Кто?

— Твой бывший шеф. Он хочет навестить нас после Рождества, до Нового года. — Эвелин замешкалась и потом добавила: — Не знаю почему, но, по-моему, он чем-то обеспокоен.

Глава пятнадцатая

Понимание того, что его собственные воспоминания не были таковыми, вызывало у него своеобразное отношение и ко всем его поступкам, словам и мыслям. Это даже не было неприятно, наоборот: сейчас он был ближе всего к состоянию равновесия за все время с момента его… прибытия. Мешало только одно: он практически ничего не знал о том, что было до этого и по какой причине он прибыл сюда.

Он даже не помнил свое настоящее имя. Так точно не задумывалось! Но, с другой стороны, это мало что меняло, поскольку те два человека, которые приняли его, так как чувствовали себя обязанными бывшему владельцу его тела, все равно не согласились бы с другим именем.

Некоторое время ему нравилась такая жизнь. Женщина — несмотря на то, что в ней таилось много беспокойства и суетливости, — стала чуть ли не его соратником, а девочка даже не скрывала, что испытывает к нему больше симпатии, чем к изначальному Бернхарду Абелю. Он иногда тайком наблюдал за ней, и тогда ему приходило в голову, что этот ребенок наверняка играет важную роль в его миссии.