Русский Ришелье - Александр Гурин

Польские гусары увидели, что на поле боя есть свободное пространство, и воспользовались этим. Они разогнались перед атакой и с огромной скоростью налетели на полк шведских драгун. В удар копьем польские гусары вкладывали весь свой вес (железа-то на них было надето предостаточно) и становились в этот момент похожими на сказочных великанов. Шведские драгуны пытались защищаться палашами, но сопротивление было бесполезным: тяжеловооруженные гусары смяли драгунский полк почти мгновенно.

Видя это, Карл X послал наперерез гусарам полк рейтар. Те успели дать залп из пистолетов, но даже если пули попадали в цель, то не всегда пробивали толстые панцири. Гусары, хотя и понесли потери от вражеского огня, быстро обратили рейтар в бегство. И мало того, что рейтары дрогнули, они могли налететь на свою же пехоту. Тем временем польские рыцари смяли еще один полк!

Гастон де Нуайе восторженно сказал своей королеве:

– Да, они воюют как наши прадеды. Это рыцари, последние рыцари Европы!

Между тем шведский штаб пришел в ужас: тяжеленные польские гусары вновь разогнались и на сей раз мчались прямо на шведского короля. Напрасно генералы уговаривали его величество отступить. Карл X был непоколебим.

– Шведская кавалерия не должна отступать ни перед кем! – гневно говорил он. – И потому я не сделаю ни шагу назад. Пусть у наших солдат хоть от этого заговорит совесть.

Генералы не понимали, для чего король ставит исход войны в зависимость от случая.

– Ваше величество! – говорили они. – Вы можете претендовать на польский трон только до тех пор, пока живы. Если же вы сегодня погибнете, то за что мы будем воевать?!

Бывший командующий шведскими войсками в Германии, а ныне король Швеции отмалчивался, но удивлялся про себя: «Как они не понимают! Сегодня самое крупное сражение в моей жизни. Я не позволю его проиграть! Тем более, что если мы проиграем, то остатки войска не сумеют добраться до границы. А даже если случится чудо и мы сможем отступить, то что меня ждет в Стокгольме?! После побед Карла IX и Густава Адольфа – позор проигравшего, ополчившиеся на Швецию враги, большая армия, которой нечем будет платить жалованье. Вместо умницы и красавицы Христины – Хедвига Элеонора Гольштейн-Готторпская, на которой я женился династическим браком, вместо славы – позор! А они удивляются, почему я готов рискнуть».

Огромное количество людей завидовали бывшему немецкому генералу, ставшему шведским монархом, но был ли он счастлив? История об этом умалчивает.

Польская королева Мария-Людовика не задумывалась, счастлив ли шведский король. У нее хватало своих проблем. Но в подзорную трубу она увидела шведского короля и невольно залюбовалась им. Да, и ее Ян Казимир, несмотря на возраст, выглядел привлекательным мужчиной. С мрачным неподвижным лицом, в длинном черном парике, одетый в панцирь с позолоченными пластинками, прикрывающий не только туловище, но и руки, польский король казался мужественным и суровым. Но все же он и внешне проигрывал более молодому врагу. Этот 33-летний шведский монарх был столь смугл лицом, словно родился в Испании или в Италии. Он не нуждался в парике – его смоляные волосы буклями ниспадали до плеч. Сильно вздернутые брови и складка на переносице придавали его лицу властное выражение, даже, когда шведский король был благодушен. Несмотря на то, что его величество был полноват, в панцире и при оружии он казался крепким и по-мужски привлекательным. Впрочем, Мария-Людовика тут же выбросила эту греховную мысль из головы – польские гусары продолжили свою атаку и у нее захватило дух.

Напрасно шведский король оставался на месте и пытался таким способом воодушевить своих кавалеристов. Те просто не понимали, как бороться с этими тяжеловооруженными богатырями. Мария-Людовика уже не думала о привлекательности шведского короля, теперь она представляла, как польские гусары поднимут его на копья, и после многих месяцев отчаяния в ее сердце появилась надежда.

В бой с польскими кавалеристами вступила шведская королевская гвардия:

Де Нуайе восторженно сказал ее величеству:

– Смотрите, мы можем победить! Если гусары убьют шведского короля, в стане врага начнется паника.

Марии-Людовике захотелось узнать, как реагирует на происходящее ее муж. Ян Казимир с ничего не выражающим лицом стоял рядом с грузным, лысым, усатым киевским каштеляном Стефаном Чарнецким. Мария-Людовика усмехнулась: сколько в Речи Посполитой гетманов, воевод и прочих высокопоставленных вельмож! Но вот в страну вторглись враги и выяснилось – победы над врагом одерживает только скромный киевский каштелян.

– Как вы думаете, пан Стефан, победят гусары шведов? – с надеждой спросил Ян Казимир.

– Ваше величество, позвольте мне отдать приказ выдвинуть вперед наемную немецкую пехоту. Она понадобится, когда атака гусар захлебнется, – с демонстративным почтением ответил Чарнецкий.

Казалось, ничего не предвещало такого итога атаки. Напрасно Карл X орал по-немецки своим кавалеристам: «Шведы! Остановитесь!» Никто не удивлялся, что король в волнении перешел на немецкий: генералы и придворные помнили, что его величество был сыном германского аристократа и почти всю жизнь прожил в Германии. Шведы не удивлялись, но и не останавливались, а продолжали улепетывать от грозных польских гусар.

Шведский король попытался остановить бегущих, но их поток увлек и самого монарха. Шведы бесцеремонно затолкали своего короля, заставляя его отступать вместе с собой. «Боже, неужели мы разбиты?!» – чуть слышно простонал Карл X.

Бранденбургская пехота выстраивалась сзади, оставив проход для отступления шведской кавалерии. Спокойно, как на учениях, немцы ждали грозных гусар.

Тут случилось событие, которое могло изменить ход истории всей Восточной Европы. Лихой гусар Якоб Ковалевский сумел подобраться к шведскому королю и ранил его. Кто знает, как закончилось бы сражение, будь у Ковалевского побольше места для разгона! Но он бил с места, потому копье двигалось не так быстро. Карл X частично успел уклониться. Польский гусар поднял копье для повторного удара, и шведы замерли в ужасе: никто из них не успевал помочь своему королю! Не швед, а польский князь Богуслав Радзивилл, перешедший на сторону врага, спокойно поднял пистолет и произвел смертельный выстрел по отважному гусару. Отделавшийся легким испугом, легкораненый король наконец-то убрался в тыл.

Тем временем гусары атаковали прусских пехотинцев. Потомки не случайно станут звать курфюрста Фридриха-Вильгельма великим – он прекрасно вымуштровал свою армию. Немецкие мушкетеры стреляли по шведскому образцу: первая шеренга – лежа, вторая – сидя, третья – стоя. После залпа немецкие стрелки проворно побежали за спины своих копьеносцев и, находясь в безопасности, стали перезаряжать мушкеты. Это было настоящее искусство: надо было засыпать порох из специальной фляжки в ствол, вытащить шомпол из держателя под стволом, утрамбовать им порох и вытащить шомпол из мушкета обратно, возвратить его в паз ложа ружья, приготовить фитиль… Неудивительно, что пехотинцы стреляли редко, а пока длился долгий процесс подготовки мушкетов к залпу, стрелков охраняли пикинеры. Немецкие копейщики словно вросли в землю, держа перед собой копья длиной в три с половиной метра. Гусары готовы были без колебаний скакать на пики врага. И все же атака захлебнулась – лошади оказались не столь смелыми. Они не собирались умирать за Речь Посполитую, поэтому в ужасе сбрасывали всадников и поворачивали обратно. Залп прусской артиллерии довершил дело – остатки польской хоругви понуро поскакали обратно.

Желая моральной реабилитации, шведский король приказал своей потрепанной кавалерии атаковать польских ополченцев. Киевский каштелян Чарнецкий поспешил лично отдать необходимые распоряжения и нейтрализовать угрозу.

Тем временем тысячи бранденбургских пехотинцев шли в атаку, меткими выстрелами заставляя отступать польских кавалеристов. Ретирада в поле могла превратиться в паническое бегство. Стоявший вместе с польским королем гетман Станислав Потоцкий и в этой ситуации умудрился блеснуть своим знанием латыни. «Revera[15] стена», – сказал он о наступавших немецких пехотинцах.

Королева Мария-Людовика вновь окинула поле боя в подзорную трубу. Француженка понимала, что немцы могут скинуть поляков в реку. Она представила себе: армия разгромлена, шведы берут ее в плен и бесчестят. Королева, не задумываясь, вскочила в седло:

– За мной, де Нуайе! – Ее лошадь галопом мчалась по мосту через Вислу. – Живо ставь пушки напротив бранденбургской пехоты! – велела королева командующему артиллерией генералу Кшиштофу Гроздицкому.

– А я что делаю?! – без уважения к коронованной особе рявкнул генерал.

Когда Стефан Чарнецкий, отразив натиск кавалерии Карла X, вернулся к своему монарху, то первым делом сказал: