Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха - Роберт Кочарян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через день я сам позвонил в горком и сказал: «А что, давайте попробуем» – и… оказался на комсомольской работе.
Все мои друзья здорово удивились – хорошо меня зная, они даже представить себе не могли, что я соглашусь. Помню, что чувствовал неловкость перед ними: всегда с неприязнью относился к комсомольским вожакам, а тут вдруг сам решил стать одним из них. Но я пошел на это сознательно, без всяких идейных соображений. И это решение оказалось поворотным в моей судьбе.
Меня назначили освобожденным секретарем первичной организации, причем самой застойной в городе и самой непонятно устроенной, с загадочным названием – КБОН. Расшифровывалось оно так: комбинат бытового обслуживания населения. Идти туда секретарем не хотел никто, и вакансия эта висела в горкоме года два. Она считалась провальной: все мои предшественники вскоре после назначения вылетали с выговорами. Работать там действительно было сложно. КБОН представлял собой множество различных ателье, столовых, прачечных, разбросанных по всему городу. На любом заводе или фабрике, где люди каждый день вместе идут через одну проходную, ощущение коллектива возникает естественно, само собой. А мои комсомольцы работали в совершенно разных местах, не были между собой знакомы и никогда друг с другом не пересекались. Комсомольская работа, судя по всему, у них не велась уже давно.
Такого я совершенно не ожидал. Думаю: черт возьми, а что мне со всем этим делать-то? Что это вообще такое – комсомольская работа и как ее ведут? Начинал с абсолютного нуля: просто знакомился с людьми. Вот где была целина для развития коммуникативных навыков! Я заходил в какое-нибудь ателье, здоровался, представлялся: «Я ваш новый секретарь комсомольской организации, Роберт Кочарян, а где такой-то? Нет на месте? Где я могу его найти?» Оказалось, что не так уж это и сложно, просто надо больше улыбаться и быть готовым общаться не только с теми, кто тебе нравится. За короткое время мне удалось собрать из своих комсомольцев неплохую активную команду.
В качестве первой задачи я решил познакомить всех между собой. Говорю ребятам: «А давайте мы хоть раз соберем всех вместе, в одном зале, и проведем вечер отдыха. Они же друг друга в глаза никогда не видели!» Подходящее помещение мы нашли легко: все залы для проведения торжеств в городе принадлежали нашему комбинату. Подготовкой и обслуживанием всех мероприятий занимались тоже наши люди, так что и с организацией сложностей не возникло. Собрались, провели вечер – всем очень понравилось. С этого все и началось.
Я вдруг обнаружил в себе качества, о которых никогда не подозревал. Вернее, интуитивно я чувствовал и в детстве, и в школьные годы, и в армии, и в институте, что к моему мнению прислушиваются, что я могу влиять на людей, увлекать и объединять их вокруг себя. Но теперь это стало моей главной задачей и получалось естественно, само собой, не требуя никакого напряжения. Спустя короткое время организация реально заработала! Причем произошло это без всякой идеологии – я никогда не произносил пафосных речей.
Заметив, что мои усилия дали хорошие результаты, месяцев через восемь мне предложили повышение – и я стал инструктором в орготделе горкома комсомола. Там меня ждала совсем другая деятельность – в основном организационная: львиную долю дня я проводил у телефона, общаясь с первичными организациями, которых существовало огромное множество. Благодаря этому я познакомился с большим количеством новых людей и хорошо изучил город.
Но перемены, похоже, меня преследовали: примерно через год я ушел в горком комсомола вторым секретарем (произошла цепочка перемещений: второй секретарь стал первым, а первого перевели в обком). На новой должности у меня заметно прибавилось как задач, так и ответственности. Я отвечал за молодежный спорт в городе, за туризм, за военно-патриотическое воспитание. Соревнования, молодежные летние лагеря, игры «Зарница» и «Орленок» – список мероприятий был внушительным, график – плотным, так что если кто-то представляет себе комсомольскую работу как просиживание кресла в кабинете и бесконечные резолюции, то пусть знает: это совершенно не так.
Я был занят с утра до вечера живой работой с людьми, к которой к тому моменту у меня уже появился вкус. Комсомол оказался отличной школой! Он действительно учил такой работе, развивал лидерские качества и инициативность, ведь приходилось постоянно придумывать что-то новое. Конечно, еще требовалась энергия, чтобы все придуманное воплотить в жизнь, но энергии-то мне всегда хватало с избытком.
Среди моих задач были и более формальные: регулярно проводить пленумы и заседания бюро. Подходили мы к этому делу ответственно, но без энтузиазма, считая обязательной рутиной. Это были 80-е годы, в стране никто уже не верил в светлое коммунистическое будущее, а очереди за маслом, мясом и туалетной бумагой совсем не вдохновляли на подвиги. В киосках «Союзпечати» журналы «Коммунист» и «Агитатор» – издания ЦК КПСС – давали в нагрузку к гламурному журналу «Советский экран». У нас в горкоме все партийные функционеры, за редким исключением, относились к идеологии утилитарно, как к инструкции для стиральной машины. Вряд ли где-то еще в городе рассказывали столько анекдотов про Брежнева, как в наших стенах. А специфическую дикцию Леонида Ильича лучше всех копировал заворготдела горкома партии.
Коммунистическая идеология, которая служила фундаментом и цементом для огромной страны, повсеместно разлагалась, а дряхлеющее партийное руководство не могло предложить взамен ничего нового и привлекательного.
В то время пост первого секретаря нашего горкома партии занимал Завен Мовсесян – человек правильный и добрый, прошедший путь от рабочего до партийного лидера. Мы все очень его уважали. Как-то раз после одного из пленумов он пригласил меня к себе: «Я вижу, ты хорошо работаешь – с энтузиазмом, энергии у тебя много. Но в твоих выступлениях нет ссылок на решения ЦК и вообще отсутствуют цитаты из Брежнева». Я немного напрягся – я действительно избегал фразы «как сказал Леонид Ильич» – и честно признался: «Да как-то язык не поворачивается». А Мовсесян вздохнул, посмотрел на меня пристально и очень мягко, по-отцовски, сказал: «А ты думаешь, мне все это нравится? Но надо хоть раз-то сказать… Ну, просто принято это делать». Этот человек честно делал свою работу, пытаясь приносить максимальную пользу там, где был.
Вторым секретарем я проработал около двух лет, а потом вступил в КПСС и ушел инструктором в горком партии. Из горкома меня направили на наш Шелковый комбинат секретарем парткома. Комбинат являлся самым крупным предприятием области – как тогда говорили, «флагманом нашей
