Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова

у матери задания даже для друзей, да те и не просили. Являясь классическим примером технаря, Тимка вынужден был грызть русский на «пять», чтобы маме не было стыдно. Пока этот предмет вела Настенька, (Синичкина Анастасия Петровна, самая классная классная[1]!), все было в порядке. У Тимки и по литературе, и по русскому в табеле строем стояли пятерки, но в десятом эти предметы стала вести Елена Николаевна, и сыну пятёрки ставить не спешила. Тимка помогал половине класса с русским, но мама ждала от ребенка большего. И, видимо, мама была права, ее тактика привела к тому, что в марте этого года сын удачно защитил в Питере проект по русскому языку. Говорили, что профессора закатывали от восторга глаза, а потом долго аплодировали мальчишке. Но сам парень сознается, что еще ни разу не решил пробник ЕГЭ на 100 баллов.

[1] Самая классная классная – подразумевается лучший классный руководитель.

Глава 7. Неначатое начало.

Сделай первый шаг и ты поймешь,

что не все так страшно.

Луций Анней Сенека

Дашка брата обожает. Тимка лишь последний год не читает на ночь сказки: та учится в третьем классе и сама прекрасно справляется с этим. Он никогда не стыдился и не стеснялся сестры. Водит из школы за руку. И с синхронного плавания забирает Дашку сам.

— Нет. Ты прикинь, я к ней с полотенцем в кабинку захожу, а она как взвизгнет — я там чуть не скопытился — и орет, чтоб я вышел. Я к ней: «Дашух, Дашух», а та в слезы, — жаловался Тимыч Никите на сестренку, которая в последнее время вела себя странно.

— Ну, а что? Ты хотел ее намывать до свадьбы? Взрослеет, — отвечал друг, а сам не сводил глаз с дверей кабинета, где училась Вероника.

Он хотел поговорить с девочкой, но первые два урока была профильная математика, там нереально выйти, да и после второго урока — русский. На позапрошлой перемене обедали, на прошлой — класс Ники переодевался на урок физры (черт бы побрал эту пандемию, вынудившую всех жить по ее правилам). Сейчас в коридоре маялись взмыленные мальчишки, а девчонки, запершись в кабинете, переодевались. Кто-то из самых несдержанных стучал в дверь, оттуда им что-то кричали. Ник слушал Тимку и не спускал глаз с двери, около которой тёрся прыщавый худосочный юнец. Пока он не дергал на себя дверь, Никита просто стоял.

— То есть… взрослеет? — недоуменно переспросил Тимофей.

— А как взрослеют? Сколько ей? Десять? Значит и месячные через год-два начнутся, — отвечал Ник, не сводя взгляд с нетерпеливого одноклассника Вероники.

Тимка словно в ступор вошел.

— Дашка?

— Скорее всего, у нее грудь начала расти, вот она и стала тебя стесняться.

— Грудь? У Дашки?

— Что ты заладил, как попугай «Дашка», «Дашка»… Дашке твоей будет и пятнадцать, и двадцать, и сорок. Не думаю, что она будет спрашивать у тебя дозволения, чтоб целоваться вот с таким прыщавым пацаном.

— Подожди, — совсем удрученно пробормотал Тимка и достал телефон. Он что-то бормотал, листал в телефоне, потом взялся всей пятерней за собственный густой чуб и потянул его в сторону. — Охренеть! Ник! Твою мать!... В смысле, не твою… я просто…

Никита усмехнулся:

— Блин, Тимыч! Что за реакция? Ну это ж и так понятно было.

— Ни фига не понятно. А ты…

— А моим половым воспитанием занималась сестренка! Застала…

Тимыч растянул губы в похабной улыбке.

— Нет! Не за тем, о чем ты, озабоченный, подумал! — тут же предостерег друг.

— Ну, ну…

— Баранки гну! В детской энциклопедии были странички, где рассказывалось…

— А еще показывалось, — не унимался Тим.

— Да пошел ты! — буркнул Никита и всё-таки направился к кабинету, Тимка не успел его остановить, а Ник подошел и схватил за шиворот того самого прыщавого мальчишку, который что есть силы тянул на себя ручку двери. Парнишка вывернул шею и отпустил ручку. Дверь стукнула о косяк и тут же приоткрылась. В проеме появилась голова с короткой стрижкой.

— Нестеров! Я тебя убью! Я предупредила! — заорала голова, но заметила Ника и спряталась.

— Да блин! Эти овцы уже десять минут переодеваются! — взвизгнул тот самый прыщавый.

— А ты помочь хотел, что ли? — вставая рядом с Ником, спросил Тимыч.

Одноклассники Вероники переводили глаза с одного старшеклассника на другого и на баррикады не лезли.

— Прикинь, что там твоя сестра. Понравилось бы, если б за ней какой-то прыщ-извращуга подсматривал? — не унимался Тимофей (видать, никак не отпускала мысль о Дашкином взрослении).

— Да фигли там подсматривать? Было бы на что… — буркнул другой.

— Ой, простите сердечно! Не разглядел! А кто у нас тут? Половой гигант, что ли? Нигде не жмет? — усмехнулся Тимка, издеваясь над парнишкой. Ребята рядом захихикали.

— Вот и не фиг лезть! — припечатал Ник, и тут его, стоящего спиной к кабинету, неслабо приложили дверью по затылку. Он, схватившись рукой за голову, обернулся и увидел Веронику. Злость в зеленых искрящихся глазах сменялась удивлением. Ник, стоящий от нее в шаге, так ясно видел это. И затылок не так уж болел, и сердце встрепенулось от взгляда зеленых глаз, и губы сами собой тянулись в улыбке.

— Нестеров, скотина! — сзади Веронику толкнули, и она вынуждена была шагнуть к Никите, заваливаясь на него, — парень едва успел подхватить ее за талию.

Для девчонки она была высокой. Никите трудно было судить, но она точно была выше 170. Смотрела на него снизу-вверх в каких-то считанных сантиметрах, ее дыхание щекотало шею, но вот она уперлась ладошками в грудь парня и освободилась из крепких объятий. Ник, смущаясь, убрал руки с талии, даже отвел глаза, и только тогда заметил гвалт, творящийся рядом. Того самого юнца, сдерживая ранее данное обещание, учила жизни девчонка со стрижкой. Зажав ему голову под мышкой, она тянула его то за уши, то за волосы. Несчастный Нестеров, став красным как помидор, не мог отбиваться, только висел на жилистой руке одноклассницы, пытаясь освободить свою худосочную шею из крепкого захвата.

— Я тебя предупреждала, урод! Посмотреть хочешь? Хочешь? Сейчас покажу, так покажу,