Городская девчонка и ковбой - Сьюзен Мейер

- Знаешь, мне иногда кажется, что лучше бы его отсюда не увозили... начала Алексис, но мать перебила ее:

- Знаешь, Алексис, не сравнивай это с тем, что чувствовала сама, уезжая из Техаса. Тебя везли к совершенно незнакомым людям, а Терри едет к своей тете. Это очень большая разница.

Алексис вздохнула.

- Может быть, ты и права.

- Как тебе ранчо? - Рейчел постаралась сменить тему.

Алексис недовольно поморщилась. Неплохо, что мать интересуется ранчо, но, скорее всего, она спросила о нем, просто чтобы отвлечь Алексис от переживаний из-за Терри.

- Такое громадное и сложное хозяйство.

- Отец.., твой дед всегда руководил им железной рукой, и все-таки те, кто у него работал, были ему преданы необычайно.

Один из таких "необычайно преданных" людей получил половину Трех Торфяников, причем не столько за свою преданность, сколько потому, что Ангус считает его членом своей семьи. Если Рейчел сюда приедет, пусть даже когда Ангуса здесь еще не будет, она должна ясно представлять себе ситуацию. Ведь если Ангус и отсутствует, то Кэлеб-то присутствует.

Наверное, уже в десятый раз за это утро Алексис пожалела о том, что арендованный автомобиль сломался в день ее приезда. Не случись этого, Кэлеб не остановился бы, чтобы ей помочь, и был бы сейчас на Аляске.

- Мама, ты знаешь, что у Ангуса есть приемная дочь? - мягко спросила Алексис.

- Что?

- У Ангуса есть приемная дочь, ты слыхала об этом?

Несколько мгновений в трубке было тихо наверное, Рейчел обдумывала новость, - потом послышался ответ:

- Нет, не слыхала.

- Ее отец работал на ранчо. Кэлеб, который получил вторую половину ранчо, - ее родной брат. Он рассказал мне, что, когда их отец умер, он был уже совершеннолетним и имел право остаться работником на ранчо на законных основаниях, а его сестре, Грейс, было всего шестнадцать лет. Так вот, чтобы их не разлучили, Ангус ее удочерил.

- Знаешь, Алексис, это меня не удивляет. Мой отец всегда был очень добр.

Это было сказано таким спокойным тоном, что Алексис, возмущенная до глубины души, выпалила:

- Со всеми, кроме нас.

- Я сама сделала свой выбор, - все так же спокойно сказала Рейчел. - Твой дед ясно предупреждал меня, что за этим последует.

- Только не говори мне, что не держишь зла на него, - сердито проговорила Алексис.

- Я ни на кого не держу зла, Алексис. Да и зачем? Я устала, я так устала. Хочется просто лечь и больше не вставать.

В голосе матери звучала такая безнадежность, что Алексис готова была кусать локти от досады. Вот уж чего она никак не хотела, так это расстроить ее еще больше. Но правда есть правда, какой бы горькой она ни была. К тому же Алексис не хотелось, чтобы эти известия посыпались на голову матери, когда она приедет на ранчо.

Разочарованная и недовольная, Алексис положила телефонную трубку и заходила по кабинету. Работать не хотелось. Да, конечно, неприятно даже думать о том, что дед приютил у себя чужих детей. Нельзя не признать, что он показал себя добрым человеком, позаботившись о том, чтобы брат и сестра жили вместе. Но в то же самое время ее, свою родную внучку, он бросил на произвол судьбы!

Среди ночи Кэлеб услышал, как Алексис тихо спускается вниз по лестнице. Здравый смысл подсказывал, что лучше не вмешиваться. Но любопытство заставило его подняться, натянуть джинсы и выйти из спальни.

Она была в кабинете.

- Что вы тут делаете? - поинтересовался он. Было видно, что Алексис рассержена его вторжением.

- Думаю.

- О чем?

- Мою компанию вот столько отделяет от банкротства, а меня столько же - от новой рекламной концепции. - Алексис показала расстояние между большим и указательным пальцами. - И вот, черт знает почему, я застряла и никак не сдвинусь с места.

Кэлеб перешагнул порог.

- Но если вы застряли, то откуда вы знаете, что решение близко?

- Я это чувствую. - Алексис тряхнула головой и принялась ходить вдоль старого письменного стола.

Кэлеб присел на диван, откинулся на спинку и раскинул руки. Он не мог оторвать глаз от Алексис. Босая, с распущенными волосами, в старых вытертых джинсах и узкой майке на голое тело такой он ее еще не видел. По ее беспокойным метаниям по комнате, по выражению лица ясно угадывалось, что она с головой погружена в то, о чем только что говорила, и никак не может ухватить мелькающую мысль. Не получается. Кэлеб имел свои соображения насчет того, почему это происходит, но после сегодняшнего разговора не хотел говорить об этом. К тому же он чувствовал, что не имеет права вмешиваться. Даже просто войдя в кабинет, Кэл, как ему показалось, ступил на запретную территорию.

И вся эта суета из-за полураздетого мужика и содовой воды?

Смешно.

- Ваша цель - убедить женщин пить содовую, я прав?

Алексис тяжело вздохнула.

- Все намного сложнее. Женщины, увидев рекламу в журнале или по телевидению, находят этого мужчину интересным. Он поддерживает себя в форме, для чего и пьет диетическую содовую. У каждой из них возникает желание быть такой, какая понравилась бы ему, а потому они тоже начинают пить диетическую содовую. -Алексис оторвалась от дивана и снова заходила по кабинету. - Здесь есть еще и скрытое обращение к мужчинам. Если ты хочешь добиться того, чтобы женщины вздыхали по тебе, пей содовую.

Кэлеб почувствовал, как к горлу подступает смех, и, не сдержавшись, прыснул.

- Я вижу, вы можете заставить человека покупать с закрытыми глазами все, что вам захочется! Алексис сердито посмотрела на него.

- Не правда! Мы вовсе не заставляем людей покупать неизвестно что.

В этой потрясающей женщине била через край беспокойная, ищущая выхода энергия, лишь подчеркивавшая ее кипучий темперамент, плотскую чувственность. Кэлеб всем своим естеством ощутил, до чего же она хороша, должно быть, в постели.

- Как я понял, секс вы тоже используете для рекламы?

- Бывает.

- А зачем?

- Но ведь это то, что интересует всех - и мужчин, и женщин.

Кэл рывком поднялся, в несколько шагов нагнал ее, и когда она повернулась, чтобы идти обратно, то чуть на него не наткнулась.

- А чтобы заставить меня покупать содовую, вы тоже прибегнете к сексу?

Он стоял прямо перед ней, босой, с обнаженным торсом, в одних лишь небрежно застегнутых джинсах. Алексис обдало жаром.

Она с трудом разомкнула губы:

- Нет.

Кэл приблизился к ней вплотную.

- Почему же нет?

- Ну, потому что вы... - Алексис перевела дыхание - она чуть не выдала себя, но нет, в эту ловушку ей не попасться, - очень уверены в себе.

- Вы так думаете? - Говоря это, он как бы случайно коснулся пальцами кончиков ее волос.

- Я знаю это, да и вы это знаете. - Алексис подалась назад, чувствуя гулкое биение своего сердца. - А если я буду стоять тут с вами и разговаривать, то вряд ли моя работа от этого выиграет.

Его губы дернулись в заговорщицкой улыбке, от которой сердце Алексис забилось еще сильнее.

- А мне казалось, я, наоборот, помогаю вам, так сказать, стимулирую.., вашу творческую энергию.

- Не нужна мне ваша помощь. Свою работу я делаю сама.

- Ах да, независимая Алексис...

- Это не преступление, - сказала она, поворачиваясь к нему спиной.

- Да ну... - Кэлеб ухватил ее за локоть и развернул лицом к себе.

От прикосновения его пальцев по коже Алексис побежали мурашки.

- Что-то я не слыхала, чтобы кого-нибудь за это сажали в тюрьму.

- Вы правы, - проговорил он, понижая голос до шепота и подступая к ней снова. - Но, клянусь, вы знаете одну женщину, которая так избегает всех, что немногим отличается от настоящей заключенной.

До этого Алексис казалось, что Кэл собирается перевести разговор на Ангуса. Но его намек на ее замкнутость говорил о том, что он интересуется ею. И пришел вовсе не из-за деда. Его привело сюда беспокойство за нее.

При мысли об этом ее затопило теплое чувство. Кэлеб явно переступил через разграничительную линию, молчаливо принятую обоими, и что он собирался делать дальше, Алексис не знала, но в глубине души была готова принять его заботу о ней. Глядя в его затуманившиеся глаза, она подумала, что, наверное, Кэл и сам не знает, что будет дальше.

И случилось то, что должно было случиться. Все противоречия вдруг отступили на задний план. Долго, минуты две, не меньше, они стояли, глядя в глаза друг другу, потом он внезапно наклонился и впился губами в ее губы.

Только не так грубо и властно, как в первый раз, нет, теперь поцелуй был нежен и мягок, а оттого во сто раз слаще и мучительнее, чем тогда. Алексис почувствовала, что тает, растворяется в этом нежном поцелуе и душа ее, взбаламученная безуспешными попытками достичь наконец того, над чем она билась весь вечер, успокаивается. Руки Алексис как будто сами обвились вокруг шеи Кэлеба, он еще теснее прижал ее к себе, обняв за талию, и ничего больше не осталось, кроме этого поцелуя, - ни чувств, ни мыслей, ничего... В голове приятно шумело, горячая кровь толчками бежала по жилам. Как хорошо... В его объятиях она чувствует себя спокойной, защищенной от всех и вся... Это внезапно пришедшее ощущение было неведомо Алексис так давно, что испугало ее, выводя из состояния забытья. Она в панике вырвалась из рук Кэлеба.