Пилюли для феи - Катерина Снежинская

— У вас — это у мужчин? — Алоа шагнул вперёд, начисто позабыв не только о приличиях, но и о зоне личного комфорта. — Госпожа Курой, вы врёте сами себе. Стараетесь быть свободной, занимаетесь исключительно мужским делом. Но при этом цепляетесь за типично женскую мораль. Мои советы вам нужны ещё меньше, чем ваши мне. Но, все же, совет. Решите, кто вы такая: женщина, живущая по мужским правилам. Или бесполое существо, которое всем в глаза тычет своей инаковостью. Или просто женщина. Заметьте, стать мужчиной я вам не предлагаю.

— А разве женщина может жить по мужским правилам? — брякнула Каро.

Конечно, задавать такого вопроса не стоило. Слишком уж от него попахивало той самой, типично женской слабостью.

— Естественно, — серьёзно кивнул фат. — Вас возмутило, что я просто беру понравившиеся. Но кто вам мешает делать так же?

— Двойные стандарты? В таком случае про женщину говорят, будто она не берёт, а предлагает, — поморщилась тега.

— Так и не предлагайте. Берите. Кажется, это я сейчас навязываюсь, — Иельон снова улыбнулся. Сверкнувшие в полумраке зубы тоже показались голубоватыми, — Если вы сами уверены в себе и своей правоте, то и окружающих без труда убедите в том же, — фат отступил на шаг. — Прошу извинить, госпожа Курой. Но давайте уже что-нибудь решим. Я банально замёрз. Со свиданием у нас явно сегодня ничего не получится. Но позвольте вас хотя бы до дома подвезти.

Тут дверь подъезда оглушительно бахнула, и на крыльцо, застёгивая на ходу куртку, выскочил Мастерс. Пожалуй, это и решило дело.

— Разрешаю и позволяю, — милостиво кивнула тега. — Разрешаю называть меня Каро и отвезти домой.

В роскошном, глянцево-поблёскивающим новеньким лаком экипаже фата пахло ванилью и чуть-чуть, совсем ненавязчиво, цветами. Запах теургу понравился. Но на чашку кофе Каро красавчика всё-таки не пригласила. Вроде бы на такое счастье он и не рассчитывал. Но ручку на прощание поцеловал.

Глава четвёртая

Думать — самая тяжёлая работа на свете, поэтому занимаются ею только избранные.

Врачи в Элизии, впрочем, как и везде, делились на две категории — очень успешные и неудачники. Очень успешные за немалые деньги пестовали мигрени, неврастении и застарелый алкоголизм состоятельных граждан. Неудачники спасали мир.

Если доктор Фив когда-нибудь и занимался альтруизмом, то времена те давно минули. Частная практика врача семейства Олэан позволяла содержать кабинет в модном квартале. И оплачивать счета за индивидуальное газовое освещение, солидную дубовую дверь в чугунных завитушках и не менее солидную золочёную вывеску. Которая, кроме перечисления многочисленных регалий, скромно сообщала, будто доктор проводит ещё и бесконтактную диагностику.

Яте хмыкнул, но с выводами спешить не стал. Бесконтактная диагностика могла оказаться чем угодно — от дистанционного магического сканирования до новенького способа законного отъёма денег у доверчивых барышень.

Но как бы там ни было, а приёмная доктора впечатляла не меньше фасада: красный плюш, бархатные занавеси, перехваченные золотыми шнурами, узкие зеркала в простенках и скелет орка. Кажется, даже настоящий. В общем, эдакая смесь дорого борделя с прихожей анатомического театра.

Пожалуй, натуральной тут была только секретарша, охранявшая подходы к кабинету светила медицины. Маленькая, худенькая почти до прозрачности, с изумрудно-зелёными волосами, острыми ушками и огромными глазами цвета мха. Откуда этот самым романтичный «мох» всплыл — Курой понятия не имел. Но очи действительно впечатляли. Впрочем, как и само наличие дриады, прислуживающей доктору. В Элизии этот народ встречался ещё реже фей.

Впрочем, Яте иногда казалось, что столица целиком заселена исключительно крысюками и лордами. Что многое говорило о городе.

— Добрый день, — голосок у чудесного видения, естественно, тоже звучал волшебно. Что-то там о серебряных колокольчиках на ветру? — Вы записаны?

— Нет. Понимаете, я бы хотел лично встретиться с доктором Фивом, — отозвался Курой, мысленно желая Алексу вместе с его инструкциями провалиться поглубже. — У меня к нему дело. Конфиденциальное.

— Понимаю, — улыбнулась дриада, становясь ещё милее и эфемернее. — Конфиденциальность — это основа врачебной практики. Но без записи доктор вас никак принять не может. У него очень плотный график.

Насколько Яте знал — а знал он немало — плотный график семейного врача заключался в утреннем и вечернем обходе больных, которым взбрела блажь занедужить. И приёме клиентов, пришедших своими ногами. Очереди перед кабинетом не наблюдалось. А блажь, как правило, застигает болезных поздним вечером и ночью. То есть, уважаемый мэтр Фив сейчас либо дрых, либо сшибал плевками мух. Скорее второе, раз его офис стоял открытым.

— Я не хотел бы беспокоить доктора, — мысленно корчась от собственной учтивости, выдал Курой. — Но дело и вправду безотлагательное. Госпожа Олэан просила посмотреть истории болезни её сестёр и я…

— Так вы детектив? — всплеснула руками чудное видение. Правда, в огромных её очах плескалось такое недоверие, что Яте даже неудобно стало. Будто он и впрямь самозванец. — Простите! Просто я детективов совсем по-другому себе представляла. Госпожа Олэан предупреждала нас о вашем приходе. Но…

— Но я не понимаю, что детектив, да ещё и тег, может соображать в историях болезни, — раздалось из пещеры льва.

В смысле, из столь тщательно охраняемого кабинета, на пороге которого объявился недоступный врач собственной персоной.

По крайней мере, часть вопросов у Курой мгновенно испарилась. А именно: откуда в Элизии взялась дриада и что такое бесконтактная диагностика. Зеленоватый колер той или иной степени насыщенности вообще был характерной чертой Лесного Народа. Если у дочки — она же секретарь — кожа отливала бледностью почти до белизны, то папа — он же доктор Фив — щеголял густо зелёным, как трава окрасом. Ну а в способность дриад видеть в живом скрытое ни у кого сомнения не вызывала.

Невыясненным оставалось только одно: женщина — это, понятно, дриада. А мужчина? Дриад?

— Я изучал медицину, — буркнул Яте, измученный филологическими изысканиями и страстным желанием дать зеленомордому по надменной роже.

— Больше всего мне хотелось бы вам указать на порог, господин Как-вас-там, — заявил доктор. Всё-таки тег обладал природным талантом заводить друзей. — Но желание клиента для меня закон. Лили, выдай этому господину всё, что он требует. Естественно, бумаги отсюда вы выносить не можете.

— Естественно, — кисло согласился Курой, принимая от смущённо улыбающейся секретарши две тоненьких папочки.

Можно было смело начинать делать выводы. Во-первых, несмотря на всё презрение, источаемое Фивом, бумаги он приготовил заранее. Впрочем, в этом факте ничего сенсационного не содержалось. А, во-вторых, сестрёнки-феечки болезненностью не отличались. Собственно, в папках лежали только отчёты о посмертном осмотре. Даже и не вскрытии.

Яте, окончательно удостоверившись, что вежливость только мешает делу, никого не спрашивая, уселся в кресло и углубился в изучение отчётов. Прислонившийся к косяку доктор Фив, ему не мешал. Ну, почти не мешал. Зато дивное виденье, с нескрываемым любопытством наблюдающее из-за конторки, раздражало.

— Позвольте, а почему вы поставили диагноз? — пробежав глазами первый листок, и берясь за второй, поинтересовался Яте.

— Юноша, у меня совершенно нет времени растолковывать вам симптоматику, — солидно фыркнул доктор. — Состояние сердечной мышцы, синюшность слизистых, капиллярные кровоизлияния и кожные покровы…

— Читать я умею, — Курой глянул из-под длинной чёлки на врача и тот, почему-то, замолчал. — Вот здесь чёрным по белому написано: «увеличенные внутренние органы, как то: печень, селезёнка и поджелудочная железа». Кроме того, вы отметили образования на слизистой желудка и кишечника. И сами же предположили, что эти образования могут быть изъязвлённостью. Не совсем характерная картина для сердечного приступа.

— Послушайте, — врач явно занервничал. Хотя термин «начал злиться» описывал его состояние гораздо подробнее. Впрочем, начал-то он давно. Видимо, даже ещё не выходя из кабинета. — Врождённые дефекты редко бывают одиночными. Чаще всего…

— А с чего вы взяли, что дефекты врождённые? Насколько я понял, эти пациентки у вас не наблюдались, — Яте небрежно швырнул папки на полированный столик красного дерева. — Вы запрашивали документы из пансионата, где воспитывались сёстры?

— Пятый! Зачем мне это? — левый ус доктора начал подёргиваться. — Что, по-вашему, это может быть, как не сердечная недостаточность?

— Например, отравление, — пожал плечами Курой.

— Да как вы!..

— Кстати, под отравление можно замаскировать и апоплексический удар, — ляпнул медик, видимо, переобщавшийся с некой госпожой Каро.