В те грозные годы - Федор Лисицын

— Все ясно, товарищ командующий. Примем все необходимые меры, — ответил я.

— Ну вот и хорошо.

В тот же день в политотделе армии по этому вопросу состоялось инструктивное совещание с участием военкомов и начальников политорганов соединений. На нем с докладом выступил член Военного совета Д. Е. Колесников. Отметив исключительную важность и своевременность директивы Военного совета фронта о тактике наступательных боев, он в то же время обратил внимание политработников на бережное отношение к авторитету командиров, на необходимость дружной, согласованной работы.

Получив задание непосредственно в частях и соединениях оказать всестороннюю помощь командирам и военкомам в деле претворения в жизнь директивы Военного совета фронта, все работники политотдела выехали в войска. Там, знакомясь с положением дел, мы с удовольствием отмечали, что в ходе наступления тактике боев одновременно учился как командный, так и политический состав. Военкомы батальонов, политруки рот с каждым днем все активнее вникали в разработку боевых планов, со знанием дела высказывали свое мнение по целому ряду тактических вопросов. И командиры всегда принимали во внимание их замечания, советовались с ними.

Как-то в конце декабря при встрече с командиром 3-го батальона 71-й морской стрелковой бригады В. И. Малышевым я поинтересовался, ладит ли он со своим военкомом младшим политруком М. А. Субботиным, не возникают ли между ними разногласия по вопросам тактики. Молодой командир недоуменно пожал плечами и в свою очередь спросил:

— А какие могут быть разногласия, товарищ полковой комиссар? Задача у нас одна — бить фашистов, гнать их с родной земли. И получается это пока неплохо. При подготовке к каждому бою советуемся, как лучше его провести. Если я чего-нибудь недодумаю, Максим, то есть военком, подскажет. Делить нам нечего. Надо руководить батальоном, вести за собой людей. Бойцы верят нам, потому что знают— мы с комиссаром постоянно думаем о том, чтобы добыть победу малой кровью, потому и готовы идти за каждым из нас. А это — главное.

С каждым днем наступления возрастало число командиров и политработников, творчески подходивших к решению боевых задач. Одним из таких был военком 8-го отдельного лыжного батальона политрук Иван Дмитриевич Ковязин. Он обладал каким-то особым умением говорить с людьми, вести с ними партийно-политическую работу. Вместе с тем И. Д. Ковязин совмещал в себе и отличные способности командира, организатора боя, хотя внешне мало напоминал военного человека. Невысокого роста, худощавый, в полушубке и валенках, он был больше похож на члена правления или председателя колхоза.

Как-то он коротко рассказал о себе. Родом из Кировской области. Был на комсомольской работе, затем на партийной. В армию призван в первые же дни войны, на фронте с 28 ноября 1941 года. К лыжам привык с детства, поэтому и получил назначение в этот батальон.

— Ну а как у вас дела с военной подготовкой? — спросил я Ковязина.

— Неважно, товарищ полковой комиссар, — ответил он. — Отслужил действительную, был заместителем политрука. Вот и все. Ну а потом курсы, уже во время войны. Так что учиться военному делу приходится здесь, на фронте.

И он учился. Упорно, настойчиво, старался извлечь уроки из каждого боя. Учился у всех, кто имел более систематизированное военное образование. О его настойчивости в изучении военного дела убедительно свидетельствует тот факт, что в 1944 году он уже будет командовать полком. Причем командовать хорошо.

Но это — в будущем. Во время же нашей встречи под Яхромой тридцатилетний политрук И. Д. Ковязин, партийный работник, призванный из запаса, вряд ли и думал еще о том, что когда-нибудь будет командовать полком.

11 декабря совместными усилиями 55-й и 71-й стрелковых бригад нашей армии во взаимодействии с 35-й, 64-й стрелковыми и 31-й танковой бригадами 20-й армии был освобожден от гитлеровцев Солнечногорск. А в ночь на 13 декабря 1-я ударная и соседняя 30-я армии получили приказ на овладение городом Клин. Утром генерал-лейтенант В. И. Кузнецов доложил по ВЧ командованию фронта план разгрома клинского гарнизона врага. К участию в нем от нашей армии привлекались 29, 84, 50 и 47-я стрелковые бригады. На Клин также была нацелена и 201-я латышская стрелковая дивизия.

После того как бригады нашей армии овладели населенными пунктами Соколово и Мякинино и завязали бой непосредственно на подступах к городу, от командования фронта поступило дополнительное распоряжение: частью сил 1-й ударной и 30-й армий, действующих на смежных флангах, 13 декабря завершить полное окружение немцев в районе Клипа, а остальными силами продолжать движение вперед, преследуя отходящего противника.

13 декабря войска 30-й армии вышли в район северо-западнее города, перерезали дорогу Клин — Высоковск, а выдвинутая в район Лаврове 47-я стрелковая бригада нашей армии замкнула кольцо вокруг Клина. Судьба окруженной фашистской группировки была, по существу, предрешена, но тем не менее гитлеровцы продолжали еще оказывать упорное сопротивление.

Во избежание напрасных жертв Ставка предложила командованию фронта предъявить окруженной вражеской группировке ультиматум о капитуляции. Получив соответствующие указания, полковой комиссар Я. С. Колесов быстро составил его текст, который был затем утвержден Военным советом армии. Командиру 29-й стрелковой бригады полковнику М. Е. Ерохину было поручено подобрать группу парламентеров. В нее вошли хорошо знавший немецкий язык помощник командира роты 310-го пулеметного батальона младший лейтенант В. Р. Берг, командир отделения сержант Д. С. Лямин и красноармеец 1-го лыжного батальона Е. И. Разводовский. Их тщательно проинструктировали член Поенного совета Я. С. Колесов и командир бригады М. Е. Ерохин.

Было уже за полдень, когда парламентеры отправились в стан врага. Шли без оружия. Впереди — младший лейтенант Берг, следом, с белым флагом в руках, — сержант Лямин, последним — красноармеец Разводовский. Шагали молча. «Всем было не по себе, — рассказывал позже Берг. — Ждали: вот-вот прогремит автоматная очередь — и конец. А так не хотелось погибнуть безоружным, не оказав никакого сопротивления гитлеровцам!»

Но гитлеровцы огня не открыли, пропустили парламентеров. Принял их комендант фашистского гарнизона полковник Хаузре. Внимательно прочитал ультиматум, с презрительной усмешкой окинул взглядом парламентеров, потом сел за стол и быстро набросал командиру 29-й стрелковой бригады полковнику М. Е. Ерохину, подписавшему ультиматум, короткий ответ. Всего несколько слов. О том, что он, комендант гарнизона, выполняя волю фюрера, решительно отклоняет советский ультиматум и гарнизон Клина будет обороняться до последнего солдата.