Замок тайн - Наталия Образцова

Так Ева впервые оказалась в глуши, в ссылке, как считала она, и ощутила весь ужас, которым веяло от громады Сент-Прайори. Она впервые познакомилась здесь с младшей сестрой. Еве льстило то немое обожание, каким одарила ее Рейчел, и она даже привязалась к малютке, но сама была здесь несчастна. Так несчастна!..

Тут, в провинции, текла совсем иная жизнь. И все больше набирали силу пуритане. Эти люди в длинных, черных, наглухо застегнутых плащах, носившие у пояса Библию и полагавшие, что только они достойны внимания Господа на земле, были всюду, и их мрачный характер словно накладывал отпечаток на округу. Они настаивали на запрещении длинных локонов, пышных воротников, бархатных камзолов с лентами, всюду вводили свою суровую моду. А главное, они всячески боролись с развлечениями. В краях солсберийских пустошей и так немного населения, но если где-то собирался народ, то тут же появлялись пуритане и сразу следовали запрещения: запретить танцы, хороводы, не разрешать петушиные бои, не посещать городские таверны, не играть в кости и карты. И Ева восстала против этого. Иначе она не могла. Она стала созывать местных помещиков на балы и охоты, дерзила пуританским священникам, уличала их в лицемерии. Окрестные жители, еще не до конца подчинившиеся новым пуританским веяниям, бывали то очарованы, то шокированы ее поведением.

Возможно, тогда Ева впервые привлекла к себе внимание Стивена Гаррисона. Хотя что значил он, сын простого сельского сквайра, в глазах светской красотки? Но она флиртовала и с ним, как со многими другими, ибо любила внимание мужчин, жаждала восхищения, и ей требовалось постоянно убеждать себя в том, что она не пропадет в этой глуши. Тем более что все меньше оставалось надежд на возвращение ко двору. Дэвид Робсарт тоже стал склоняться к пуританизму, и дерзкие выходки дочери его шокировали. Но он уже тогда все больше погружался в себя: все чаще запирался в своих покоях, углублялся в чтение Библии.

Потом он был призван в Лондон на заседание парламента. Барон уехал ненадолго и вернулся еще более мрачный; теперь он все чаще высказывался против короля Карла.

– Наш монарх считает, что правит от имени Господа, но в стране есть люди, не согласные с этим.

Еве казалось, что он имеет в виду самого себя, и она холодела от страха. Ведь если отец окончательно порвет с двором, то и ей придется провести жизнь в провинции.

Вскоре началась война. Король окончательно рассорился с парламентом, уехал в Ноттингем, где поднял свой штандарт. Это послужило сигналом к войне, в округе все только и говорили о кавалерах и круглоголовых. Некоторое время спустя и барон Дэвид Робсарт отбыл на войну, чтобы сражаться против короля на стороне парламента.

Для Евы это означало крушение всех надежд. Она ненавидела огромный безлюдный Сент-Прайори и теперь то приходила в ярость, то была тиха и печальна, то вдруг заходилась в рыданиях.

Однажды в Сент-Прайори приехал ее брат Эдуард. Он рассказал, что двор короля обосновался в Оксфорде и он едет туда, чтобы предложить королю свою шпагу. Он не поддержал отца! Как это было восхитительно!

Ева вдруг поняла, что не может больше оставаться в Сент-Прайори. Ей невероятно опостылело здесь все: и низкое небо над равниной, и безлюдье, и пуританское ханжество. Уговорив тетушку Элизабет сопровождать ее, оставив младшую сестру на попечение ставшего священником дяди Энтони, она вместе с Эдуардом отправилась в Оксфорд.

И вновь наступила настоящая жизнь. Мрачная тень войны еще не наложила свой отпечаток на двор. Там были блеск, балы, любезные кавалеры и нарядные дамы. Король принял Эдуарда Робсарта с распростертыми объятиями и дал ему чин полковника кавалерии. Сорокалетняя тетушка Элизабет Робсарт тоже удостоилась быть принятой монархом, а позже столько времени проводила с престарелым лордом Монтгомери, что когда огласили их помолвку, это даже никого не удивило. Что же касается Евы Робсарт – она истинно блистала. Ей исполнилось девятнадцать лет, ее красота достигла расцвета, и мужчины сходили по ней с ума, дрались на дуэлях, добивались внимания красавицы, чей отец сражался в армии противника. На положении Евы, впрочем, это никак не отражалось. Сам король расточал ей комплименты и, в отсутствие находившейся во Франции супруги, открывал балы под руку с Евой Робсарт. Четырнадцатилетний принц Уэльский бегал за ней, как щенок, и выглядел влюбленным. Она смеялась и кокетничала с ним, совала ему в рот леденцы. Но главное – в Оксфорде находился принц Руперт, и Ева вдруг безумно влюбилась в него. Победитель парламентских войск при Эджхилле, герой войны, он обладал в глазах Евы неоспоримой привлекательностью. Она была очарована, безоглядно влюблена. Однако, как дочь пэра Англии, она отличалась честолюбием и, понимая, что обстоятельства благоприятствуют ей, стремилась не просто очаровать племянника Карла I – принца Пфальцского. Она поставила цель женить его на себе.

Однажды в мае веселый принц Руперт собрал пышную кавалькаду из дам и кавалеров и с Евой по правую руку возглавил конную прогулку, двигаясь в сторону одной из ближайших усадеб. По сути дела, это было полное безрассудство, ведь войска парламента приближались к королевскому Оксфорду, и встреча с неприятелем угрожала им в любой момент. Только такой беспечный человек, как Руперт, мог затеять подобную авантюру, да еще взять с собой наследного принца Карла и дам. Едва блестящее общество расположилось на обед в поместье преданного роялиста, его неожиданно обложили отряды круглоголовых. Поднялась паника: усадьба была обычным сельским домом, даже не обнесенным рвом, и Руперт, не на шутку испугавшись, заметался между наследником и дамами. И тут Ева овладела ситуацией. Склонившись в низком реверансе перед Карлом, она сказала:

– Если ваше высочество только прикажет… Я думаю, мы прорвемся. – И она решительно взяла своими маленькими ручками два пистолета.

Ее самообладание воодушевило присутствующих. Спутники принца быстро сели на коней, и, едва распахнулись ворота, все они, кроме нескольких робких дам, карьером вынеслись на неприятеля. Открыв огонь, всадники вонзили шпоры в бока коней и прорвались сквозь осаду.

Руперт тогда получил сильный нагоняй от короля за то, что посмел рисковать свободой наследного принца, а Ева стала героиней дня. Король при всех поцеловал ее в лоб, называя своей милой девочкой, принц Карл смотрел на нее с обожанием, а взгляд Руперта был непередаваем. Но Ева впервые не упивалась почестями и лестью. Улучив момент, она ушла в парк где в отдаленной беседке дала волю слезам от пережитого испуга, который довел ее едва ли не до состояния шока. Там, плачущую, ее нашел Руперт. Приголубил, приласкал, а она и не заметила, как расслабилась в его сильных руках, как его прикосновения, его страсть разожгли ответный огонь в ее теле, и она уступила ему, позволила овладеть собой.