Бомба для империи - Евгений Сухов

Со временем сад еще более облагородили, поставили скульптуры, стилизованные под античность, навели над оврагами симпатичные мостики и открыли летний ресторан – все, мол, для публики, все для горожан. «Русская Швейцария» и правда стала излюбленным местом отдыха, а на Троицын день – центром народных гуляний. В «Русской Швейцарии», казалось, собирался весь город. Зрелищ хватало всем: качели, балаганы, механический театр и собачьи концерты, передвижной цирк с гуттаперчевыми акробатами и вольной борьбой. Приезжие могли остановиться в гостинице, которая располагалась недалеко от центрального входа в парк. А перекусить и отдохнуть публика отправлялась в кондитерскую. В сей кондитерской седьмого сентября 1833 года пил кофей титулярный советник при Министерстве внутренних дел и пиит Александр Пушкин. Он осматривал Арское поле, работая над своей «Историей пугачевского бунта», и зашел сюда немного отдохнуть и подумать над своей исторической монографией.

Пил кофей за отдельным столиком и плотный господин в очках с золотой оправой, когда Сева вошел в кондитерскую. Он повернул лицо в его сторону, окинул острым взглядом фигуру Всеволода Аркадьевича на предмет припрятанного револьвера и удовлетворенно кивнул ему, слегка приподняв руку в приветствии: мол, вот он я.

Долгоруков жест увидел и подошел к столику:

– Разрешите присесть?

– Да, конечно, – господин в очках был сама галантность. – Очень, очень рад, что вы проявили благоразумие и пришли, спасая тем самым невинную душу.

– Где она? – с ходу спросил Сева, усаживаясь за столик.

– Вы имеете в виду душу или милейшую девицу Елизавету Матвеевну?

– Вы знаете, кого я имею в виду, – не очень вежливо ответил Всеволод.

– Она в надежном месте, – отхлебнув из чашки, спокойно произнес человек в очках с золотой оправой. – И как только мы с вами договоримся, она будет свободна.

– И о чем мы с вами будем договариваться? – сухо спросил Долгоруков.

Человек в очках, казалось, весьма искренне удивился:

– Как это «о чем»? Вы обманным путем присвоили чужие деньги, милейший. И должны их вернуть.

– Это невозможно. Деньги забрала полиция, – запустил Всеволод Аркадьевич пробный шар.

– Зря, – собеседник даже, кажется, обиделся. – Зря вы так со мной, Всеволод Аркадьевич. Скажу вам по совести, вы ведете себя крайне неразумно. Ваш друг актер мне все рассказал. Правда, не сразу, пришлось немного повозиться… – При этих словах человек в очках напрягся, словно готовясь отразить удар, потому как Долгоруков едва сдержался, чтобы не нанести его. – Но, в конце концов, он поведал мне все, что я хотел знать. Хорошая была проведена вами афера, грамотная. Классическая, я бы сказал. Только вот в одном вы промахнулись…

– В чем же? – спросил Сева, поверивший, что Актер все рассказал. Да оно и понятно: кто ж стерпит такие муки?

– А в том, что вы «кинули» курьера столь могущественной организации, что при желании она может стереть вас в порошок в одно мгновение. Ведь это были ее деньги.

– Прямо-таки в порошок? – посмотрел Долгоруков в глаза человека, сидящего напротив.

– Прямо-таки так, – спокойно ответил тот, не опуская взгляда. – И прошу вас, поверьте мне на слово.

– Хорошо, – после недолгого молчания произнес Всеволод Аркадьевич. – Только деньги я вернуть не могу.

– Почему?

– У меня их нет.

– А где они?

– Я их раздал…

– И что, собрать обратно невозможно? – участливо посмотрел на Севу собеседник.

– Думаю, невозможно.

Человек в очках сделал еще глоток:

– Тогда завтра, господин Долгоруков, вы получите по почте посылку. В ней будет голова насильственно убиенной девицы Елизаветы Матвеевны, совершенно не повинной в ваших махинациях. Убиенной практически вами. Вернее, вашим неумным упрямством. Потом, через малое время, поверьте, безвременно уйдет из жизни ваш друг и товарищ Самсон Африканыч Неофитов, умница, красавец и ловелас. За ним следом отправится несгибаемый Павел Иванович Давыдовский, незаконно присвоивший себе титул графа и тем самым «подставивший» своего батюшку, который этот титул должен был получить законно по высочайшему волеизъявлению. Следом за ним отправятся к праотцам самый молодой из вашей компании Ленчик и самый старый – Алексей Васильевич Огонь-Догановский, папаша какового обыграл поэта Александра Пушкина в штос на двадцать пять тысяч рублей серебром. Как вы, полагаю, уже убедились, – человек в очках с золотой оправой мило улыбнулся, – мне о вас известно многое. Почти все. Равно, как известно все о вас и организации, интересы которой я представляю. Ну, а последним будете вы, милейший Всеволод Аркадьевич. Почему последним? – он снова улыбнулся. – Да чтобы перед смертью вас свел с ума страх и загрызла совесть…

Какое-то время Сева молчал. Спорить не имело никакого смысла. Было очень похоже, что все будет именно так, как говорит человек в очках с золотой оправой. Если, конечно…

– У меня будет к вам другое, встречное предложение, – тихо произнес Долгоруков.

– Какое же?

– Позвольте, я достану для вашей организации деньги иным путем, – попросил Сева.

– Каким же? – перестал улыбаться человек в очках.

– Проверну новую крупную аферу, – ответил Всеволод Аркадьевич и посмотрел прямо в глаза собеседнику.

– Я думаю, это не устроит мою организацию, – не раздумывая, ответил человек в очках.

– Денег будет много больше, чем те, которые вез организации ваш человек, – твердо сказал Долгоруков.

– Насколько больше? – проявил некоторый интерес собеседник Всеволода Аркадьевича.

– Думаю, тысяч триста.

– Я один не могу решать подобного рода вопросы, – раздумчиво произнес человек в очках с золотой оправой. – К тому же деньги нужны нам к определенному сроку.

– Вся операция не займет больше двух недель… – продолжал настаивать Долгоруков.

– Я не решаю такие вопросы, – повторился собеседник.

– А кто решает?

– Густав, – последовал ответ. Правда, не сразу.

– Кто такой Густав? – спросил Сева, поняв, что обладатель такового имени и является главным во всей этой затее.

– Неважно, – услышал Сева ответ, который и предполагал услышать. Но он укрепил его во мнении о Густаве.

– Хорошо, – закончил разговор, более похожий на словесную перепалку, Всеволод Аркадьевич. – Тогда устройте мне встречу с этим Густавом.

– Зачем? – поднял на Севу брови его собеседник.

– Поговорить, – просто сказал Всеволод Аркадьевич. И добавил: – Убить меня вы всегда успеете.

– Это верно, – ухмыльнулся человек в очках.

– Так что? – нетерпеливо спросил Долгоруков.

– Хорошо, – немного подумав, ответил собеседник Севы. – Я устрою вам такую встречу.

– Но перед этим вы отпустите мою экономку, – выдвинул условие Всеволод Аркадьевич. И получил вполне определенный ответ:

– Нет.

– Почему?

– Я не верю вам.

– Но я же пришел к вам на встречу! – едва не воскликнул Сева.

– Пришли, – насмешливо посмотрел на него человек в очках. – Это потому, что я загнал вас в тупик.

– Но, помимо экономки, под угрозой мои товарищи, – быстро сказал Долгоруков.

– Опять с вами соглашусь, – подтвердил собеседник Всеволода Аркадьевича.

– Вот видите, вы согласны с этим. А мне жизни моих товарищей дороже судьбы какой-то экономки, которую я нанял всего-то несколько дней назад, – как можно убедительней произнес Долгоруков.

– Тоже верно, – сказал человек в очках с золотой оправой.

– Вот видите! – повторился Сева. – Я еду с вами к этому вашему Густаву, а вы отпускаете экономку. Я не сбегу по дороге, поскольку заложниками остаются мои друзья. Это же ясно, как божий день. А потом уже я делаюсь заложником этого вашего шефа.

– Мне кажется, вы не слишком уважительны к Густаву, – заметил плотный человек в очках.

– Прошу прощения, – быстро извинился Сева. – Так что скажете?

– Что ж, – раздумчиво произнес тот. – Пожалуй, я приму ваше предложение…

– А куда ехать? – спросил Всеволод Аркадьевич.

– В Швейцарию, – коротко ответил человек в очках и насмешливо посмотрел на Севу. Долгоруков и правда был у него в руках…

– Ты что, поедешь один?!

– Один.

– Этого никогда не будет!

– Это будет уже завтра.

– Ты сошел с ума, Сева.

– Это единственный наш выход. Иначе всем нам каюк. Крест, выражаясь языком, принятым в среде арестантов Московского губернского острога. Разве это не понятно? – начинал кипятиться Всеволод Аркадьевич.

– Ты не прав. Если ты поедешь туда один, то тебе будет крест, – едва не заорал на него Давыдовский.

– Хорошо, хорошо, мы поедем с тобой вдвоем, – из последних сил старался быть спокойным Долгоруков. – И нам обоим там придет крест. Чем это лучше, нежели крест будет мне одному? Да и не факт это, Паша. Если бы этот плотный в очках хотел меня убить, то уже убил бы. Им нужны деньги, и мы достанем их. И отдадим им свой долг. Может быть…