Так было. Размышления о минувшем - Анастас Микоян

В 1911–1912 гг. и до нашей семинарии докатилась революционная волна, вызванная новым подъемом рабочего движения. Помню, как много всяких разговоров было среди учащихся старших классов о разных политических партиях! Были эти разговоры, конечно, и среди моих одноклассников. Мы спорили между собой и в конце концов решили, что, для того чтобы не допустить ошибки в выборе, к какой партии примкнуть, нам нужно самим самостоятельно изучить необходимую революционную литературу. Для этой цели мы образовали политический кружок. Не помню точно, по чьему совету мы решили начать с изучения книги Каутского «Экономическое учение Карла Маркса».

Собирались мы, шесть человек, регулярно в течение всего 1912/13 учебного года. Главу за главой прочитали всю книгу Каутского, попутно обсуждая, кто как что понял.

В следующем учебном году кружок наш расширился до 14 человек: мы приняли небольшую группу учеников из младшего класса, а кроме того, ребят из другого литературного кружка. Пришлось повторить изучение экономической теории Маркса, но уже по книге Богданова. Параллельно мы, «старики», читали и другую марксистскую литературу – книгу Бебеля «Женщина и социализм» и Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю».

Как-то до нас дошли слухи, что кружки, подобные нашему, организованы в некоторых тифлисских гимназиях, коммерческом училище, где обучались на русском языке представители разных национальностей, а также в дворянской гимназии, где учились преимущественно грузины. Мы решили установить связь с ними, и весной 1914 г. состоялось первое заседание представителей всех этих кружков – по одному от каждого. Заседание проходило на квартире гимназистки Люси Люсиновой – впоследствии московской студентки-коммунистки, геройски погибшей на октябрьских баррикадах в Москве и похороненной у Кремлевской стены.

Люся играла на этом собрании очень активную роль. Это была умная, начитанная, теоретически достаточно подготовленная девушка, к тому же обладавшая красивой внешностью и обаянием. Мне она тогда очень понравилась.

В ту весну 1914 г. в моих руках оказалась книга Н. Ильина «Развитие капитализма в России». Произошло это при таких обстоятельствах. Как-то я зашел на квартиру к своему дальнему родственнику, Данушу Шавердяну, работавшему в Тифлисе присяжным поверенным (и, как я узнал немного позднее, состоявшему в подпольной большевистской организации).

Поговорив с ним о своей жизни, я рассказал ему о наших занятиях. Дануш уже знал о существовании политического кружка в семинарии и относился к этому одобрительно. Прощаясь, он протянул мне какую-то книгу и сказал: «Вот, Анастас, прочитай-ка это повнимательнее!» Он тут же пояснил мне, что настоящая фамилия автора этой книги – теоретика и руководителя социал-демократов (большевиков) – УльяновЛенин, который иногда выступает под псевдонимом Н. Ильин. Так впервые, благодаря Шавердяну, я открыл для себя Ленина.

Той же весной 1914 г. я жил со своими двумя товарищами по семинарии в одной комнате, которую мы сообща оплачивали владельцу квартиры. Как-то я задержался в гостях у товарища, жившего далеко, на окраине Тифлиса. Вдруг ко мне прибегает запыхавшийся и взволнованный сосед по комнате и рассказывает, что только что у нас были полицейские, искали меня, потом произвели обыск, забрали какие-то бумаги, тетради и, узнав, где я нахожусь, отправились за мной, видимо для того, чтобы арестовать.

На свою квартиру я, понятно, заходить не стал, опасаясь засады, а пошел к товарищу, переночевал у него, а на следующий день взял железнодорожный билет и уехал в деревню.

В архивах сохранился любопытный документ – ордер, выданный 22 мая 1914 г. начальником Тифлисского губернского жандармского управления полковником Пастрюзиным, на право производства у меня «самого тщательного и всестороннего обыска».

Я вообще никак не мог понять, почему полиция решила произвести обыск, а тем более арестовать меня. Единственное, что я мог предположить, – это возможный донос о нашем кружке и о том, что я читаю кое-какую нелегальную литературу. Не найдя у меня ничего особо предосудительного, полицейские, видимо, успокоились.

Когда началась империалистическая война, я был в деревне на каникулах после окончания пятого класса семинарии.

Новый учебный год начался как обычно. Но события на фронте всех нас волновали.

Война на турецком фронте касалась непосредственно армян: с успехами русского оружия связывались надежды на освобождение от турецкого ига западных армян, а их там жило около двух миллионов. Начались формирования добровольческих армянских дружин для отправки на фронт. Среди учащихся семинарии шли обсуждения и споры – идти или не идти на фронт.

Мы, группа наиболее воинственно настроенных учащихся, приводили в пример болгар, которые выступили на стороне русских войск против Турции в борьбе за свое национальное освобождение. Помню, что для утверждения своей позиции мы ссылались и на благородный поступок знаменитого английского поэта Байрона, который смело выступил в поддержку войны греков за их национальное освобождение от султанской Турции и, несмотря на свою хромоту, пошел добровольцем на фронт.

Записавшись добровольцем, я с группой учащихся семинарии в один из ноябрьских дней 1914 г. сел в воинский эшелон на станции Навтлуг и благополучно добрался до пограничного города Джульфа. Там в течение одной недели прошли небольшую подготовку, после чего нас отправили на фронт для пополнения дружины Андраника, которая находилась на территории Персии около границы с Турцией.

Среди армян имя Андраника было окружено ореолом славы. Как потом мы убедились, он и среди бойцов пользовался непререкаемым авторитетом.

Наше прибытие на фронт совпало с наступательными действиями на этом участке. Местность была гористая, бездорожная. В горах лежал снег. Большого сопротивления противник нам не оказывал. Во всяком случае, ожесточенного характера бои не носили. В течение ряда дней наше наступление продолжалось весьма успешно. Мы заняли много мелких сел по 10–15 дворов, расположенных в ущельях. Все было заброшено. Кругом невероятная бедность.

После мы получили команду начать отступление. Говорили, что южнее турецкие войска в обход перешли в контрнаступление.

Мои товарищи – одноклассники, с которыми я вместе прибыл на фронт, решили вернуться домой, жалуясь на трудности похода и усталость. Начальство против их ухода не возражало. Мое же самолюбие не позволяло к ним присоединиться: я считал мальчишеством, пробыв на фронте меньше месяца и ничего здесь не сделав, уйти.

После небольшого отдыха наша дружина вступила на территорию персидского Азербайджана, в районе города Хойя. Личный состав дружины был почти весь из бакинских рабочих. Люди были простые, хорошие. Ко мне они относились с уважением, хотя я был моложе их всех. Они рассматривали меня как интеллигента, но ценили, что я, как рядовой солдат, веду себя точно так же, как и они, перенося все тяготы военной службы.