Дело о золотых рыбках - Эрл Гарднер

– Мистер Мейсон, – сказал Стонтон, – как адвокату вам несомненно известно, что ваши слова можно классифицировать как клевету.

– Несомненно, – согласился Мейсон. – Как адвокату мне также известно, что лучшее средство защиты от клеветы – это правда. Принимайте решение, Стонтон, только побыстрее. Что вы предпочтете, поговорить со мной или с полицейскими?

Стонтон замер на мгновение, схватившись за дверную ручку, потом оболочка величественности, оказавшаяся столь неэффективной защитой от атаки адвоката, рассыпалась в прах.

– Входите, – сказал он.

Мейсон пропустил вперед Салли Мэдисон.

– Что случилось, дорогой? – послышался из гостиной женский голос.

– Деловая встреча, – ответил Стонтон, потом добавил: – Нужно обсудить условия страховки. Я буду в кабинете.

Стонтон распахнул дверь и пригласил гостей в комнату, обставленную как контора. Здесь были старомодное бюро-цилиндр, сейф, стол, несколько стальных шкафов для картотек и стол для секретаря. На одном из шкафов стоял продолговатый аквариум, заполненный водой. В нем лениво плавали две рыбки.

Мейсон подошел к аквариуму, как только Стонтон включил свет.

– Так это и есть вуалехвостые мавританские телескопы, которых иногда называют «рыбками смерти»?

Стонтон промолчал.

Мейсон с любопытством разглядывал рыбок, их развевающиеся как черные мантии плавники, глаза навыкате, черные, как и тела рыбок.

– Мне все ясно, – наконец сказал он. – Что касается меня, мне эти рыбки безразличны, но в них, несомненно, есть что-то зловещее.

– Прошу садиться, – предложил Стонтон с некоторым сомнением в голосе.

Мейсон подождал, пока сядет Салли Мэдисон, потом удобно развалился на стуле, вытянув ноги. Он улыбнулся Стонтону и сказал:

– Вы избавите себя от неприятностей и нервного напряжения, если начнете рассказ с самого начала.

– Быть может, вы скажете мне, что именно вас интересует?

Мейсон указал на телефон:

– Я свой вопрос задал. Все остальные вопросы вы услышите от полицейских.

– Полицейских я не боюсь. Вам не удалось провести меня, мистер Мейсон, и я докажу это.

– Прошу вас.

– Мне нечего скрывать, я не совершал никакого преступления. Я принял вас в столь небывало поздний час, потому что знаю о вас и, в определенной степени, уважаю как профессионала. Но оскорблять себя я не позволю.

– Кто передал вам рыбок?

– На этот вопрос я отвечать не собираюсь.

Мейсон вынул из рта сигарету, легким движением встал и подошел к телефону. Сняв трубку и набрав номер, он произнес:

– Соедините меня с Управлением полиции.

– Одну минутку, мистер Мейсон! – воскликнул Стонтон. – Вы слишком спешите! Вы пожалеете, если официально обвините меня.

Не оборачиваясь и не отпуская трубки, Мейсон бросил через плечо:

– Кто передал вам рыбок, Стонтон?

– Если вы так настаиваете, – раздраженно бросил Стонтон, – мне передал их Харрингтон Фолкнер!

– Я так и думал, – сказал Мейсон и положил трубку.

– Итак, – вызывающим тоном произнес Стонтон. – Рыбки принадлежат Харрингтону Фолкнеру. Он попросил меня позаботиться о них. Я страховал многие сделки компании по торговле недвижимости Фолкнера и Карсона и был рад оказать мистеру Фолкнеру услугу. Несомненно, такие действия не запрещены законом, и теперь вы, я надеюсь, понимаете, насколько опасны инсинуации, касающиеся кражи рыбок и моего преступного сговора с ворами.

Мейсон вернулся к стулу, сел, скрестил длинные ноги, и улыбнулся охваченному негодованием Стонтону.

– Как доставили вам рыбок? В аквариуме, который сейчас стоит на картотеке?

– Нет. Если мисс Мэдисон действительно работает в зоомагазине, то она сразу же узнает лечебный аквариум. Вытянутая форма выбрана для установки покрытых препаратом панелей.

– В каком аквариуме были доставлены рыбки в ваш дом?

Стонтон замялся, потом ответил:

– Мистер Мейсон, я не понимаю, зачем вам знать все это?

– Эти сведения могут иметь большое значение.

– Я так не думаю.

– Тогда выслушайте меня. Харрингтон Фолкнер доставил вам этих рыбок, он сделал это ради осуществления мошеннического замысла, частью которого явилось заявление о краже этих рыбок в полицию. Происходящее вряд ли понравится властям. Если вы как-то замешаны в этом деле, лучше снять с себя подозрения немедленно.

– Я не знаю ни о каком преступном замысле. Мистер Фолкнер просто попросил меня присмотреть за рыбками.

– Он сам привез их вам?

– Именно так.

– Когда?

– В среду вечером.

– В какое время?

– Не помню точно, достаточно рано.

– До обеда?

– Думаю, да.

– Как были доставлены вам рыбки? В каком контейнере?

– Я уже говорил вам, что это – не ваше дело.

Мейсон снова поднялся и подошел к телефону. Он снял трубку и стал набирать номер с выражением мрачной решимости на лице.

– В ведре, – торопливо произнес Стонтон.

Мейсон медленно, несколько неохотно, положил трубку.

– В каком ведре?

– В обычном, оцинкованном ведре.

– Что он вам сказал?

– Сказал позвонить в магазин Дэвида Роулинса и сообщить, что две очень ценных рыбки страдают болезнью жабр, от которой в магазине есть новое лекарство. Я должен был предложить сто долларов за лечение. Именно так я и поступил. Больше мне ничего не известно, мистер Мейсон. Я абсолютно чист.

– Не так, как вам кажется. – Мейсон еще не отошел от телефона. – Вы забыли о том, что сказали человеку из зоомагазина.

– Что вы имеете в виду?

– Вы сказали, что ваша жена больна и ее нельзя беспокоить.

– Я не хотел вмешивать жену.

– Почему?

– Дело касается бизнеса, и я никогда не обсуждаю с ней подобные вопросы.

– Но вы солгали человеку из зоомагазина?

– Мне не нравится это слово.

– Замените его любым, вам угодным, но ложное заявление человеку из зоомагазина остается ложным. Вы не хотели, чтобы он вошел в дом и увидел рыбок.

– Я не считаю ваше заявление справедливым, мистер Мейсон.

– Подумайте над этим, Стонтон. Подумайте, как вы будете чувствовать себя на месте свидетеля в зале суда перед Присяжными, когда я подвергну вас перекрестному допросу. Насколько чистым вы окажетесь?

Мейсон отошел к окну, рывком отодвинул тяжелую штору и встал там, повернувшись к присутствующим спиной и сунув руки в карманы.

Стонтон прокашлялся, будто собираясь что-то сказать, потом заерзал на вращающемся кресле. Кресло слабо заскрипело.

Мейсон не удосужился даже повернуться и секунд тридцать в полной тишине смотрел на часть дорожки, видимую из окна. Его молчание только усиливало царившую в комнате напряженность.