Переярок - Владимир Стрельников

— Э, так вы серьезно? — Справившись с огромным удивлением, спросил я.

— Да, — кивнул узбек. — Ваша ситуация здесь очень сложная. Но Новая Земля — идеальный способ решить вашу проблему. Там вас точно никто не найдет.

— А что, там много народу уже? И все так и живут, в скафандрах? — Это Сайёра заинтересовалась. И здорово заинтересовалась, она так пальцы ломать начинает, только если сильно волнуется.

— Там сейчас несколько миллионов человек. Эта планета позволяет людям жить спокойно, без дополнительных приспособлений в виде кислородных масок или скафандров, тамошняя атмосфера вполне себе комфортна для человека. Спектр звезды примерно соответствует Солнцу, сила тяжести такая же. Я особо много не знаю, но наши животные спокойно едят тамошнюю траву, а люди могут есть мясо тех животных, и диких, местных животных. Никто толком пока не знает, то ли это другой мир, то ли просто дальняя планета в нашем мире. Но, как вы небось знаете, никто в этом мире толком не знает, что такое электричество, что не мешает нам пользоваться всеми приборами, работающими с электроэнергией.

Итак, ребята. Новый мир сообщается с нашим посредством Ворот Ордена. Одно из них есть в Ташкенте. Но вас, я так думаю, отправим скорее всего через Новосибирск. Примерно через двадцать дней я отправляю туда автобус с такими же как вы переселенцами. А пока живите здесь, можете даже по Ташкенту погулять.

Требований немного. Не в коем случае не спускаться и не пользоваться метрополитеном. Ни ездить на Ипподром, на Алайский рынок и на Куйлюк, там наиболее мощные наблюдательные системы. А так, пожалуйста, с девяти утра до трех дня — гуляйте. Мелкие рынки, я вам несколько магазинов специальной одежды дам, их посетите.

— А вообще, как там? — Я меня было ощущение, что я стою на краю глубокой пропасти, на тонком подвесном мосту. И хотелось поверить до жути, и не верилось.

— Нормально. Сложно, трудно, но нормально. И кстати, Сайёра, там бы ваша семья просто пристрелила бы нападавших. Отношение к оружию и самообороне там взяты из Америки.

Блин, как же хочется поверить. Ну просто неимоверно.

— А насчет недвижимости что? — у меня чуть-чуть рассудительности сохранилось, чтобы вспомнить о том, что остался дом, и отец обещал помощь с его реализацией.

— Документы у вас с собой? — Узбек едва заметно поморщился. Подождав, пока мы принесем ему домовые книги, права собственности и прочие бумаги, он быстро перебрал их, и отложил себе на папку. — Отдам моим ребятам из бизнесотдела. Завтра вам скажут цену, если согласитесь — получите наличные. Нет — торгуйте сами. Сильно рубить цены не будем, но учтите — дома горячие, с ними много мороки. Все?

— Нет. Анвар Шарипович, у меня здесь тетя и двоюродная сестренка. Больше у меня никого не осталось. — Сайёра умоляюще поглядела на пожилого узбека.

— Девочка, тебе нужны лишние проблемы? Далеко не всегда стоит впутывать родственников. — Анвар Шарипович поглядел в глаза девушки, потом недовольно кивнул. — Поглядим, присмотримся. Но ничего не обещаю. Сайёра — Новая Земля — не рай. Это часто дикое и сложное место, потому туда в основном едут такие как вы — лишние здесь люди. Сами понимаете, тот, кому здесь хорошо — обычно не дергается. От добра добра не ищут.

И он ушел, оставив нас в полной прострации.

— Леша, ты в это веришь? — Сайёра сидела на стуле, положив ладони на колени и неестественно выпрямив спину. Бледная и решительная. — Это невероятно, новый мир. Фантастика!

— Ну да. — Мне не захотелось разговаривать здесь. Почему то вспомнились шпионские детективы, прослушка и прочее. — Пошли прогуляемся, тут Чирчик неподалеку. Подышим свежим воздухом.

— Леша, ты в это веришь? — Сайёра облокотилась на старые перила железнодорожного моста, и смотрела вниз, на разлившийся широкими ручьями Чирчик. Дальше, метрах в двухстах, вода этой речушки собиралась в узкое русло, и ревела, превратившись в кипенно-белую пену. А здесь идиллия — прозрачная вода, камешки на дне, мелькающие тени форелей и маринок на дне. Крупных, надо сказать. Эх, нет времени на рыбалку.

— Не знаю, очень хочется. Отец сказал — верить. Надеюсь, что он прав. У нас на самом деле нет другого выхода, Сайёра. Или нелегалы, или скорее всего, трупы. И ты знаешь, мне совершенно неохота умирать. — Я поглядел на загрустившую девушку, облокотился на перила рядом. Мимо нас прогрохотал длинный состав, сделав невозможными разговоры на несколько минут.

— Ладно! — Решительно выпрямилась Сайёра. — Поскольку нам разрешается погулять по Ташкенту, я пошла обесцвечиваться. Давно хотела в блондинку перекраситься, но отец не разрешал. Тут вроде как дамский салон был, когда мы сюда ехали. Пошли, меня проводишь, да и сам пострижешься, а то красивый парень, а на голове воронье гнездо!

Пару дней мы ходили по огромному городу. На главный вещевой рынок Узбекистана, Ипподром, нас вместе не пустили, несмотря на то, что Сайёра на самом деле перекрасилась в блондинку. Непривычно, но симпатично. Пустили по раздельности, и с сопровождающими нас лицами, теми самыми спокойными парнями. Точнее, я бы и не пошел в этот огромный людской муравейник, но мне просто приказала Сайёра. Типа, рубашки-джинсы-трусы-носки там покупать в разы дешевле.

Через неделю нам принесли деньги за дома. Мне четыре тысячи долларов, Сайёре девять. Плюс за машину шесть. Узбек собрался было уходить, но Сайёра его остановила, и попросила.

— Анвар Шарипович, если есть возможность, можно мы на кладбища съездим? Попрощаемся?

— Нет, девочка. Нельзя. А то ты живо к родителям с братом присоединишься. Я попрошу ребят, они снимут на видео, и привезут компакт-диск.

Мы с Сайёрой бродили по развалам блошиного рынка. Когда-то была знаменитая на всю Среднюю Азию Тезиковка, но в две тысячи первом ее перенесли сюда, в Янгиабад. Если честно, на Тезиковке я не был, но этот рынок меня впечатлил. Чего туту только не было. И старые картины, фарфор, ковры, древняя чугунная ванна на кованных лапах. Ее, кстати, купили на моих глазах, и купили здорово дороже, чем, если бы ее купили на металлолом. Развалы секондхенда, навезенного из Европы, старые книги, пачками стоящие на расстеленных на земле газетах.

— Подожди, Сайёра, — я остановился напротив немолодой русской женщины, которая разложила на клеенке офицерскую, еще советскую форму, бинокль, фотоаппарат и десяток книг в древнем чемодане. Еще кое-что лежало у нее за спиной, в сумке.

— Скажите, пожалуйста, этот аппарат в какую цену? — Я, с молчаливого разрешения хозяйки, поднял с земли открытый кожаный чехол, и достал из него армейский бинокль. Бинокль был в очень хорошем состоянии.

Хозяйка запросила цену, равную пятидесяти долларам, если сумы в "зелень" переводить. Я даже торговаться не стал, купил его. В магазинах такой стоит дороже в два-три раза. Потом, под смешки Сайёры, купил две офицерские плащ-накидки, совсем дешево, по паре тысяч сумов. Поглядел на "Зенит-Е".

— Бери его тоже сынок. — Хозяйка вытащила из сумки за спиной коробку из-под обуви. — Вот, тут от мужа пленок осталось много, непользованных.

На самом деле, в коробке лежало с сотни пачек пленки, "шестьдесят пятой" и сто тридцатой". "Свема" и "Тасма".

— Его за полцены бинокля отдам, вижу, что в хорошие руки, — улыбнулась женщина.

— Бери, Леш. Нравится же. — Толкнула меня в спину Сайёра.

— Давайте. — Я отсчитал пачку сумов, протянул женщине.

— Может, и это возьмешь? — она вытащила из сумки два потертых, но вполне живых кожаных патронташа-бандольеро, под двенадцатый калибр. — Муж охотником был, вот осталось. И книжки.

Я обратил внимание на книги. Толстенные, энциклопедического формата. " Настольная книга охотника-спортсмена", первый и второй том. И в отличном состоянии.

— Надо же, пятьдесят шестой год, — удивленно присвистнула сверху Сайёра, глядя мне через плечо.

— За книги сколько хотите? — Я поглядел на смахнувшую тайком слезу отвернувшуюся женщину.

— По пятьдесят тысяч, сынок. За каждую.

Неплохо, почти пятьдесят долларов. Но книги запали мне в душу, и я вытащил из кармана деньги, но меня остановила Сайёра.

— Погоди, Леша. Возьмите, — она протянула хозяйке сотню бумажек по тысяче сум. — Это подарок, Леш. Возьми! — И она протянула мне книги.

— Спасибо, — я был тронут, честно.

— Сынок, возьми патронташи, по пять тысяч за каждый, — женщина протянула мне их. Я подумал, и купил их. Мало ли, может, пригодятся. Встал с корточек, прощаясь с женщиной, но был ей остановлен.

— Погоди, сынок. — Она запаковала форму в упаковочный полиэтилен, и протянула ее мне. — Возьми. Она новая, не ношеная. Полевая форма, офицерская, сталинская еще. Муж ее не успел поносить, новую ввели, так и лежала в шкафу. А он точно как ты был, сложением. Пригодится, может быть. Бери, на память, а то я ее никогда не продам. Спасибо вам, ребятишки, а я собираться буду.