Отель «Тишина» - Аудур Ава Олафсдоттир

кто-то спрашивает, почему я делаю то, что делаю, отвечаю, что меня попросила женщина.

Я обнимаю дочь и прижимаю ее к себе.

Собираюсь сказать ей что-то другое, но неожиданно спрашиваю:

— Ты знала, что человек — это единственное животное, которое может плакать?

Она улыбается до ушей.

— Нет, этого я не знала. Я думала, что он — единственное животное, которое смеется.

Вернувшись домой, я ищу на полке сонник. Гудрун его не забрала, и он стоит рядом с пособием по ремонту мебели из тика.

Листаю и нахожу «орган».

Услышанная во сне красивая органная музыка — признак сексуальной энергии и мужского начала.

— Папа, не надо верить всему, что приходит на ум, — сказала мне Лотос на прощание.

Билет на Луну в один конец

В округе все стихает. Слышны только голоса птиц.

И куда же мне поехать?

Задаю поиск в Сети: страны на одной широте с войной. Получаю 63 страны. А какие из них упоминал Сван, когда пересказывал документальные фильмы о женщинах и войне?

В конце концов выбираю страну, которая долго была в новостях из-за боевых действий, но несколько месяцев назад там установили перемирие, и она исчезла из информационного пространства. Но, как говорят, обстановка все равно небезопасная и перемирие хрупкое. Похоже, это именно то, что нужно: там меня могут застрелить на углу улицы или я подорвусь на мине. Так и слышу голос Свана: «Будь ты женщиной, тебя бы сначала изнасиловали».

Билет куплю в один конец. Отель я тоже нашел в Сети. В истерзанном войной городке, о котором узнал из новостей. Вспомнил, что отели вообще очень популярны как конечные остановки на жизненном пути. Фотографии на сайте явно довоенные, но на них видно, что рядом небольшая, украшенная цветами площадь, а в окрестных деревнях разводят пчел и собирают мед. Отель расположен недалеко от побережья и, как написано на сайте, был излюбленным местом отдыха путешественников, на его территории сохранились древние купальни с мозаикой.

Ставлю пластинку и включаю проигрыватель, буду писать прощальное письмо под «One Way Ticket to the Moon».

Кому его адресовать? Моей матери и дочери, двум тезкам?

Вспомнилось, что сказал Сван во время нашей прогулки: «Со временем человек стирается из памяти. И в конце концов о нем никто не помнит».

У Лотос нежная кожа, но она считает, что колени недостаточно красивые, и это ее беспокоит. Написать ей, чтобы не расстраивалась по этому поводу? Что мужчины не зацикливаются на коленях, они воспринимают женщину в целом, а не по частям. Так ли это? Я вспомнил собственные дневниковые записи.

Мама уже сделала все распоряжения относительно цветов на своей могиле. Она хочет, чтобы посадили стелющийся кустарник — иву туполистную. Нужно ли мне написать: никакой мишуры, дорогого гроба с ручками, просто самый дешевый деревянный ящик из необструганных досок?

Пишу черновик: Тогда я ушел. Почему «тогда»? Зачеркиваю. Добавляю: Я не вернусь. Зачеркиваю и пишу: Меня больше не будет. Не уточнить ли, что весной? Вдруг мне захотелось вставить в письмо выражение «во второй половине». Могу же я написать: во второй половине следующей недели меня уже не будет? Или: во второй половине следующей недели мир останется без меня? Какая погода будет в мире без меня? В ближайшие дни ожидается безветренная погода с дождем. Пишу: Во второй половине следующей недели прояснится. Лотос поймет, что я имею в виду.

Все зачеркиваю.

Начинаю снова:

Не думаю, что какой-нибудь биологический отец гордится больше, чем я. Вычеркиваю «биологический», оставляю просто отец.

Рву листок и начинаю по новой.

Продал «Стальные ноги» Эйрику Гудмундссону (у него еще фирма «Стальные конструкции», они делают кухонные островки), вторую часть суммы он переведет тебе в июне. Твой папа.

Бог спасает страждущих страданием

Собираю сумку для своего тела. Она почти пустая, в ней нет ни крема от солнца, ни бритвы, ни сменных рубашек, ни сандалий, плавок и шорт, камеры и телефона тоже нет. Меня не смогут найти.

Потом немного прибираюсь в квартире.

Расправляю простыни и одеяло, тщательно застилаю покрывалом, ровняю свисающие края. Открываю шкаф с одеждой. Неужели это свитер, который мне связала Гудрун, в самой глубине полки?

Аккуратно складываю стопку книг на ночном столике. А что здесь делает Библия? Закладка на Книге Иова.

После того как мы с Гудрун охладели друг к другу и она, закутавшись в одеяло, сидела со своей книгой на одной стороне кровати, а я со своей на другой, я прочел три книги, которые никто из моих знакомых не осилил от начала до конца, а именно Библию, Коран и «Ригведу». На Библию, 1829 страниц, у меня ушло три месяца, на другие книги меньше. Я люблю гимн любви апостола Павла и призывы к миру в Коране. Кто убьет одного, тот словно убил всех людей, а кто сохранит жизнь одному человеку, тот словно сохранит жизнь всем людям. А еще я люблю тысячеголового, тысячеглазого и тысяченогого Пурушу, который держит в своих объятиях весь мир.

Только однажды Гудрун попросила почитать ей вслух. Она тогда уже разделила нашу кровать на западную и восточную половины, воздвигнув стену из подушек, как защитное укрепление, и у каждого из нас было отдельное одеяло.

— И что ты хочешь, чтобы я почитал?

— Что сам читаешь.

Я как раз читал об Иове, непорочном и справедливом, богобоязненном и праведном, обреченном на мучение и подвергнутом испытанию.

Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь, — на этих словах я закончил чтение.

— Спасибо, — сказала она тихо и, как мне показалось, надтреснутым голосом. Затем, встряхивая подушки между нами и отворачиваясь, добавила, что знала это.

Я смотрел на ее красивые округлые плечи под ночной рубашкой. Если бы я читал Песнь песней, груди твои, как виноградные кисти, то, вероятно, по-прежнему был бы женатым мужчиной.

Чуть позже она пошла в ванную, а когда вернулась, сказала:

— Кран течет.

На следующий день на столе в кухне лежала записка:

— В коридоре перегорела лампочка.

Так мы делали шаг навстречу друг другу: я делился с ней страданием, она раздавала мне поручения.

Я мог бы мир описывать до темноты, повсюду что-то есть

Помыв и вытерев тарелку, ставлю ее в шкаф, убираю попавшую на столешницу воду, выжимаю и вешаю тряпку.

Открываю все окна.

Закрываю все окна.

Поскольку я уже заправил кровать, ложусь на пару часов на диван и стараюсь ни о чем не думать.

Осталось ли что-то в этой жизни, что может меня удивить? Людская злоба? Нет, человеческую жестокость я познал сполна.