Игра в невидимку - Роберт Стайн

— Там еще оставался маленький кусочек цепочки. Я за него потянула, и лампа выключилась. — Она обшарила глазами комнату. — Макс, ты в порядке? Ты меня слышишь?

— Ага. Я в порядке, — отозвался я.

Я чувствовал себя лучше. Намного лучше.

Меня больше ничто никуда не тянуло.

Я пока оставался невидимым, но чувствовал свое тело.

Я шагнул к зеркалу и вгляделся в пустое место, где вскоре должно было появиться мое отражение.

— Страшно было, — произнес Левша у меня за спиной.

— Я чувствую, что возвращаюсь, — сказал я.

— Какое у него время? — спросил Зак у Эйприл.

Эйприл была бледной как смерть. Ей явно было не по себе.

— Пять сорок восемь, — рассеянно проговорила она и быстро добавила: — Правда, ребята, может быть, вы прекратите это дурацкое состязание?

— Ты побил мой рекорд! — взвыл Зак, поворачиваясь к тому месту, где, по его расчетам, должен был находиться я. — Как же так? Почти шесть минут!

— Я еще дольше пробуду невидимым, — заявил Левша, подходя к зеркалу.

— Сначала надо что-то придумать с цепочкой, — сказала Эрин. — Там остался маленький кусочек. Замаешься всякий раз вставать на коробку.

— В конце что-то странное произошло, — сказал я им, все еще невидимый. — Свет разгорался все ярче и ярче.

— А у тебя не было ощущения, что тебя куда-то тянет? — спросила Эрин.

— Было, — отозвался я. — И еще мне казалось, что я растворяюсь.

— У меня тоже так было! — воскликнула Эрин.

— Опасную вы игрушку нашли, — покачала головой Эйприл.

И тут я появился.

У меня подогнулись колени, и я едва не свалился на пол. Но в последний момент ухватился за зеркало. Через пару секунд почувствовал себя увереннее. Дрожь в коленках прошла. Я оторвался от зеркала и немного прошелся по комнате.

— А если однажды свет просто не выключится? — не унималась Эйприл. Она поднялась на ноги и отряхнула пыль с джинсов. — Что, если цепочка совсем оторвется, и мы не сможем выключить лампу? Что тогда делать?

Я пожал плечами:

— Не знаю.

— Ты побил мой рекорд. — Бедного Зака аж перекосило. — Значит, мне надо попробовать еще раз.

— Нетушки! — заорал Левша. — Теперь моя очередь!

— Вы что, не слушаете меня?! — Теперь уже и Эйприл кричала. — Кто-нибудь мне ответит? Что будет, если кто-то из вас сделается невидимкой, а свет не выключится?

— Да не волнуйся ты. Как это он не выключится? — Зак достал из кармана кусок веревки. — Вот. Я ее привяжу к оставшейся цепочке. — Он встал на коробку и принялся прилаживать веревку. — Дерни за веревочку, свет и отключится, — обернулся он к Эйприл. — Какие проблемы?

— А кто из нас первый станет невидимым и так выйдет на улицу? — спросила Эйприл.

— Я хочу пойти в школу невидимым и застращать мисс Хавкинс, — захихикал Левша (мисс Хавкинс — это его учительница по социальным наукам). — Она меня с начала учебного года достает. Я бы подкрался к ней сзади и сказал: «Здравствуйте, мисс Хавкинс». Она обернется, а там никого. Круто получится, да?

— И это все, что ты можешь придумать?! «Здравствуйте, мисс Хавкинс»? — фыркнула Эрин. — Левша, где твое воображение? Ты мог бы выхватить мел у нее из рук. Или швырнуть через комнату тряпку для классной доски. Или воду разлить у нее на столе. Или кинуть в нее яблоком.

— Ух ты! — выдохнул Левша с искренним восхищением. — Вот это да!

Я рассмеялся. Идея Эрин мне понравилась. Я представил себе, как мы вчетвером — все невидимые — заявляемся в школу. Да мы всю школу поставим на уши за десять минут! Все перепугаются. Будут вопить и махать руками. Начнется паника. Все ломанутся к дверям. А мы здорово повеселимся…

— Но мы это потом как-нибудь провернем, — ворвался в мои мысли голос Левши. — Потому что сейчас моя очередь на рекорд. — Левша повернулся к Эйприл, которая стояла в дверях и, встревоженно хмурясь, нервно накручивала на палец прядь волос. — Засечешь время?

— Давай, — обреченно вздохнула Эйприл. Левша стал перед зеркалом и, не сводя глаз со своего отражения, протянул руку к веревке.

14

— Левша! — донеслось снизу из коридора. — Левша!

Я испуганно вскрикнул — слишком уж неожиданно нас прервали. Левша поспешно отскочил от зеркала.

— Левша, скажи брату, что его друзьям пора домой. Уже время обедать. К нам Буля с Дедулей приехали. Очень хотят тебя видеть!

Это была мама. Она стояла внизу, у самой лестницы.

— Ладно, мам. Мы сейчас спустимся! — крикнул я.

Я не хотел, чтобы она сюда поднималась.

— Но так нечестно! — заныл Левша. — Сейчас моя очередь.

Он шагнул обратно к зеркалу и сердито ухватился за веревку.

— Левша, не дури, — процедил я сквозь зубы. — Нам надо спуститься. И побыстрее. Ведь мы не хотим, чтобы родичи поднялись сюда и увидели зеркало, верно?

— Ну ладно, — буркнул Левша. — Но в следующий раз я буду первым.

— А потом я, — сказал Зак, направляясь к лестнице. — Я побью твой рекорд. Слышишь, Макс?

— Только ни слова про зеркало, — предупредил я всех, когда мы спускались по лестнице. — Говорите о чем-нибудь постороннем. А то вдруг нас кто-то услышит.

— А можно мы завтра придем? — спросила Эрин. — И продолжим наше состязание.

— Завтра я занята, — сказала Эйприл.

— Завтра ничего не получится, — сказал я. — Мы поедем в Спрингфилд. К моим тете с дядей.

Когда я об этом вспомнил, у меня сразу испортилось настроение. У моих двоюродных братьев была такая здоровенная овчарка. Больше всего на свете она любила, извалявшись в грязи, наскочить на меня и вытереть лапы о мою одежду. Наверное, она ловила кайф от этого. Но не я.

— В среду у нас нет уроков, — сказал Зак. — У них там какое-то учительское собрание. Может быть, соберемся в среду?

— Может быть, — протянул я.

Мы вышли в коридор. Все замолчали, как по команде. Дверь в столовую была открыта, и я видел, что дедушка с бабушкой и мама с папой уже сидят за столом. Буля и Дедуля никогда не ели на кухне. Для них еда — что-то вроде торжественного ритуала. Все размеренно и строго по часам. Если обед задержится еще на минуту, у Були с Дедулей настроение будет испорчено на весь день.

Я быстренько спровадил ребят, напомнив им на прощание, чтобы они никому не рассказывали, что мы делали на чердаке. Зак еще раз уточнил, можно ли будет собраться в среду. Но я снова ответил, что еще не знаю. Посмотрим. Игра в невидимку — это действительно здорово. Но в то же время немножечко страшно. Я не был уверен, что мне захочется повторить этот подвиг уже в следующую среду. Я хотел выждать какое-то время и попробовать разобраться, что меня так беспокоит. Меня явно что-то тревожило.

— Ну пожалуйста!..

То ли мне показалось, то ли в голосе Зака действительно проскользнули просительные интонации. Ему не терпелось скорее стать невидимым и побить мой рекорд. Он не мог смириться с мыслью, что его в чем-то обошли.

Закрыв за ребятами дверь, я пулей бросился в столовую. Дедушка с бабушкой уже приступили к супу.

— Привет, Буля! Привет, Дедуля! — Я подошел к ним по очереди и чмокнул каждого в щеку. От Були пахло апельсинами. Ее щека была мягкой-мягкой.

Буля и Дедуля — так я называл бабушку с дедушкой, когда был маленьким. Сейчас это уже звучит немного смешно, но я все равно продолжаю их так называть. Это тоже уже традиция. Да и что мне остается делать, если даже они сами называют друг друга Булей и Дедулей!

Они очень похожи. Как брат и сестра. Наверное, так и должно быть с людьми, которые женаты уже сто лет. У них худые вытянутые лица и короткие седые волосы. И тот и другой носят очки с толстыми стеклами в тонкой посеребренной оправе. Оба худущие, точно щепки. У обоих печальные глаза и вечно грустное выражение на лицах.

Я люблю Булю с Дедулей, но в тот день мне совсем не хотелось сидеть за обеденным столом и поддерживать вежливый разговор с дедом и бабушкой. Все мои мысли были заняты волшебным зеркалом.

И я еще не успокоился после всего, что сегодня произошло.

Быть невидимым — это действительно очень круто.

Мне хотелось побыть одному и подумать об этом. Ну вы понимаете. Припомнить все до мельчайших деталей. Свои ощущения. И вообще…

Такая вот у меня привычка. Когда я нахожу для себя что-то по-настоящему интересное и увлекательное, я закрываюсь в комнате, ложусь на кровать и начинаю все это обдумывать. Анализировать.

Папа говорит, что у меня аналитический склад ума. Наверное, он прав. Я уселся за стол.

— Я думал, что ты подрастешь, а ты вроде бы стал ниже ростом, — сказал Дедуля, вытирая рот льняной салфеткой.

Это его дежурная шутка. Он всегда это говорит, когда меня видит. Я вежливо рассмеялся.

— У тебя суп, наверное, совсем остыл. — Буля неодобрительно зацокала языком. — Что может быть хуже холодного супа? Я имею в виду, какой смысл есть суп, если он не горячий?