Распутин и евреи - Арон Симанович

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

За кровавое воскресение 9 января 1905 года Николай II получил прозвище "Кровавый". Он его не заслужил. Он был слабым, бесхарактерным человеком, и вся его жизнь была путаной, без плана. Все зависело от того, кто в данный момент находился около царя и имел на него влияние. Если не было противоположного влияния, царя можно было уговорить к любому делу и направить по любому направлению. Его действия были противоречивы, бессмысленны, смешны и поэтому они имели пагубные последствия. Он казался безучастным и равнодушным. Его безучастие в решающие моменты жизни многих удивляло и отчаивало. Он действовал, как царь, супруг, отец и товарищ, офицер и христианин не должен был действовать. Действительным кровавым Николаем был Верховный главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич. Только немногим известно, что психическое состояние великого князя носило явно патологические признаки (?). Он страдал болезненной жаждой крови. Рассказывают, что эта его болезнь обнаружилась в первый раз во время русско-турецкой войны, в которой он участвовал молодым офицером. В мирное время он утолял свою жажду крови на животных. Он не упускал случая убить животное и поэтому был страстным охотником. Распутин пробовал его лечить, и это послужило поводом их сближения. Мировая война представила Николаю Николаевичу неограниченные возможности к удовлетворению этого страшного влечения. На полях сражений, в кровавой работе военно-полевых судов и в жестоких гонениях мирного населения он мог давать полную волю своему болезненному стремлению. Без малейшего признака ответственности он мог себе все позволять. Его власть была неограниченна. Его жертвами были инородцы: евреи, галичане, поляки, немцы. Их обвиняли в шпионаже, дезертирстве и других преступлениях и вследствие этого вешали и расстреливали целыми толпами. Николай Николаевич меньше интересовался доказательствами виновности, чем страшным возмездием. Своих подчиненных он собственноручно бил до крови, не щадил он даже генералов. Перед последними он изредка должен был извиняться, но за сотни тысяч казненных и убитых евреев он один перед Богом несет полную ответственность. Когда речь идет о кровавых действиях Николая Николаевича, то нельзя умолчать о той печальной роли, которую при этом играл его сотрудник, начальник генерального штаба генерал Янушкевич. В противоположность Николаю Николаевичу он был совсем здоровый человек, но по жестокости он даже превосходил его. Самым настойчивым образом он преследовал евреев и в этом отношении имел тайные полномочия великого князя. Положение в особенности ухудшилось с тех пор, как переговоры Янушкевича с евреями по одному делу кончились для Янушкевича неудачей. Дело в следующем. Янушкевич владел заложенным за четыреста тысяч рублей имением. Янушкевич через одного своего родственника обратился ко мне с просьбой узнать, согласятся ли еврейские банки перенять этот долг от Тульского поземельного банка. Я переговорил с банками, но, к сожалению, получил отказ. В результате Янушкевич сделался страстным врагом евреев. Сотни тысяч еврейских жизней лежат на его совести. В своей борьбе с евреями Янушкевич пользовался поддержкой своего друга, командующего Северо-восточным фронтом генерала Рузского. При отступлении с Карпат Рузским были учинены преследования евреев, по своей жестокости не имевшие примера в прошлом. Действия солдат и казаков не поддаются описанию. Еврейское население там просто истреблялось. Знакомый полковой командир рассказывал мне следующий показательный случай. Несколько казаков под начальством урядника были посланы на разведку. Маленький отряд вернулся лишь через три дня. Все уже думали, что они попали в плен или перебиты. Урядник доложил, что они все это время были заняты избиением евреев. Он был уверен, что этим он искоренял шпионаж. Случай произошел в Галиции. Начальник штаба Псковского фронта, лично мне известный генерал Бонч-Бруевич рассказывал мне, что, назначенный командующим фронтом генерал Рузский уверял его, что все евреи шпионы. По его мнению, еврейские шпионы являются виновниками всех русских неудач и это преступление должно быть искуплено уничтожением всего еврейства. Заведенные генералом Рузским преследования евреев все усиливались. Почти ежедневно я умолял Распутина прекратить деятельность жестокого генерала. Распутин согласился добиться воздействия на Рузского, но последний, узнав об этом, начал интриговать против Распутина. Ему удалось восстановить против Распутина Николая Николаевича. Это случилось еще в то время, когда Юго-западным фронтом командовал генерал Рузский. Скоро произошел между Распутиным и Рузским формальный разрыв по следующему поводу. Одна дама, княгиня Тарханова, ходатайствовала перед Рузским о помиловании евреев, уличенных в неблаговидных поступках при военных поставках. Она предъявила письмо, в котором Распутин также хлопотал об этих евреях. Начальник штаба Рузского пояснил, что Рузский просьбу исполнить не может и очень возмущен, что Распутин осмеливается его беспокоить своими просьбами. Борьба между Распутиным и Рузским кончилась победой первого. Генерал счел нужным подать в отставку, указав причину: болезненное состояние своего здоровья. Но так как он чувствовал превосходство Распутина над собой, то он решил с ним помириться и с этой целью явился к нему в полной парадной форме и при орденах, но ему была оказана очень холодная встреча - Слушай, генерал! - говорил ему Распутин. - Ты - вор. Ты украл у царя ордена. Тебя стоило бы повесить, а не дать обратно твою должность. Я не хочу твоей крови, но как ты осмеливаешься являться ко мне? Ты враг царя! Рузский побледнел, и удалился. После этого Распутин обратился к военному следователю, приведшему к нему Рузского, и сказал ему: - Если ты хоть раз еще ко мне приведешь таких разбойников, то я и тебя перестану принимать. Только после смерти Распутина Рузскому посчастливилось опять вернуться на должность командующего Псковским фронтом Он перешел на сторону революционеров и помогал им, когда они заставили царя отказаться от престола.

СТРАДАНИЯ ИНОРОДЦЕВ

Во время войны ко мне обращалось очень много молодых евреев с мольбами, освободить их от воинской повинности. Для этого имелось много путей, но я выбирал всегда наиболее удобный для данного случая. Однако часто совершенно отсутствовала какая-нибудь законная возможность, и я должен был прибегать к исключительным мерам. Имеющие аттестаты зрелости евреи могли бы поступать в высшие учебные заведения и, таким образом, впредь до дальнейшего освобождаться от поступления на военную службу. Но имелось много евреев без среднего образования. Для них было учреждено специальное учебное заведение под названием "Сельскохозяйственный и гидротехнический институт". Для отвода глаз в списки воспитанников института были занесены при содействии Распутина тысячи освобожденных от военной службы воспитанников духовных училищ, а в действительности институт имел лишь около шестисот слушателей и из них 70 процентов евреев. Ректором института был назначен начальник канцелярии статс-секретаря Крыжановского Балицкий, который, кроме того, состоял председателем реакционного "Академического союза". Наш институт был задуман как переходная ступень между средним и высшим учебным заведением. После одного года его слушатели могли на более облегченных условиях переходить в высшие учебные заведения. В благодарность за его деятельность я ввел Балицкого к Распутину. Балицкий получил задачу хлопотать перед Распутиным о назначении своего начальника председателем Совета министров и добился того, что между ними состоялась встреча. Крыжановский, однако, допустил ошибку, высказавшись против инородцев, вследствие чего Распутин решил, что он не подходит для намеченной должности. Евреи вообще показывали мало склонности к военной службе, что объясняется их бесправным положением и притеснениями. Чтобы им помочь при освобождении от военной службы, я связался с комиссией города Луги по призыву военнообязанных, находящегося недалеко от Петербурга. Все члены комиссии были назначены по указанию Распутина, и если к ним попадался призываемый, на бумагах которого имелся мой условный знак, то такого обязательно освобождали. Но довольно об этом, я хочу рассказать несколько других эпизодов из тогдашней моей деятельности. Еврейский антрепренер Фишзон обратился ко мне с просьбой добыть для него разрешение на гастроли еврейской оперетты в Петербурге. Это была задача не из легких. В то время даже в пределах еврейской оседлости не допускались еврейские театральные постановки. Я все-таки взялся за это дело. На мое предложение представить мне список труппы Фишзон назвал мне сорок лиц. Во время моего следующего посещения Царского Села я обратился к царице с просьбой разрешить мне устроить в моем доме еврейское театральное представление. Чтобы отвлечь малейшее подозрение, я заявил, что обладающий знанием еврейского языка епископ Исидор будет как бы в качестве цензора присутствовать на первом представлении. Мое ходатайство завершилось успешно, так как ссылка на епископа Исидора возымела свое влияние. Благодаря своему английскому воспитанию царице и в голову прийти не могло, что еврейские театральные представления могли быть предосудительными. Я еще прибавил, что на одном из намеченных представлений предполагают присутствовать также Распутин, председатель Совета министров Штюрмер и другие известные лица. Царица меня внимательно выслушала и, по своему обыкновению, спросила: "Что же я должна делать?" Я передал ей прошение, на котором она написала: