Украина на перепутье. Записки премьер-министра - Николай Азаров

В это мгновение мы бегом устремлялись вверх по лестнице прямо в буфет, из него немедленно в раздевалку, а после этого смешивались со зрителями и искали свободные места в зале. Наш товарищ в шляпе и ярком шарфе, разумеется, чаще всего задерживался вахтером. Он выслушивал угрозы, порой его передавали в милицию, и чем дольше продолжался этот инцидент, тем больше у нас было шансов затеряться среди зрителей и не быть выловленными бдительными капельдинершами.

Этот номер мы проделывали десятки раз и хорошо знали, что милиция этим делом заниматься не будет, да и вахтер, чтобы сдать нашего друга в милицию, должен будет в самый напряженный момент закрыть служебный вход.

Однако через какое-то время, видимо, дирекции театра это надоело, и на служебном входе вместе с вахтером появился милиционер. Нас и это не остановило: детально изучив здание театра, мы обнаружили пожарную лестницу, проходящую рядом с окном туалета. Это, конечно, было менее эффективно, но в отдельных случаях нами использовалось. Один из нас даже устроился ночным сторожем в театре Вахтангова, что позволяло ему проводить на спектакли своих приятелей. Правда, он за это иногда заставлял дежурить вместо себя на проходной. Но это не было наказанием, так как давало возможность увидеть вблизи любимых артистов — Ульянова, Яковлева, Ланового, знаменитого тогда Астангова.

Следили мы и за литературными новинками, зачитывали до дыр все толстые журналы: «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Неву», «Роман-газету»… Я сам открыл для себя произведения Ю. Трифонова, Ф. Абрамова, В. Шукшина, А. Солженицына. А поэтические вечера в Политехническом музее! Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Б. Ахмадулина… Продолжая «оттепель», «Иностранная литература» печатала переводы Э. Хемингуэя, Г. Гессе, Ф. Кафки…

Особенно поразил меня тогда роман Франца Кафки «Процесс». Я живо представил себе могущественный механизм государства с его железными шестеренками в виде учреждений, вращающимися медленно, но неуклонно. И вот одна из шестеренок случайно захватывает своим зубцом за фалды пиджака какого-то случайного человека, и его судьба изменяет свой ход, подчиняясь вращению этой чудовищной машины. Вырваться невозможно, она обязательно раздавит тебя, твою судьбу, твою жизнь. Под впечатлением этого романа я попытался найти и прочитать все, что было доступно из произведений Кафки. После долгих усилий я нашел роман «Замок». Он меня разочаровал, и все сочинения этого автора, прочитанные мною, на мой взгляд, уже не достигали высот «Процесса».

Я никогда не считал себя авторитетом в области искусства и часто в спорах с приятелями по поводу прочитанного, увиденного и услышанного сталкивался с незнакомыми терминами. Я обращался к справочной литературе, но очень скоро обнаружил, что владение терминологией, приемами критического разбора мне ничего не дает. Напротив, затуманивает мое собственное представление. Как будто, обладая хорошим природным зрением, я вдруг надел толстые очки с большими диоптриями, и все изображение потеряло четкость, стало «размазанным». С тех пор я перестал читать специальные искусствоведческие исследования, тем более что времени у меня становилось все меньше и меньше — приближалась дипломная работа.

Вспоминая эти годы, конечно, не могу обойти выставки живописи, которыми так щедро баловал посетителей Музей изобразительных искусств им. Пушкина. За короткое время нам удалось ознакомиться с шедеврами из Лувра, Дрезденской галереи, Прадо, Уффици и других музеев.

Много позже, когда мне удалось побывать в этих знаменитых музеях, мне стали понятны цели и содержание этих выставок. Они абсолютно точно представляли эти богатейшие сокровищницы. Я вовсе не хочу сказать, что достаточно было посмотреть выставку, чтобы точно представить себе собрание «материнского» музея. Конечно, нет, но общее впечатление и представление получить было можно. Живопись похожа на литературу тем, что любимое литературное произведение можно читать и перечитывать, так и на полюбившееся полотно можно приходить и смотреть бесчисленное количество раз. В этом плане с живописью могут конкурировать, может быть, только любимые стихи.

К сожалению, желающих попасть на любые интересные выставки, представления, встречи было в те годы огромное количество, очереди выстраивались многочасовые. А нам вечно не хватало времени, поэтому очень многое проходило мимо нас.

Вспоминая свои студенческие годы, думаю, что они были такие же, как у других моих сверстников. В них было все — и то, что вспоминается сейчас с удовольствием, и то, о чем не хочется вспоминать вообще. Чтобы читатель имел представление, что я имею в виду, расскажу об одной истории, достаточно показательной. Как-то зимой после занятий в читальном зале мы с моим приятелем Виктором Б. возвращались из высотного здания в общежитие на Ломоносовский проспект. Обычно мы ходили пешком, и путь наш лежал по аллее ботанического сада, вдоль которой были насыпаны высокие сугробы. Вдруг мы услышали крики о помощи. Они раздавались из боковой аллеи, и при неярком свете фонарей мы увидели, как три парня что-то пытались сделать с девушкой, которая, завидев нас, позвала на помощь. Разумеется, мы, не сговариваясь, кинулись туда.

Мой приятель был крепкого телосложения, но имел очень серьезный недостаток. Он был близорук, носил очки с очень толстыми линзами и, как правило, при стычках первый удар получал по очкам. Так получилось и на этот раз. Один из негодяев специально сшиб с него очки, и Виктор был вынужден, опустившись на колени, нашаривать их на тротуаре. Видя это, двое парней стали пинать его ногами, а один набросился на меня. Девушка, разумеется, убежала, воспользовавшись суматохой.

Видя, что моего беспомощного приятеля так подло избивают, я весь закипел от негодования. Силы, наверное, увеличились в несколько раз, и этим троим тоже крепко досталось. Вдруг сильный удар по голове вырубил меня из этой схватки. Когда я очнулся, то увидел поразившую меня картину. Возле меня стоял милицейский мотоцикл, на нем два милиционера. В мотоциклетной коляске сидел мой приятель. «Ну, что оклемался?» — спросил меня один из милиционеров и, не услышав ответа, выжал сцепление, и они уехали.

Наконец, до меня дошло. К месту драки незаметно для нас подъехала милиция. Я получил дубинкой по голове и отключился. Трое негодяев убежали, а Виктор не мог двинуться с места, поскольку потерял очки. Его-то и забрали в милицию, а дальше и гадать не надо — составят протокол, отправят в университет, и последует неминуемое исключение за хулиганство.

Да, вот тебе и защитили девушку! Но делать нечего, я подобрал свой портфель и папку приятеля и пошел по аллее, мучительно соображая, как же выручить товарища. И вдруг из-за очередного сугроба выскакивают два парня из той троицы с явным намерением избить меня. Надо ли говорить, насколько их намерения совпали с моим желанием отомстить и за себя, и за моего приятеля. Надо заметить, что я никогда не занимался боксом, некоторое время увлекался борьбой, но зато имел солидный опыт действий в подобных ситуациях.