Дайвинг для крокодила - Дарья Калинина

Дед Лаврентий был именно таким последним из могикан. Он пошел на войну безусым мальчишкой, набавив на призывном пункте себе лет. И в сорок третьем году уже ушел на фронт. Ему не было даже шестнадцати.

За долгие военные годы у него было время, чтобы много раз понять, какого дурака он свалял. Война оказалась совсем не тем, что он себе представлял. Оказалось, что фанфар и отчаянных вылазок в сторону врага не предвидится. А война – это грязь. Война – это боль. Война – это смерть.

К этим простым выводам Лаврентий пришел очень быстро. Но судьба его была такова, что сам он, похоронив многих своих менее удачливых товарищей, дошел до самого Берлина. Видел красный советский флаг на развалинах рейхстага. И при этом не только остался жив, но даже вернулся с войны с двумя пустячными ранениями – в ногу, где пуля просто оцарапала кожу, и в предплечье.

– Тебе, парень, просто повезло, – только и сказал врач Лаврентию. – Осколок такой маленький, что проживешь с ним всю жизнь, ни разу и не вспомнишь.

Уходя на войну, Лаврентий знал, что у него есть большая семья. Три брата и две младших сестры. Но братья погибли один за другим, одна из сестер погибла в бомбежку. Осталась только одна сестра, которую война занесла в Тулу, да там и оставила.

– Это сестра – вы? – спросила Кира у бабы Клавы.

– Да. Другой родни у нас с Лавром не осталось. Война унесла всех.

В Туле Клавдия вышла замуж и родила девочку. Племянницу Лаврентий никогда не видел. Знал о ее рождении только из редких писем сестры. И, понимая, что из близких у него на всем свете остались только эти две девочки, очень рвался к ним.

– В каждом письме писал, что приедет, что любит, что помнит.

И Лаврентий приехал. Едва закончилась война, он поспешил к сестре. С тех пор прошло больше полувека. Но баба Клава помнила тот миг, когда ее брат вошел в их комнату, где она возилась с дочуркой.

Объятия, слезы, поцелуи. Крохотная Машенька, сидя на полу, недоумевающе смотрела на незнакомого бородатого дядю и маму, которая рыдала у него на плече. Видимо, ребенок подумал, что чужой дядя обижает маму, и внезапно зашлась криком.

– Машенька! Не плачь! Это же твой дядя! – кинулась к ней мать.

– А что у меня есть! – произнес Лаврентий и, желая порадовать племяшку, словно фокусник извлек из вещмешка маску какого-то неведомого зубастого страшилы. Клавдия вскрикнула. Машеньке жуткая маска, как ни странно, понравилась. Ребенок потянулся к ней своими ручонками. И, радостно хохоча, попытался напялить ее на себя.

– Не надо! – рванулась Клавдия к ребенку.

Но Лавр ее остановил.

– Смотри, как забавляется! – умиленно произнес он. – Весело ей! Пусть играет!

Вскоре пришел с работы муж Клавдии. Он тоже был рад встрече. Они хорошо посидели в тот вечер. Машенька им совершенно не мешала. Ребенка увлекла ее новая игрушка.

Но, укладывая дочурку спать в тот вечер, Клавдия заметила, что у девочки поднялась температура.

– Ну, бывает! – пробормотала про себя молодая мать. – Поспит, и пройдет.

Однако к утру девочке лучше не стало. Держалась температура и днем. А к вечеру ребенок уже весь горел. Вызвали врача. Но та лишь развела руками.

– Видимо, воспаление. Нужны антибиотики. Но в аптеках их нет. Попробуйте достать у спекулянтов, тогда у вас появится шанс спасти ребенка.

Лаврентий антибиотики достал. Но Машеньке они уже не помогли. И к исходу третьего дня ребенок просто сгорел от высокой температуры. Горе Клавдии не знало предела. Однако время шло. Клава через несколько лет родила мальчика. А за ним еще одну девочку, которую тоже назвали Машенькой. А потом случилось несчастье. Однажды, придя домой с работы, Клавдия увидела сына, который вертел в руках маску Урода, которую она спрятала после трагедии и никогда больше не доставала.

– Не трогай! – кинулась к мальчику мать. – Положи на место!

– Мама, а что это?

И не успела Клавдия ахнуть, как сын напялил маску на себя. У Клавдии случилась истерика. Она рассказала сыну о его рано умершей сестре. Об этой злосчастной маске.

– Не бойся, мамочка! – обнял ее за шею сын. – Со мной такого не случится.

– Буду надеяться, мой хороший!

И, заливаясь слезами, Клавдия обняла сына. Но в ту ночь она не спала, чутко прислушиваясь к дыханию ребенка за занавеской. Вроде бы все было нормально. Прошло около месяца. Мальчик и не думал болеть. И Клавдия понемногу совсем успокоилась. По настоянию сына она даже повесила маску на стену. Муж тоже был доволен. Все приходящие к ним гости восхищенно ахали при виде Урода, как окончательно прозвали маску в семье.

Несчастье случилось на Новый год. Клавдия всегда была хлебосольной хозяйкой. И любила принимать гостей. Вот и на этот Новый год она позвала много народу. В числе их был и один молодой человек, историк по профессии. Его привела подруга Клавдии, которая собиралась за него замуж.

Тот увидел маску и остолбенел.

– Куни-Уни! – бормотал он себе под нос. – Не может быть! Нет, может! Это в самом деле он. Потрясающе! Феноменально.

– Ты это чего? – подошла к нему Клавдия и сняла маску со стены. – На! Погляди получше!

– Откуда у вас маска Куни-Уни? – ахнул историк, протягивая к маске дрожащие руки.

– Брат привез. С войны.

– Поразительно! Этого просто не может быть. Не верю своим глазам!

Клавдия даже обиделась на молодого человека.

– А чем мы хуже других? – фыркнула она. – Есть и у нас реликвии. Страшновато, конечно, смотреть. Но мы привыкли.

– Нет, вы не понимаете! Это не просто украшение! Это культовая вещь! Жрецы использовали ее при жертвоприношениях!

– Чушь какая-то! – вмешался муж Клавдии. – Просто страшная физиономия!

– Дайте мне ее посмотреть!

И историк схватился за маску. Он даже приложил ее к своему лицу. Клавдия не вмешивалась. Взрослый человек, небось знает, что делает. Постепенно историк успокоился. Только сказал, что если это не подделка, то место маске в музее. А никак не в обычной тульской квартире, где ее даже никто толком увидеть не может.

Клавдия подумала про себя, что молодой человек слишком много воображает о себе и о своем музее, в котором работает. И занялась винегретом.

– А на сладкое у нас вишневое варенье! – торжественно произнесла она. – Еще моя свекровь варила!

Варенье было изумительным. И несмотря на то, что свекровь поленилась и не вытащила косточек из ягод, варенье попробовали все. Больше всего оно пришлось по душе сыну Клавдии. И она сама подкладывала и подкладывала ребенку сладенького, недовольно косясь на историка. Тот тоже распробовал лакомство. И накладывал себе его уже сам, совершенно не стесняясь.

Клавдия даже начала подумывать, а не убрать ли банку, чтобы спасти хотя бы остатки варенья от обжоры. Но тут варенье кончилось. А время было уже позднее, верней, раннее. Всем захотелось спать. И веселье пошло на убыль. Гости мало-помалу стали расходиться. И когда все ушли, Клавдия спохватилась, что не видит сына.

Он был у себя в комнате. Лоб у него был мокрый от холодного пота. И мальчика всего трясло.

– Что с тобой? – испугалась Клавдия.

– Нехорошо мне, мама, – простонал тот. – Это варенье! Оно у меня так и стоит перед глазами.

– Объелся!

К утру ребенку пришлось вызвать «Скорую помощь».

– Похоже на желудочные колики, – заявил безусый юнец, приехавший на машине. – Ничего страшного. Дайте ему раствор марганцовки. И все пройдет.

Но ничего не прошло. И уже вторая «Скорая» забрала ребенка в больницу. А вечером, когда мальчик был в больнице, к Клавдии прибежала ее подруга. Та самая невеста историка. Сначала Клавдия даже не поняла, что происходит. Подруга ревела белугой. И слов было не разобрать. Единственное, что поняла Клавдия, с историком случилось что-то нехорошее. И подруга почему-то обвиняет в этом Клавдию.

– Да отстань ты от меня! – обозлилась наконец Клавдия. – У меня вот мальчишка в больницу угодил. Не до тебя сейчас!

Подруга перестала реветь. И со страхом уставилась на Клавдию.

– Как? И твой мальчишка тоже? Что у него?

– Не знаю. Будто бы отравился!

– Все варенье твое! – заревела снова подруга.

Клавдия ощутила смутное беспокойство.

– Что с вареньем не так?

– Яд в нем был!

– Не может быть! Я сама ела. И как видишь, жива и здорова!

– Ты ложку съела, корова толстая! А они с Михасиком всю банку на двоих умяли!

Подруга снова заревела. А Клавдия поняла, что надвигается что-то ужасное и необратимое. То же чувство было у нее, когда болела ее Машенька. И теперь Клавдия уже знала, что будет дальше. И чутье женщину не обмануло. Историк и ее сын скончались в один и тот же день. С разницей в один час.

– Несчастный случай! – разводили руками врачи. – Ядро вишневых косточек содержит синильную кислоту. Варенье было закатано давно, использовать в пищу его было уже нельзя. Ведь яд из косточек постепенно перешел в сироп и сами ягоды. Он и отравил людей.