Трансфер на небо - Анна Литвинова

– Снежанка! – опередив Варю, прокричал прямо с порога Нычкин. Он выглядел довольным: возможно, оттого, что добился у Вари чего-то вроде свидания. А может, потому, что решил, что ему удалось провести Опера. – Снежана, – повторил он, – с вещами – на выход!

Фотомодель вздрогнула и испуганно посмотрела на Варю.

– Нычкин, ведите себя прилично, – сухим тоном сделала замечание Варвара. – А вы, Снежана, – обратилась она к девушке, – пожалуйста, пойдемте со мной.

Снежана быстро вскочила. Она выглядела настолько испуганной, что Варя решила успокоить ее:

– Ничего страшного, просто пара формальных вопросов.

Снежана Варе сразу не понравилась. Пожарная каланча с томным видом и походкой хищной кошки. Свысока посматривает на всех и вся. (Впрочем, после убийства томности и снисходительности в Снежане, похоже, поубавилось, но все равно хватало на десятерых.)

«Про таких, как она, один голливудский режиссер сказал: груди – из камня, мозги – из ваты, – подумалось Варваре, – глупая, капризная, неразборчивая. Да еще и с Нычкиным спала! – Что-то похожее на ревность шевельнулось в ее груди. – А до него жила с Кондаковым. Шлюха».

Варя вместе со Снежаной вышли из столовой. Варвара опять держалась чуть позади и неприязненно наблюдала, как модель, профессионально виляя бедрами, следует по направлению к комнате отдыха, где расположился временный штаб расследования.

«Разносчица трихомоноза. Или чего похуже, – брезгливо подумала Варвара. – Впрочем, – оборвала она себя, – надо быть объективной. Мне положено быть объективной. Ведь, кажется, милицейские, а тем более спортивные начальники хотели бы повесить убийство именно на Снежану. Должен же хоть кто-то – пусть из пресловутого феминизма или, так сказать, женской солидарности – быть на ее стороне».

Опер встретил Снежану ласково, почти как родную. Усадил в кожаное кресло. Даже, кажется, по руке погладил.

Варя в очередной раз подивилась многоликости Малюты, который умел быть всяким: строгим, милым, сдержанным, гневливым – почти без перехода.

Снежана уселась, закинув ногу за ногу, халатик задрался, обнажив бедро чуть не до самой попы.

Варя шепотом, на ухо доложила Оперу, что Нычкин предложил ей «все рассказать». Опер хмыкнул:

– Тет-а-тет рассказать? Нет уж, сиди пока здесь. Потом пойдешь к нему на свидание. Когда я скажу, – и сухим, бюрократическим тоном обратился к Снежане: – Фамилия, имя, отчество? Возраст? Место прописки? Место жительства?

– Снежана Федоровна Тимошенко, – заученно ответила фотомодель. – Девятнадцать лет. Прописана по адресу: Москва, Косинская улица, дом двадцать пять, квартира четыре. Проживаю там же.

Опер записывал данные в блокнот.

– Вы давно знакомы с Нычкиным?

– Месяца три, – старлетка пожала плечами, – или четыре.

– Вы состоите с ним в интимной связи?

– Да, – усмехнулась фотомодель, – состою.

О сексе она говорила с ужимкой профессионалки – холодно и спокойно, без тени смущения.

– А вчера вечером вы вступали с ним в половую связь? – деловито спросил Опер.

– Да, – кокетливо пропищала Снежана. И горделиво добавила: – Неоднократно.

«Ах ты, стерва!» – промелькнуло у Варвары. Как ни старалась она быть объективной по отношению к модельке (или даже стоять на ее стороне), у нее это не очень-то получалось.

– А с убитым, – пристально глядя на Снежану, резко спросил Опер, – то есть Кондаковым, вы вчера в половую связь вступали?

– Вчера? Вчера – нет, не вступала, – быстро и бодро проговорила фотомодель.

Однако Варя заметила: глаза ее метнулись во время ответа вверх и влево, а голос дрогнул, перешел на фальцет.

Верные признаки того, что человек врет.

Глава 6

Варвара готова была поставить золотой кубок против старой бутсы, что сегодня ночью фотомоделька имела дело не только со своим нынешним любовником, Нычкиным, но и с предыдущим – Кондаковым. Кондаковым, труп которого недавно увезли в морг.

Опер, кажется, тоже понял, что Снежана врет, но заострять на этом внимание не стал.

– Расскажите, дорогая Снежана Федоровна, – дружелюбным тоном предложил он, – что происходило на протяжении вчерашнего вечера? Все по порядочку.

– На базу меня пригласил Нычкин, – с готовностью начала старлетка. Чувствовалось, что она долго и тщательно репетировала в уме свои показания. А может, и сговаривалась с кем-то, как ей отвечать. – Мы с Нычкиным приехали сюда около шести часов вечера. Сидели у него в номере. Разговаривали. Слушали музыку. Ну и, – она кокетливо стрельнула глазками в сторону Опера, – любили друг друга.

– Вы покидали вчера комнату Нычкина?

– Да.

– Куда ходили? Зачем?

– Мы с Чубчиком, ну, с Нычкиным то есть, один раз выходили. Поужинать.

– Вы здесь, на базе, ужинали?

– Да, вместе со всеми.

– Как остальные игроки Команды восприняли ваше появление за столом?

– Никак особенно не восприняли, – пожала плечами Снежана, – чего им воспринимать-то? Они воспитанные люди.

– А Кондаков на ужине был?

– Ну.

– Да или нет?

– Ну, был.

– Он как отреагировал на ваше появление? Вместе с Нычкиным? Не расстроился, нет?

– А с чего бы ему расстраиваться?

– Ну, насколько я знаю, вы же раньше сожительствовали именно с ним, с убитым – Кондаковым.

– Чубчик вам уже насвистел! – с оттенком неприязни к своему нынешнему партнеру воскликнула модель. – Ну, допустим, я с Кондаковым раньше, как вы говорите, сожительствовала. И что дальше?

– Кондаков-то мог, увидев вас с Нычкиным, заревновать, – рассудительно проговорил Опер, – рассердиться, расстроиться…

– Ничего он не расстроился! – вдруг окрысилась модель. – К тому же теперь он женат. То есть был женат.

– Почему «был»?

– Ну, он же умер. Значит, вдовец. То есть жена его вдова, – моделька совсем запуталась, слегка покраснела.

«Вот дурочка! Или прикидывается так умело?» – никак не могла понять Варя.

– А вы, Снежаночка, лично с Кондаковым во время ужина разговаривали? – спросил Опер.

– Нет.

– Может, вы с ним договаривались о чем-то?

– А о чем это я должна была с ним договариваться?! – расспросы о Кондакове все-таки выбили Снежану из колеи.

– Например, о свидании, – гнул свою линию Опер, – или совместно провести время. Прямо сегодня ночью.

– Нет. Нет! – почти выкрикнула модель и плотно сжала губы. – На что это вы намекаете?!

– Да ни на что я не намекаю, – миролюбиво протянул Опер, – я просто спросил. А может, за ужином что-нибудь эдакое, – майор неопределенно покрутил в воздухе пальцами, – происходило? Разговор какой-то или ссора?

– Между кем и кем? – прищурилась Снежана.

– Да между кем угодно.

– Не, ничего такого не было.

– А вы всех на ужине видели?

– В смысле? – вылупилась на Опера девушка.

«Все-таки она туповата, как все модельки, – подумалось Варваре. – Впрочем, чего уж там: не туповата, а прямо-таки тупа. И это очень даже хорошо заметно».

– Всех футболистов видели?

– Ну, всех, кто на базе остался.

– Как вы сидели за ужином?

– Мы с Чубчиком вместе. А эти четверо – за отдельным столиком.

– А эти четверо – Кондаков, Карпов, Галеев, Овсянников – они между собой не ссорились, нет?

– Да нет, – скривила рот Снежана, – сидели себе, разговаривали.

– Скажите, а вы с женой Кондакова знакомы? – переменил тему Опер.

– Ну, – дернула плечиком Снежана, – так, встречались. Пару раз.

– Как ее звать?

– Анжела.

– В каких они с Кондаковым были отношениях?

– В каких, на хрен, отношениях? – изумилась модель. – Они замужем были. Так что имеют право!

«Все-таки она безнадежно глупа, – уверилась Варвара, – и дико вульгарна».

– Ну и как Кондаков с женой? Дружно жили? Не ссорились? – продолжал давить Малюта.

– Да откуда я знаю!

– А где она, Анжела Кондакова, сейчас, в данный момент, находится? Вы не в курсе?

– Дома, наверно. В смысле, в Питере, – моделька вдруг покраснела.

– А может, не в Питере? – прищурился Опер.

– Ах, да! – вдруг спохватилась Снежана. Последний вопрос отчего-то здорово смутил ее. – Она сейчас отдыхает где-то. На Багамах, что ли. Или на Бали, – и Снежана быстро добавила: – Мне Нычкин рассказывал.

От Варвары не укрылось, что модель вдруг растерялась и поплыла в ответ на простой вопрос о местонахождении жены Кондакова. Заметил, судя по всему, это и Малютин. Но педалировать тему не стал.

В этот момент в комнату отдыха заглянул юный следователь.

– Ну что? – спросил его Опер, прерывая допрос Снежаны.

– Я с Овсянниковым поговорил.

– И как?

– Да ничего вроде подозрительного. Он говорит, что всю ночь спал, ничего не видел, не слышал.

– Не врет?

– Похоже, что нет. Очень переживает.

– С чего бы ему переживать?

– Они вчера вечером с Кондаковым поссорились.

– Вот как? – поднял брови Опер. – Из-за чего?

– Из-за ерунды.