Король драконов и Принцесса-Апельсин - Ната Лакомка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Благодарю за заботу, – отозвался король с такой преувеличенной вежливостью, что так и фыркнуть, – но вам не надо утруждать себя моей охраной. Я оставил свой гарнизон и свиту в дневном переходе отсюда. Пятьсот человек, взял только самых верных… Надеюсь, им позволено будет прибыть в ваш милый городиш… город, – поправился он, – сегодня же. Мои люди не привыкли ждать, начнут волноваться.
Вот так-так. Значит, у нас под стенами целая армия. И как тактичненько король об этом намекнул. Пятьсот человек плюс два дракона против моего гарнизона в сто человек. Если объявить общий призыв, наберу двести-двести пятьдесят способных держать арбалеты. Слишком неравные силы. Драконий король предусмотрел всё. И считает себя самым умным, наверное.
– Конечно, ваше величество, – отозвалась я невозмутимо. – Отправляйте гонца к вашим людям. Солерно примет их и постарается разместить всех наилучшим образом. Но я удивлён вашему легкомыслию. Отправиться в путь вдвоём… Вы отважный человек.
– Дракон, – поправил он меня почти ласково. – Но вы не правы, мне некого бояться на моей земле.
Тут я чуть не скрипнула зубами. Его земля! Знает, чем уколоть.
– А вот вы, похоже, кого-то опасаетесь, – продолжал Рихард. – Взяли с собой целый отряд навстречу четырём гостям.
– Это было необходимо для охраны принцессы, – я даже глазом не моргнула в ответ на скрытое оскорбление. – Сам я обошелся бы одним сопровождающим. Даже если бы знал, что из этих четырёх двое – драконы.
– Один бы выехать не рискнули? – тут же подхватил король и сочувственно зацокал языком.
– Нет, – я посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась. – Всегда боюсь, что ударят в спину.
Мои слова достигли цели, и король перестал скалиться.
– Я никогда не бил в спину, – сказал он, буравя меня взглядом.
– Не сомневаюсь в вашем благородстве, – я не опустила глаза, и это ещё больше ему не понравилось, потому что он стиснул зубы и прищурился. – Вы ведь всегда поступаете по закону, ваше величество.
Драконы устроили военный переворот, убили прежнего короля и захватили трон – замечательные благородные существа. Конечно, такие никогда не будут бить в спину. Я была уверена, что Рихард прекрасно понял намёк, и была уверена, что намёки ему не понравились.
Хильдика уже только что зубами меня не грызла, давая понять, чтобы я сбавила тон, но я видела, что поступаю правильно. Этот зарвавшийся господин земли и небес не привык встречать отпор, так пусть знает, что хотя бы в Солерно перед ним не станут пресмыкаться.
– Капанито, – позвала я телохранителя, – скачи вперёд нас и предупреди отца, что у нас важный гость.
Капанито обогнал нас, держа коня стороной, и был белый, как мел. Даже голову втянул в плечи, будто опасался, что драконы откусят ему голову тут же.
– Как здоровье старины Атангильда? – возобновил разговор король.
Меня покоробило, что он назвал моего отца «стариной», но гнев пришлось попридержать.
– Хвала небесам, отец прекрасно себя чувствует, – сказала я, придерживая коня, чтобы шел как можно медленнее.
Надо было дать время, чтобы отец подготовился к встрече верховного короля, а не выскочил бы навстречу заспанный или в простыне, после ванны.
– А как здоровье вашей сестры, принц? – задал новый вопрос дракон.
– А почему Аранчия вас так интересует? – я повернулась к королю, смерив его строгим взглядом. – Откуда вы узнали о ней? Сестра живёт закрыто, редко появляется перед людьми, и вдруг – такое внимание от верховного короля.
– Вы многого не знаете, – чуть ли не замурлыкал Рихард, и от этого мурлыканья Хильдика забилась, как мышка в кошачьих лапах, хотя лапы эти тянулись вовсе не к ней. – О красоте принцессы Аранчии слагают песни. Одну из них я услышал от бродячего менестреля и пожелал увидеть этот идеал женщины своими глазами.
– Надо же, – хмыкнула я. – Даже не подозревал, что о моей сестре слагают песни.
– Слагают, – с удовольствием подтвердил король. – Да еще какие! Сейчас, я процитирую, с вашего позволения.
Тюнвиль, до этого хранивший гробовое молчание, кашлянул в кулак, будто предупреждая о чём-то, и я мгновенно насторожилась, ожидая если не немедленного нападения, то какой-нибудь подлости. Но всё было спокойно, и никто не выскочил навстречу с арбалетами, и драконы не превратились в крылатых чудовищ, а я вдруг обнаружила, что стихи, которые с выражением начитывает король, говорят об обнаженных прелестях некой девицы, черноте её глаз, волос и… руна пониже живота.
Хильдика приглушенно ахнула и покраснела. Даже ухо, видневшееся из-под каштанового локона, стало пунцовым, под цвет камешка, вправленного в золотую серьгу. Лионель с Мерсу переглянулись, а я чуть сама не впилась зубами дракону в глотку.
Король закончил стишочки и замолчал, искоса поглядывая на меня и усмехаясь в усы. Я тоже усмехнулась – открыто, не прячась, и тем более не стала краснеть, как некоторые нежные девы.
– Описание, достойное лучшей столичной шлюхи, и читаете вы с замечательным выражением, ваше величество, – похвалила я короля. – Но моя сестра не такая. Не настолько красива. А уж голой ее никто не видел, так что ваш менестрель лжет.
– Голой, значит, не купается? – плотоядно улыбнулся король.
– Аранчия очень скромна, – отрезала я, испытывая огромное желание врезать ему поперёк лица плеткой, чтобы стереть его улыбку навсегда и добавить ещё один шрам – Она все время проводит в благочестивых молитвах или вышивает золотом покрывала для соборов. Так что если вы искали ту прелестницу из песенки, лучше поищите у себя дома. В борделе.
Я надеялась, что чрезмерная скромность принцессы Аранчии охладит пыл дракона, но ошибалась. Глаза Рихарда вспыхнули ещё ярче, и только тут я ощутила смутное чувство страха и тревоги. Как будто охотилась на льва, но внезапно обнаружила, что в колчане не осталось ни одной стрелы, а хищник уже на расстоянии пяти шагов и скалит зубы.
– Значит, я не ошибся, – произнёс король, и облизнулся – быстро, по-змеиному. Спасибо хоть язык у него был не раздвоенный, а человеческий. – Значит, принц, ваша сестра – настоящая принцесса. Именно от таких и рождаются наследники. Сильные, крепкие…
Раздался приглушённый всхлип – это Хильдерика, доведённая до края страха, готова была пустить слезу и еле
