Верность и соблазны - Эмилия Остен

Крики о помощи. Джонки, корабли, седой туман. Остров, растерзанный ураганом. Это часто случается. Китайцы привычно разбирают завалы. Трупы лежат вдоль улиц аккуратными рядами. Никто даже не опускает им веки, не накрывает лица. Старик, обнимающий мальчишку. Оба раздавлены. Женщина, молодая, красивая, в европейском платье. Проститутка. Она улыбается. Из пробитого виска уже не течет кровь. Она свернулась черным пауком.

Паук ползет по стене, огромный, мохнатый и неторопливый. Где-то капает вода.

– На кого ты работаешь, падаль?

Удар в лицо отбрасывает назад. Стена расступается.

Мягкие подушки, сизый дымок. Тишина.

Дракон танцует, опираясь на хвост. Говорят, что опиум не всегда отпускает курильщика из мира грез. Дракон сползает на пол и ложится на грудь, заглядывая в глаза.

– Айвен! – знакомый голос, тихий и нежный, прохладный.

– Айвен! – глаза не открываются. Дракон усмехается, топорща усы.

– Айвен! – мягкая теплая рука кается его ледяного лба. Дракон шевелит хвостом и ухмыляется.

Айвен с трудом отводит глаза от вертикальных змеиных зрачков мифической гадины.

– Анна. Тебя никогда здесь нет.

Она улыбается. Распущенные волосы струятся по плечам, белое, невыносимо белое платье тяжелыми складками спускается к полу. Ее ноги не касаются грязного пола опиумной курильни.

– Айвен!

Она склоняется к нему, протягивая букет сияющих белых лилий, незапятнанных, как первый снег.

– Айвен.

– Анна.

– Я жду тебя, Айвен. Почему тебя так долго нет?

Она улыбается, а за ее спиной расстилается вересковая пустошь, поднимающаяся в холмы, а за холмами… бледное небо, ласковое солнце – и тишина.

– Я не знаю, Анна.

– Я жду тебя.

Она оставляет букет на подушке. Дракон тянется понюхать цветы – и сползает с груди. Теперь можно вздохнуть.

Анна отворачивается и уходит, растворяясь в небесной чистоте.

– Я жду тебя, – повторяет небо.

Глава 3

Анна Суэверн раньше терпеть не могла лондонские сезоны, теперь же, когда матушка и братец позволяли ей оставаться в Верне на лето, она просто обожала все эти великосветские развлечения. Что может быть лучше: леди Присцилла и барон Джексом отправляются в столицу, а она, Анна, может наслаждаться одиночеством, прогуливаться по холмам и пустошам, заниматься делами имения… Братец, кстати, с радостью оставил все деловые вопросы на ее усмотрение. И, что удивительно, прислушался к просьбам матери не тратить слишком много. Так что дела семьи Суэверн медленно, но уверенно налаживались. Конечно, до того благополучия, которое окружало их до смерти Роберта Суэверна, было еще далеко, но и разорение больше не грозило. Скоро можно будет подумать о вложениях.

Анна улыбнулась, спускаясь за почтой. Ларкин, дворецкий, как всегда, оставил поднос с письмами и визитками в кабинете, хотя Анна много раз просила приносить корреспонденцию в ее гостиную. Что же, старика Ларкина уже не переделать: заведено доставлять поднос с бумагами в кабинет хозяина – значит, так будет делаться до скончания веков. И точка.

Анна решила, что разберется с письмами и прочими приглашениями за завтраком. Если за столом больше никого нет, то никто и не сочтет это невежливым. К завтраку подали хрустящий бекон, яйца всмятку и свежую выпечку с джемом. Все просто идеально.

Первое письмо было от Луизы. Она сообщала, что будет в Лондоне к открытию сезона, посетит пару званых вечеров, а потом – и разрешения она не спрашивает – приедет к своей любимой подруге, дабы насладиться северными красотами и избавиться от сыновей и мужа, услав их на рыбалку. Великолепный план.

Матушка прислала короткую записку, в которой сообщала, что добралась до столицы без приключений и проблем. Дальше следовал поток жалоб на то, в каком состоянии лондонский дом, откуда всего пару недель назад съехали арендаторы, богатая пара из Соединенных Штатов. Анна пожала плечами и отложила надушенный листок в сторону.

Граф Тремейн в очередной раз испрашивал у Анны советов о том, как же все же заставить «несравненную леди Присциллу» принять его предложение руки, сердца и прочих капиталов. Анне иногда казалось, что матушка просто не желает официально знакомиться с детьми и внуками графа, поэтому отказывается выходить замуж. Роль любовницы ее радует гораздо больше. К тому же, когда даме за пятьдесят, а кавалеру – под шестьдесят, сплетники не тратят свое время на обсуждение, осуждение и прочий остракизм в отношении прелюбодеев.

Пару писем от деловых партнеров Анна отложила в сторону, чтобы позже прочитать их с должным вниманием и не закапать желтком из яиц всмятку. Несколько визиток не слишком привлекали взор, так что она развернула газету и быстро просмотрела деловые новости. Кажется, будущее все-таки за пароходами. Надо первые же свободные средства вложить в морские перевозки. Деловой раздел оказался весьма сокращенным, большая часть страниц газеты была посвящена открытию лондонского сезона. Обсуждались грядущие балы и званые вечера, расписывались в красках планы наиболее значительных светских персон, строились предположения насчет изменений в фасонах платьев и шляпок… Чудесно.

Анна потрогала серебряный кофейник – еще не остыл, можно не звать слугу, а просто налить себе кофе. Пусть благовоспитанным леди и полагается пить чай, Анна предпочитала кофе, особенно по утрам. Почему-то считается, что в деревне все встают рано, Анна же никак не могла заставить себя выбраться из-под одеяла раньше десяти утра, особенно зимой. Да и после пробуждения, утреннего туалета, одевания и причесывания Анна не чувствовала себя проснувшейся, пока не выпивала пару чашек крепчайшего и очень сладкого кофе.

Отложив газету, Анна собрала визитки и задумчиво постучала не такой уж толстой стопочкой карточек по столу. Иногда ее тянуло просто выбрасывать их, не просматривая, но впитанная за годы полагающегося благородной леди воспитания вежливость всякий раз не позволяла так поступить. Несколько визиток от соседей с приглашением на различные светские увеселения, карточка от Стентема Уорнела, баронета, молодого вдовца, явно стремящегося найти новую супругу и мачеху своим четверым детям… Очередной кусочек бумаги выскользнул из общей стопки и улетел под стол. Пришлось отодвигать стул и забираться под скатерть. Визитка, как назло, оказалась из хорошей бумаги, поэтому проскользила по недавно отполированному паркету и остановилась лишь у самой центральной ножки круглого стола. Кстати, надо сказать Ларкину, что горничные не слишком ответственно подходят к протиранию пыли в тех местах, которые обычно остаются невидимыми.

Белый прямоугольничек наконец оказался в руках Анны, оставалось только выбраться из-под стола – и дело с концом. Надо было все-таки выкинуть все эти визитки, не читая. Анна вернулась за стол и взглянула на с таким трудом добытую карточку. Черные чернила, уверенный почерк, короткий текст. Простое уведомление.