Насущный хлеб сражений. Борьба за человеческие и природные ресурсы в ходе гражданской войны в США - Джоан Э. Кэшин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У каждой армии, разумеется, были собственные ресурсы и собственные специалисты, однако ни один ресурс не бесконечен, и солдаты не всегда могли рассчитывать на помощь своих товарищей – особенно если те были ненадежными, неумелыми или не имели возможности помочь прямо сейчас. В течение всей кампании военные зачастую принимали решение обратиться за помощью к гражданским. Так между армиями и мирным населением формировались сложные отношения, в которых нашлось место всему: сочувствию, добровольному сотрудничеству, заключению сделок, препирательству, угрозам и открытой ненависти. Некоторые гражданские были горячими приверженцами той или иной стороны. Другие не отличались особой вовлеченностью в политику, и хотя в определенных ситуациях им приходилось выбирать, они не испытывали интереса к конфликту и стремились избежать связанных с ним проблем. Юнионисты, то есть те, кто стремился всеми силами поддерживать федеральные силы, оказались в меньшинстве: возможно, 30–40 % от белого населения Конфедерации и пограничных штатов. Однако обе армии прекрасно знали об их существовании[77].
Теоретически законы, регулировавшие отношения между мирными жителями и военными, существовали. Обе армии признавали Военный кодекс 1806 года и применяли его по отношению к гражданскому населению Конфедерации и Соединенных Штатов, включая пограничные штаты. В этом документе по большей части рассматривались вопросы взаимоотношений солдат друг с другом, однако там четко говорилось о том, что гражданские лица занимают по отношению к военным подчиненное положение. Обе армии полагали, что действие Военного кодекса распространяется на все территории, на которых идет война, и в начале конфликта эту точку зрения поддерживали оба военных министерства. Военные арестовывали гражданских вне зависимости от того, действовала ли местная судебная система. В соответствии со статьей 56, «кому бы то ни было» запрещалось оказывать помощь неприятелю деньгами, провиантом или боеприпасами, статья 57 запрещала «кому бы то ни было» вести переписку с неприятелем или предоставлять ему сведения, а в статье 60 утверждалось, что гражданские лица, работающие на армию, должны соблюдать военную дисциплину. Соединенные Штаты включили Военный кодекс в свое законодательство в 1861 году; в том же году Кодекс был напечатан в Конфедерации, а в январе 1863 года, когда на Юге официально появился собственный свод законов, Кодекс вошел в него в редакции 1806 года[78].
И тем не менее обе армии с готовностью использовали гражданское население в своих целях, игнорируя положения закона. Определенные действия со стороны дружественных гражданских лиц позволялись, поощрялись и вознаграждались, в то время как аналогичные действия, предпринятые в интересах вражеской армии, влекли за собой наказание. Мятежники считали проконфедератски настроенных белых своими союзниками, а юнионистов врагами. Для солдат федеральной армии ситуация выглядела с точностью до наоборот. Однако и те и другие отдавали себе отчет в том, что мирные жители обладают обширными знаниями и множеством полезных умений. Именно в силу этого они старались использовать их в своих интересах. В июле 1862 года ситуация усложнилась: командующий северной армией Джон Поуп опубликовал несколько приказов общего характера, целью которых было регулировать отношения между военными и гражданскими. В апреле 1863 года Фрэнсис Либер сформировал собственный Кодекс, в котором речь шла в целом о том, как армия должна вести себя с мирными жителями. Но, как показала практика, на реальном поведении солдат официальные распоряжения практически не сказывались.
Общественное мнение
В обеих армиях знали, что к вопросу сецессии и войны жители Юга относились по-разному, и внимательно отслеживали проявления поддержки со стороны гражданских. И хотя этот общественный диалог никоим образом не регулировался властью, он представлял собой важный психологический ресурс. Янки, прибывавшие в Дикси в 1861-м – начале 1862-го, с радостью отмечали каждое проявление проюнионистских чувств. Когда рядовой Оскар Лэдли и его сослуживцы в июне 1861 года вошли в Графтон, Виргиния, сотни местных жителей приветствовали их, размахивая флагами США. Лэдли понимал, что подобное выступление требовало храбрости: с его точки зрения, сторонники сецессии воспользовались бы первой же возможностью, чтобы отомстить юнионистам. Подобные отвага и энтузиазм со стороны гражданских поддерживали северян, куда бы те ни направлялись[79].
Многие мятежники отдавали себе отчет в том, что среди белого населения южных штатов были и сторонники Федерации, и те, кто принял сецессию без малейшего энтузиазма. Поэтому их также приободряло изъявление проконфедератской позиции. Проводы в армию включали в себя торжественную церемонию с флагами, выступлениями и громкими поздравлениями. Капрал Джеймс Э. Холл с восторгом вспоминал, как его воинское подразделение маршировало через Беверли, Виргиния, и местные жители бросали к ногам солдат цветы. Весной 1861 года, пока военные находились в лагере, мирные жители продемонстрировали свою лояльность тщательно продуманными театральными представлениями на политические темы. В военный лагерь в Джорджии группа гражданских принесла портрет Эдварда Эверетта, кандидата в вице-президенты на выборах 1860 года, выступавшего в тандеме с юнионистом Джоном Беллом. Офицер армии мятежников пронзил портрет штыком, после чего две женщины подожгли изображение факелом[80].
Вместе с тем представители обеих армий были болезненно чувствительны к проявлениям враждебности со стороны нонкомбатантов. Солдаты-янки отмечали, кто был к ним дружелюбен, а кто нет. Рядовой Остин Стернс был ошеломлен, когда в Калпепере, Виргиния, услышал, как белая южанка у окна молит Бога покарать армию северян. У него, как он признался, мороз пробежал по коже. Подполковник Чарльз Денби, оказавшись в Хантсвилле, Алабама, недовольно писал, что «никто нам не рад». Ему было тяжело видеть «скрытую ненависть» местных жителей, и он мечтал, чтобы война поскорее закончилась. Другие офицеры тоже ощущали эмоциональное давление. Полковник Джозеф Ревир заявил, что «даже конкомбатанты ведут заговоры, чтобы навредить нам всеми доступными силами». Чтобы одержать над ними верх, с его точки зрения, Северу требовалась более крупная и более дисциплинированная армия[81].
Южные войска тоже хотели видеть поддержку со стороны гражданских и тоже остро чувствовали отношение к себе. Полковник Патрик Клиберн сообщал, что осенью 1861 года, пока его отряд шел через Кентукки, они не встретили ни единого «друга», хотя официально этот штат считался нейтральным. Местные жители запирали свои дома, женщины и дети убегали прочь, и только одна белая старушка подняла перед собой Библию и заявила Клибурну, что готова умереть. Естественно, ему было неприятно. Подобное случалось и в Конфедерации. В некоторых регионах Теннесси и Виргинии – тех штатов, где в 1860 году большинство поддержало Джона Белла, – сторонники Федерации осыпали войска мятежников насмешками. Иногда мирные жители просто не махали солдатам в ответ. Один солдат-повстанец на много лет запомнил, как с крыльца дома на него в ледяном молчании смотрела местная семья[82].
Илл. 1. Подполковник Чарльз Денби. Библиотека Конгресса США
Безразличие со стороны мирных жителей могло быть таким же неприятным, как и явная враждебность. Большинство солдат в обеих армиях полагали, что война интересовала абсолютно всех, но некоторые люди оказались к ней равнодушны. Рядовой армии мятежников Эдвард Мур, горячий сторонник Конфедерации, был ошеломлен до глубины души, когда услышал слова мирного жителя, сказавшего, что мысли о войне ни на минуту не помешали ему спать. Похожие чувства испытывал генерал-янки Джейкоб Кокс, столь же горячий сторонник Федерации, которому время от времени приходилось встречать людей, не интересующихся ничем за пределами их ближайшего окружения. Солдаты тоже
