Граница пустоты (Kara no Kyoukai) 05 — Спираль парадокса - Насу Киноко

- Я хочу есть. Иди. Приготовь чего-нибудь.

Увы, но ее завтрак уже давно переварился.

- Нам придётся заказать еду. Удон с яйцами из Конгецу устроит?

- О-о-о, нет. Я уже столько его съела, что точно знаю, сколько надо дунуть, прежде чем он остынет. Давай, Микия, просто приготовь что-нибудь. Ты счастливый холостяк и живешь один. Ты ведь чем-то питаешься?

Я бы хотел взглянуть в глаза тому, кто популяризовал эту сомнительную истину. Я пожимаю плечами, когда Токо-сан смотрит на меня в предвкушении вкусного обеда, который удовлетворил бы любого гурмана, и открываю ей жестокую правду:

- Ну, если вы не хотите лапшу, то ничем не могу помочь, Токо-сан. В худшем случае, вы получите что-то быстроготовочное из рациона ученика колледжа, в лучшем - обычные макароны. Если вас это устраивает, то считайте, что я уже на кухне.

Она хмурится.

- Что насчёт того супа, который ты сделал утром? Он точно был не из магазина.

- Все благодарности Шики. Она нечасто готовит, но японская кухня у нее довольно неплохо получается.

Токо-сан издаёт тихий звук, думаю, означающий удивление. То, что Шики умеет готовить, не такой уж большой сюрприз. Она была избалованным ребёнком семьи Рёги, известной своим традиционным… эм-м, всем. И её склонности должны быть похожи. Она ест почти всё, но я думаю, это только потому, что она научилась прощать плебейский вкус еды, которую все, кроме неё, готовят. Когда она готовит, она находится на уровне, который сама может назвать достойным, так что естественно, что она так хороша в этом.

- Удивительно, что Шики согласилась сделать что-то для меня. Но учитывая, как хорошо она управляется с ножом, неудивительно, что она может использовать его для чего-то кроме драк.

Она разочарованно вздыхает.

- Ну, раз ничего не поделаешь, как насчёт того, чтобы принести мне лекарства?

Обиженно приняв то, что она не получит бесплатный обед, Токо-сан ложится в кровать. Я подхожу к её столу, чтобы взять три пузырька, но что-то привлекает моё внимание. Это фотография, стоящая на крышке стола, на которой изображена не Япония. Булыжная мостовая обрамляет картину снизу, а на фоне находится знаменитая часовая башня. Небо, попавшее в кадр, выглядит таким же серым, как и то, что висит сейчас над нами, и в центре, рядом друг с другом, стоят три человека - двое мужчин, одна женщина. Оба мужчины внушительного роста, но только один из них похож на японца. Другой выглядит так, словно чувствует себя как дома, без единой нотки несоответствия или дискомфорта.

У японца безжалостные черты, которые даже на фотографии вызывают уважение. Его лицо частично затемнено, но недостаточно, чтобы скрыть его внешность, и я чувствую какое-то беспокойство, как будто он может выскочить из фотографии чистой силой присутствия. Моя грудь сжимается при мысли о том, что я его уже видел. Заставляет думать о той дождливой ночи, которую я никогда не забуду.

По мере того, как я приближаю лицо к фотографии, чтобы получше рассмотреть его, моё внимание притягивается к чему-то иному. Между японцем в чёрном плаще и светловолосым, голубоглазым мужчиной в красном пальто стоит молодая девушка. На фоне её иссиня-чёрной гривы плащ японца кажется бледным. Ее волосы доходят до её талии. Она выглядит спокойным, блистательным подростком, кажется, рождённым при скрещивании скрытого цветка, выросшего во тьме, и внешности доброжелательного духа.

- Токо-сан, – невольно начинаю я. – Что это за фотография?

Я слышу скрип кровати, когда она поворачивается ко мне, но не оборачиваюсь, поглощённый изображениями на фото.

- О, это? Это… старые друзья. Я начинала забывать их лица, так что достала фотографию из старого альбома. Это из тех времён, когда я была в Лондоне – в том месте, которое стало свидетелем моей первой и единственной ошибки.

Я не могу не заметить, что голос Токо-сан изменился, и быстрый взгляд на неё подтверждает, что очки на ней не надеты, а лежат на столике у кровати. Хотя она утверждает, что меняется только характер, а не личность (в отличие от другого моего старого друга), с моей точки зрения между этими понятиями немного различий. Токо-сан без очков, одним словом, холодная – речь, мысли и действия только подтверждают это. Несмотря на то, что я работаю тут несколько месяцев, я так и не смог привыкнуть к такому.

- Когда же это было? – задумывается она. – Примерно тогда моя сестра пошла в старшую школу, так что как минимум восемь лет назад. Никогда не могла запомнить лица парней на этих фото. Должно быть, это какой-то знак.

Она отворачивается от меня и ложится, обратив лицо к потолку, как будто проговаривание слов вслух поможет ей вспомнить. Нечасто видишь её, предающейся воспоминаниям, как и нечасто увидишь её больной. Короче говоря, я такого никогда не видел. Должно быть, грипп и вправду сильно вредит ей.

- Стоп, Лондон? Тот самый Лондон? – спрашиваю я, ставя три пузырька с лекарствами на прикроватный столик, придвигаю стул поближе и сажусь рядом с ней.

Она замолкает, чтобы засунуть несколько таблеток в рот, потом ложится лицом вверх и продолжает.

- Ага, тот самый Лондон. Я сбежала от деда, и, хотя я смогла урвать немного денег в процессе, этого едва хватало на выживание. Для начинающего мага вроде меня, у которого не было достаточно ресурсов или опыта, чтобы создать свою собственную мастерскую, не было другого выбора, кроме как утереть сопли и обратиться к Ассоциации. Это что-то вроде университета, со всей старостью, убожеством и академическим снобизмом. И всё же я не могла жаловаться. Она скрыта в британском музее, вдали от любопытных глаз. Там я нашла целый клад неожиданных чудес.

Токо-сан рассказывает об этом так, словно она не только раскрывает мне историю, но и напоминает себе о полузабытых временах. Пока она говорит, я замечаю, что она чуть бледнеет. Когда я перебиваю её, чтобы сказать, что она могла принять не то лекарство, она только отмахивается от меня.

- Ладно тебе, Кокуто, это редкая возможность для тебя услышать что-то подобное, так что дай мне поговорить ещё немного. Посмотрим… было довольно странно для двадцатилетней девушки учиться заграницей, особенно учитывая, что у Аозаки есть… прошлое, связанное с Ассоциацией Магов. Я решила изучать руническое искусство, поскольку знала, что им почти никто не интересовался, и Ассоциации нужны были исследователи. Мне понадобилось два года, чтобы понять, что я сделал всё, что могла для их коллегии, и ещё два для меня, чтобы добраться до оригинальных рун Общества Туле. Это тогда я впервые получила свою мастерскую вдали от Ассоциации и их любопытных глаз. В то время я была захвачена работой всей жизни по созданию кукол – и встретила его. У него были интересные данные: монах какой-то секты Таймицу или что-то типа того, с очень сильным желанием получить знание и великую тайну. Он горел энтузиазмом, был почти одержим, как адский огонь, обретший плоть. По большей части, он отталкивал людей, и несчастья, казалось, следовали за ним повсюду. Он никогда не умел нормально колдовать, но в его познаниях тайных искусств никто не сомневался. В чём-то он мне даже нравился.

Токо-сан сужает глаза, во взгляде читается ненависть. Она точно видит сейчас этого человека. Но во взгляде читается и жалость. Я едва понимал её бормотание, хоть и бормотал «угу», чтобы не злить её.

- Так вы научились делать кукол заграницей? – спрашиваю я, чтобы заполнить пустоту, но понимаю, что этот вопрос просто до смешного не к месту. Токо-сан только кивает. Я не против того, чтобы послушать ее болтовню, но хочу все-таки понимать, о чем она говорит. Поэтому я думаю, что, может, ей лучше поговорить о таких вещах с Шики или Азакой и не вмешивать меня, но Токо-сан, подгоняемая жаром, меняет тему посреди диалога.

- Писатель однажды сказал: «Творец знает, что достиг совершенства не тогда, когда ему нечего добавить, а когда, когда ему нечего убрать». Это я и пыталась сделать, когда создавала кукол. Я пыталась создать идеального человека, дойти до неописуемого ‘ ‘. Человек, о котором я рассказывала, пытался сделать то же самое, только вместо плоти он использовал душу. Он жил, чтобы решить проблему невидимого кота в коробке, пойти дальше определённой истины коробки и увидеть невидимую душу ‘ ‘ внутри. Это напоминает ту давнюю чушь одного психиатра о «коллективном бессознательном». Он думал, что сможет достичь Истока, если будет просто следовать за крошками, маленькими знаками, оставленными для нас. Мы оба пытались достичь Истока, бесконечного потока, являющегося источником всего человечества. Сейчас люди разделены по расам, умениям и происхождению, и одни называют это причинностью, а другие – судьбой. Это формула, которой ты можешь управлять - добавь эту способность, добавь ту черту, и чудо детерминистических исходов даёт тебе жизнь, рождённую из генетического чертежа, предсказуемого, как существо Лапласа. Это смешно, и если хочешь называть это судьбой - да будет так. Мы слишком много о себе возомнили в бесконечном человеческом желании всесилия. Четыре основы, содержащие спиральную структуру человечества, так просты и одновременно так сложны в своей спиральности, которая постоянно разрастается до тех пор, пока мы не попадаем в парадокс нашего собственного создания - парадокс, который невозможно увидеть. Поэтому и люди, и маги никогда не достигнут такого желанного Истока, так что я решила создать собственный. Но это было бесполезно. В свои попытки я вливала кровь, пот и слёзы, но не смогла сделать Платонического человека - только идеальную себя.