Хроника одного задания - Евгений Александрович Жиляев

людей, вроде нас с тобой. Насмотрелся на него со стороны. Когда один остаётся, меняется сильно, ни дать, ни взять злой недовольный барин!

— Полезные сведения.

— Для тебя может и полезные, всего лишь полезные. А у меня всё в голове перевернулось. Видишь ли, мне по жизни попадались больше хорошие люди, хоть и детство у меня трудное было. Судьба с подлостью не так часто сводила. Война вот ум сильно подправила. Теперь здесь.

— Ты, Николай, не забегай вперёд, может, накручиваешь себя.

— Не понимаешь ты, Алексей. В Чепце злоба горит, как у одного полицая, гада редкостного, расстреляли мы его две недели назад до тебя. Так он, поверишь, буквально слюной брызгал от ненависти к нам. Смотреть было противно. Полицай в открытую немцам служит, с его душонкой всё понятно. А Чепец то казался свой, а что у него в голове, когда злоба душит?

— Значит, в маске ходит, — задумчиво проговорил Берестов, — и злобу свою на показ, говоришь, не выставляет.

— В том-то и дело, что прячет он её, от людей скрывать пытается. Несколько раз, ненароком так попадало, видел глаза его. Тоже думал, война помотала. А сейчас знаю, нутро у него такое.

— Ладно, Николай, постарайся свои мысли пока при себе держать. И ещё совет, веди себя, как прежде, особенно при встрече с Чепцом. Если он окажется тем, кем ты его рисуешь, знай, чутьё у таких звериное, почует неладное, дров может наломать. Понял?

— Усёк, доходчиво объяснил.

— А теперь пошли, дел много.

Чертак подкинул пищу для размышления. «Такая характеристика, — думал Берестов, — дорогого стоит. Вроде кусочки начинают складываться в ясную картину. Теперь бы хорошие новости от Руденко. И надо подумать, как спровоцировать Чепца на действия».

Алексей, прежде чем взяться всерьёз за Никиту, уже составил своё мнение о нём. Вспоминая случайные встречи с ним, разглядывая снимки, старший лейтенант думал, напрягал чувства, стараясь понять, что представляет собой этот человек, чем живёт. Его окончательные ощущения полностью совпадали с мнением Чертака и комиссара о Чепце. Внутреннее чутьё подсказывало Берестову правильность шагов.

— Товарищ Хо́мич, — услышал Алексей свою «новую» фамилию. Остановился и обернулся. К нему подбежал молоденький партизан, весь запыхавшийся.

— Товарищ Хо́мич, вас хочет видеть комиссар Руденко, сказал срочно.

— Спасибо большое, я прямо сейчас к нему и направлюсь.

Берестов почти побежал в командирскую землянку. Там он застал и Тишкова. Поприветствовал обоих.

— Ну, что, Алексей Николаевич, выполнил я твоё задание, — начал Пётр Аверьянович.

— О, вы уже в тесном тандеме сотрудничаете, — не удержался и вставил майор с довольным выражением лица.

— Сработались! — констатировал Руденко, — итак, Шумейко голос узнал, за это можно ручаться. Доволен?

Комиссар посмотрел на Алексея. А Тишков на обоих. Степану Ивановичу объяснили в чём дело.

— Это очень ценный факт! — подытожил Берестов, — к тому же появление Чепца в целом совпадает с началом провалов и неудач отряда. Он также имел возможность собирать нужную ему информацию и передавать её. Вопрос в способе передачи. Но, думаю, делалось это посредством надёжных людей в близлежащих деревнях, куда он беспрепятственно наведывался под разными предлогами, например, как с самогоном.

— Похоже, — заговорил Тишков, — но пока это косвенные улики, прямых-то нет. Теперь надо с ним что-то решать. Он же сегодня уходит вместе с остальными.

— Надо его оставить здесь и спровоцировать, — предложил Берестов, — лагерь опустеет. Руки у него будут развязаны.

— Хорошая идея, — поддержал Руденко, — надо подумать.

— У нас против него есть только один козырь, — начал Алексей, — это Шумейко, который его видел лично и, как выяснилось, запомнил. Вот тут надо сыграть тонко. Ненароком свести Макара Осиповича и Чепца лицом к лицу, да при свидетелях. Дед скажет, что Чепец якобы ему знаком. И хоть у нас больше примет на него нет, страх разоблачения заставит Чепца действовать. Ему не нужно, чтобы Шумейко стал об этом много говорить. Один раз он уже пытался его устранить, но не вышло. Во второй раз Чепец будет работать наверняка. Здесь мы должны быть начеку.

— Дед в качестве приманки, — проговорил Руденко, — как-то не по себе.

— У тебя есть другой план, Пётр Аверьянович? — спросил Тишков, — лично я полностью поддерживаю Алексея Николаевича. Да, рискованно. Но если мы его не разоблачим, потери будут значительные. Так что морально-нравственные принципы не пострадают. Надо всё продумать и приступать к реализации. Сегодня ребята уходят.

План был составлен. Оставалось его привести в исполнение. Тишков проследил за тем, чтобы лагерь никто не покидал до выхода партизан на задание. Чепца же майор вызвал к себе и поставил перед фактом, что он, Губарев и ещё несколько бойцов остаются в лагере для охраны. Никита просил командира всё-таки разрешить ему пойти со всеми, убеждал, что там его место, а не здесь. Но майор так сверкнул глазами, что Чепец больше не рискнул повторять свою просьбу. Понуро опустив голову, Никита отошёл от командира и пошёл в свою землянку. Николай с ребятами продолжили за ним наблюдать. Всё шло по намеченному плану.

Как только разведка донесла об окончательной дате выступления немцев из двух гарнизонов, как и предполагал Берестов, Тишков отдал приказ о начале операции. Провожали уходящих молча. Им вслед смотрели женщины, подростки и те, кого майор оставил в лагере. Теперь будущее отряда зависело от успеха кампании. Надежда на благополучный исход присутствует всегда, но какой ценой этот исход будет добыт, сколькими жизнями придётся заплатить…

Берестов тоже смотрел вслед уходящей колонне. Он желал Руденко возвращения. Комиссар повёл своих людей навстречу врагу. Этот сильный, мужественный, справедливый человек в трудную минуту не мог поступить иначе, он брал ответственность на себя. Руденко начал воевать ещё в Первую мировую, потом была служба в Красной армии, где он дослужился до командира полка. И вот с июля Пётр Аверьянович снова в строю.

«Стар я уже стал», — услышал Алексей возле себя голос деда. Повернул голову в сторону Шумейко, тот стоял со своей неизменной трубкой во рту, задумчивый, тихий, а в глазах слёзы.

— Эх, кабы мне годков-то скинуть, вместе с ними пошёл бы, — сокрушённо проговорил дед, — а то остаётся, что сидеть да ждать.

Берестов ничего не ответил и зашагал к землянке-типографии. «Эх, дед, знал бы ты, — думал по дороге старший лейтенант, — что и ты воюешь, что для тебя враг не где-то там, а рядом. И воюешь ты с ним своей памятью, страшна она для него, а для тебя опасна, смертельно опасна».

В типографии Алексей застал только Лобова, два их молодых помощника ушли на задание. Демьян растерянно смотрел на собранные заметки, фотокарточки, незаконченные работы и не знал, как