Разбойничий тракт - Юрий Иванов-Милюхин

В этот момент патруль, взбудораженный отвергнутым долгоносиком, перекинул ружья со спины на грудь и двинулся вслед за троицей. Вид усатых воинов в высоких головных уборах был весьма грозным, не обещающим ничего хорошего. Надо было что-то предпринимать, иначе разборки могли бы привести к плачевному результату. Казаку вряд ли удалось бы доказать, что мадемуазель напросилась в подружки сама, но и упускать добычу Дарган тоже не горел желанием, потому что девушка все больше нравилась ему.

– Аллюр? – сказал он ей чужое слово, слышанное от старших товарищей.

Кажется, им подгоняли лошадей.

– Аллюр?! – повторила она, насмешливо сморщив носик.

Девушка снова ничего не понимала.

– Ви, аллюр, то есть бегом.

Дарган опустил руку вниз и пошевелил двумя пальцами, затем легонько повлек подружку вперед, заставив ее быстрее переступать ногами. До нее дошло, она сразу посерьезнела, а когда Дарган указал на солдат за спиной, сама ускорила шаг. Но было уже поздно, один из патрульных припустил к ним рысью, а из переулка по ходу движения выперся конный разъезд из разморенных бездельем драгунов на холеных лошадях.

– Задержать, – обращаясь к конным, крикнул патрульный с ружьем наперевес. – Нарушение комендантского указа.

Драгуны тут же разъехались в разные стороны, образовав широкий полукруг, и вся троица оказалась как бы в ловушке. Осознав, что с подружкой оторваться от патрулей не удастся, Дарган обнял ее, вперился серыми зрачками в ее голубые омуты.

– Жди меня вон там, я приду, когда солнце скроется за домами, – он ткнул себя пальцем в грудь, затем показал на ступени, ведущие внутрь здания с колоннами. Вытянув кисть в сторону заходящего солнца, казак провел рукой вниз и повторил. – Когда солнце сядет, я обязательно приду, только ты подожди. A-a, досада, как ей объяснить!…

Дарган с надеждой зыркнул на друга, успевшего подобраться поближе, но у Гонтаря словарный запас тоже был небогатым, он лишь поджал тонкие губы. Девушка вцепилась пальцами в предмет своей любви, она напрягалась, силясь уяснить, о чем он пытался сказать ей. Наконец, повернувшись к солнцу, она как бы притянула его за край к земле, потом указала на себя и повела рукой к мраморным ступеням.

– Да-да, ты поняла, – косясь на всадников и бегущего к ним патрульного, обрадовался Дарган. – Ты мне понравилась, я женюсь на тебе… Не понимаешь? Вот досада!…

– Се мари авес, ла филь, – нервно сказал ей Гонтарь, уже ощетинившийся ежиком, и посоветовал: – Заканчивай с расставаниями, Дарган. Из их кольца мы вряд ли сумеем вырваться.

– Мариер авес… же мариер авес, – девушка схватилась ладонями за щеки, вмиг покрывшиеся красными пятнами, и восхищенно воззрилась на своего кумира.

Она словно забыла, где находится. Но Дарган уже не замечал ее, подцепив полы черкески, он шустро запихивал их за кожаный ремень на поясе. Его примеру последовал Гонтарь.

– Же… – попыталась она что-то сказать.

– Апре сон камарад, апре, – напряженным голосом перебил ее Гонтарь. – Все, милая, свидание закончилось, нам надо утекать.

– Мой друг прав, нам не до хорошего, – подтвердил Дарган, закатывая рукава черкески. – Теперь как бы изловчиться, чтобы поухватистей, – он напялил на глаза папаху и, не оборачиваясь, кивнул товарищу. – Хомутай гнедого, а там дело покажет. Отцу и сыну…

Дарган на глазок примерил расстояние до холки ближайшей лошади с громадным драгуном, сидящим в седле, вильнул зрачками на вторую с полусонным седоком. Резко оттолкнув девушку от себя, он кошкой метнулся к коню и через мгновение уже сидел позади всадника, неповоротливого из-за мешковатой формы. Столкнув его с седла, казак вырвал из рук драгуна конец уздечки, за которую тот пытался зацепиться, завернул морду лошади так, что по ее зубам застучали железные загубники. Конь взвился на дыбы, перенес мощное тело на задних ногах в обратную сторону. Подбегавший солдат застыл на месте с прижатым к груди ружьем, девушка едва успела отскочить на обочину.

Дарган оглянулся на друга. Сидя верхом на лошади, тот боролся с крепким седоком, не желавшим спрыгивать на землю. Тогда Дарган выхватил из-за голенища нагайку, полоснул драгуна по плечам, потом еще раз, уже по жирному бедру. Экзекуция подействовала, верховой соскочил с седла, словно его ошпарили кипятком. Не давая возможности опомниться третьему всаднику, казак огрел нагайкой и его, заставив наклониться к холке и дать шпоры коню. Путь был открыт.

По-разбойничьи свистнув, Дарган всадил каблуки под сытое брюхо скакуна и помчался вниз, к Сорбонне с тощими студентами, кучковавшимися возле входа, мимо магазинчиков, кафешек и других заведений, хозяева которых были рады любому посетителю, особенно русским, оставлявшим на прилавках весомые серебряные рубли – национальную валюту Российской империи. За спиной слышался дробный цокот копыт лошади, на которой сидел верный товарищ; на него можно было положиться как на себя. Да и Гонтарь имел полное право не сомневаться в надежности горячего и дерзкого друга.

– Стой, – раздался сзади запоздалый окрик солдата из патруля. – Вот разбойники, в душу мать! Стой, говорю, басурманово племя, стрелять буду!…

Тишину, стоявшую в центре огромного города, потревожил звук ружейного выстрела, но солдат дал промах. Через несколько мгновений прозвучал второй выстрел, тоже никого не задевший, который сделал пустившийся вдогонку верховой драгун. Но он не особенно торопился, скакал за казаками лишь до первого поворота. И тут же последовал третий выстрел, это пальнул в никуда один из неудачников, спешенных не по своей воле и только теперь опомнившихся.

Пригнувшись к гриве, Дарган поддал коня пятками под бока и завернул в переулок, по бокам которого стояли старые дома с островерхими крышами. Площадь с Сорбонной, похожей на королевский дворец, осталась позади, вдогонку казакам полетел пронзительный свист из группы ученой молодежи. Дарган подобрал верхнюю губу и ответил таким залихватским посвистом, что взмыленный рысак суматошно запрядал стоячими ушами. Казаку даже показалось, что вокруг тут же установилась мертвая тишина, наверное, от напряжения заложило перепонки, потому что цокота копыт долго не было слышно.

Дома помельчали, мостовая перешла в грунтовую дорогу, вокруг уже замелькали окраины, прижимавшиеся к берегу реки. Кони вынесли седоков к расположению какой-то кавалерийской части. Об этом совпадении оба только мечтали, потому что гнать лошадей к месту постоя своего полка было бы безумием – расследование назначили бы незамедлительно.

Спрыгнув с седел, казаки закрутили концы уздечек на ветках деревьев, росших перед полосатыми будками со шлагбаумом, и нырнули в глухой проулок, забитый зарослями чертополоха. Нужно было уносить ноги, пока наряды из военных патрулей не оцепили район и не пошли прочесывать улицу за улицей. Комендантские правила, установленные в поверженной империи с подачи Александра Первого, соблюдались в войсках неукоснительно.