Наездник - Радик Соколов

В кустах, прикрывавших старые кострища, он его и увидел. Пес был положен таким образом, чтобы его сразу можно было отыскать. Морда превращена в кровавую кашу. Все ноги переломаны. Шкура частично содрана, возможно пока собака еще жила. Паша смотрел на картину убийства, чтобы запомнить ее на всю жизнь. Минут десять ушло на то, чтобы сбегать за лопатой и начать выкапывать глубокую могилу. Пока штык вгрызался в тяжелый грунт, Шатов ни о чем не думал. Он отдавал долг своему безмолвному другу.

После, он целую ночь бродил по городу стараясь поселить в мозгу безмолвие, совершенно не понимая, как так могут поступать люди, ведь это совершенно против человеческой природы, где сострадание, взаимовыручка, любовь к ближнему заложены глубоко внутри. Ведь самая суть разумного поведения — избегать бессмысленной жестокости.

На третьем этаже, в реанимационном отделении, было жарко. Мощные кондиционеры пытались справиться с высокой температурой, но их явно не хватало. Врачи и сестры, облаченные в зеленые костюмы, пытались охладиться кто как может, махнув рукой на стерильность. Плановые операции были закончены и впереди была относительно спокойная ночь. Евгений Антонович, прихлебывая холодный чай притулился рядом с бессовестно открытым холодильником. Разговор с заведующим из отделения травматологии не клеился.

— Василий, да как вы не поймете, что страсть к операциям по поводу перелома шейки бедра всех достала.

— Женя, это по жизненным показаниям, да и превращать отделение в совсем уж дом престарелых не хочется. — Спор был почти ритуальным и вяло длился не один год.

— Это на ваш травматологический взгляд, а мне что с заключениями патологоанатомов делать? Статистикой? Как отвечать на вопросы родственников. Каждый раз не знаю кого из светлых святых призывать, когда беру божьих одуванчиков на стол. Они ведь тоже в сомнениях. То ли забрать на небеса, то ли оставить мучиться. Давай так, я иду тебе навстречу, а вы начинаете нормально относиться к коллегам.

— Мы и так.

— Что вы так? В том то и дело, что все хотите просто так. Вы знаете, что у нас людей не хватает, девчонки и за врачей, и за анестезисток, и за санитарок, а вы руки в боки. Только родственников разводите. Уникальные методики, дорогие конструкции, а потом гвозди ломаются.

— Ладно, остынь, переговорю я с ребятами.

— Иди ты. Мне уже надоело от девочек жалобы выслушивать. Твои как сыр в масле катаются, а мы зубы на полку. Короче, если так будет продолжаться на лояльное отношение можете больше не рассчитывать. Все будет по стандартам. И никто на меня не надавит. Я уже с главврачом разговаривал.

В этот момент раздался стук в дверь, и не дожидаясь ответа, в щель просунулась голова.

— Евгений Антонович, к Вам там мальчик пришел. Хорошенький, молоденький.

— Родственник?

— По поводу работы. Студент. Говорит, что ему посоветовали.

— Понял, иду.

Паша стоял в коридоре у запертой двери. Наконец, появился заведующий.

— Это ты на работу устраиваться? Что-то молодо выглядишь? Восемнадцать исполнилось?

— Только что. Я на втором курсе медицинского учусь. Все копии документов у меня с собой, — Шатов вытянулся в струнку, — Полезно уметь чуточку нарушать закон и вносить изменения в ксерокопии документов.

— Второй курс. Мы тебя только санитаром можем взять. Не испугаешься? Работы у нас невпроворот, а младшего медперсонала как раз и не хватает.

— Работа не пугает, только мне бы и учиться хотелось.

— Ну с этим проблем не будет. На нашем контингенте и потренироваться можно. У тебя ведь каникулы? Какой график тебя устраивает?

— Времени летом полно, так что до учебного года, я настроился сутки через сутки похать.

— Если такой энтузиазм, то давай попробуем ставить тебя и на шоковые дни. Они самые напряженные. Если готов, то дуй в отдел кадров трудовую оформлять. Завтра я тебя ставлю. График с Ириной Александровной согласуешь.

Следующим утром Шатова встретила уже старшая сестра. Пошли посмотрим где тебе работать придётся. Отделение у нас большое и неспокойное.

В огромном, освещенном ярким мертвым светом зале стояли двенадцать многофункциональных коек, окруженных аппаратурой. Больные были окутаны трубками и шлангами. Раздавались чавкающие звуки аппаратов ИВЛ, стоны и хрипы пациентов. За невысокой стеклянной перегородкой восседала надзирающая медсестра, девушка лет двадцати пяти, одетая в строгий костюм. Оторвавшись от записей она уставилась бесстыжими глазами на Павлика и облизнулась.

— Вот смотри Татьяна. Будет у нас санитар. — Ирина Александровна театрально указала на Павлика.

— То, что будет, это отлично, только мы уже к санитарским надбавкам привыкли. Много ли желающих найдется деньги терять? Санитарок у нас ночами отродясь не было. — Глазами она уже раздела мальчишку и заставила Павлика покраснеть.

— Никуда надбавки не денутся. Нам еще ставки дали, да и отпуска сейчас. Деньги на премии выбили, правда только на лето, вместе со вторым шоковым днем. Так что все ваше с вами и останется. Мальчишку надо поучить. Начинай прямо сейчас, пока спокойно. Только смотри. — Старшая погрозили пальцем. — Чтобы мальчик только за пациентами ухаживал.

— Студент, нормалек. Тут быстро всему научится. Плохому. — На лице будущего наставника расцвела ехидная улыбочка.

— Татьяна, не порти мне молодого человека. Он работать должен. Два шоковых дня в неделю — это убийство какое-то. Ну что за чудак на нас второй день навесил. Неужели нельзя было получше распределить. Институтам да академиям летом отдыхать можно, а мы как идиоты без перерыва вкалываем. — Выплеснула раздражение старшая.

— От этих шоков совсем спасу нет. Ни одного спокойного дня. Вот раньше бывало по одному за сутки, а теперь если пять будет, уже подарок. — Татьяна поежилась.

Так для Павла началась карьера поломойки и носильщика. Правда, тут же и закончилась. По штатному расписанию народа должно было быть в три раза больше. Рук не хватало, и его все больше и больше привлекали к чисто медицинской работе. Замордованным врачам и медсестрам, возившимся то с жертвами автокатастроф, то падением с высоты, то отравлением, было не до разделения труда. Каждый делал чуть больше чем положено.

Буквально с первого дежурства почуяв в нем студента, ординаторы стали показывать, а затем и просить выполнить разнообразные манипуляции. От интубации до подключички, тем более, что Шатов запоминал все тонкости, которые не прочтешь в инструкции, с первого же раза и, благодаря хорошим рукам, все делал правильно.

Дома он только спал, не замечая ничего вокруг. Работа сутки через сутки совсем не оставляла место для личной жизни вне работы. Два месяца как одно непрерывное дежурство. Девочки за это время научили его всему, особенно усердствовала Таня, объявившая мальчика своей личной собственностью.