Закрытие открытия - Лев Новогрудский

Допеть всю арию до конца Вовка не успел. Коза с яростью уссурийского тигра бросилась на него, перестав обращать внимание на майку, которую Вовка пытался подставить вместо себя. "Удар короток, и мяч в воротах",- почему-то пронеслось у меня в голове. Гол! Было отчетливо видно: от удара Вовка взмыл вверх, завис на мгновение в воздухе и плюхнулся на землю. Обливаясь холодным потом, я рванулся к Вовке, чтобы посмотреть, что от него осталось, и тут же почувствовал мощнейший по силе толчок. Я перелетел через Вовку, перекувырнулся два раза и остался лежать на траве.

Лежа на траве, в спокойной обстановке я, кажется, начал понимать что-то очень важное, что касалось нашего соревнования за привес. Однако мои мысли, которые я с трудом собирал после встряски, прервал Вовкин шепот:

- Доить, доить начинай! Пока эта зверюга меня ест...

Взглянув в его сторону, я обомлел: коза стояла над лежащим Вовкой и мирно, с видимым удовольствием его жевала. Борода тряслась, на зубах что-то аппетитно похрустывало. Неужели кости?! Ужас сковал мои члены. Но ведь козы- травоядные животные. Или это ошибка зоологии, которая моему другу может стоить жизни?

- Дои же, ну! К животу перешла, щекотно...- Увидев мою бледность, Вовка поспешил объяснить происходящее:- Я зеленый, она меня за траву принимает, щиплет... Не бойся, надаивай!

Волоча за собой кефирную бутылку, я подлез под козу и дрожащими руками стал шарить у нее по брюху.

- Доить-то как?

- Кто его знает! Может, там краны у нее какие-нибудь есть. Или вентили...

Скорее всего, Вовка обалдел от щекотки и путал козу с молочной автоцистерной.

И тут ситуация изменилась в мгновение ока. Услышав про краны, я прыснул от смеха. Не имея больше сил сдерживаться, захохотал во всё горло Вовка. Коза, которую я продолжал гладить по животу, тоже, видимо, не терпела щекотки. Она весело завела свое "ме-е-е". Со стороны мы, наверное, выглядели очень дружной и веселой компанией.

Первой опомнилась коза, В ней снова проснулось дикое животное. Не подготовленных к нападению, разомлевших от смеха, она стала бодать нас и топтать копытами. Возможно, под копыта мы попадали сами. Зато я отчетливо запомнил, как ей удалось подцепить на рог кефирную бутылку, и этой бутылкой она нас тоже била.

С трудом вырвавшись от сумасшедшей козы, мы пошли в лагерь. По дороге мне удалось привести в порядок свои мысли. Постепенно эти мысли превращались в горячие слова, обращенные к отряду:

"Друзья! Пионеры! Я хочу вам открыть горькие, как горчица, и кислые, как уксус, истины. Почетное право их открыть я завоевал в битве с психической козой, и прошу выслушать меня, не перебивая. Слушайте же меня, друзья, и знайте! Вся история с соревнованием за привес не стоит разбитого шарика от пинг-понга. Кому он нужен, этот глупый привес?! Мы не домашние животные, в том числе не козы и не поросята. Людям необходимы наше здоровье и бодрый дух, а не жир, даже если он сортом выше, чем вологодское масло. Скажем же "да!" соревнованию в учебе и спорте, и крикнем громкое "нет!" соревнованию за толстый живот! Чтобы хорошо питаться, не надо затевать борьбу. Надо только добросовестно пережевывать и обязательно глотать нашу замечательную калорийную пищу. И говорить спасибо".

Это была красивая речь. Думаю, не хуже речей знаменитого древнего оратора Цицерона в Римском сенате, которые постояно хвалит наш учитель истории Семен Семенович. А он зря хвалить не станет - мы-то уж точно знаем.

Подойдя к лагерю, мы увидели Костика Соболева. Он куда-то мчался с недозволенной скоростью. При всеобщей борьбе за привес такая скорость мне показалась подозрительной.

- Эй, соревнующийся,- крикнул я,- растрясешь килограммы!

- Имеем право! - Костик круто свернул со своего курса и подскочил к нам.

Оказалось, что в наше отсутствие в лагере произошли важные события. В медчасти мнимых больных разоблачили задолго до того, как они успели показать все симптомы своих заболеваний. Ниточка потянулась дальше. Узнав в чем дело, отрядные вожатые и воспитатели ахнули. Состоялся большой и полезный разговор. Борьбу за привес признали никчемной затеей, а также медвежьей услугой, которую мы оказали собственному здоровью и - что особенно важно - самим принципам соревнования. Оба отряда всё хорошо продумали, взвесили и прочувствовали.

Сообщение Костика меня глубоко задело. Моя пламенная речь на уровне Цицерона теперь не требовалась никому. Образец ораторского искусства бесповоротно пропал. Его можно было выкинуть на помойку.

- Сейчас-то куда бежишь?- поинтересовался Вовка Трушин у Костика.

- На спортплощадку. Затеваем соревнование за прирост. Какой отряд на сколько сантиметров вырастет. Хочу на пе-рекладине повисеть полчасика. Чтобы вытянуться...

"Речь пока не надо на помойку,-подумал я. -Пригодится!"

КА ЧЕ?

В нашей школе ребятам до восьмого класса часов носить не разрешают. Строгости страшные, проверки каждый день! Обнаружат часы, отдадут завучу Ольге Александровне, и они лежат у нее, пока кто-нибудь из родителей не придет. Никто не знает, сколько до звонка-изводятся все ужасно. Мишка нашел выход из положения еще в четвертом классе, когда папа подарил ему "Ракету": стал носить часы на но-ге. Скоро год их носит, и ни один проверяющий часов не оты-скал. Мы всегда знаем время с точностью плюс-минус сорок пять секунд-такое отклонение в суточном ходе часов допускается инструкцией.

Как-то Костик спросил:

- Послушай, Сазонов! Будь любезен, если не трудно, скажи, пожалуйста, который теперь может быть час? Сколько осталось минут до конца урока?

Мишка как-то странно посмотрел на Костика и не ответил. Задумался. Тот раза три спрашивал, прежде чем Мишка отвлекся от одолевших его мыслей. Костик смертельно обиделся - он у нас душевно ранимый.

- Зачем,-упрекнул я Мишку, когда шли домой,-Костика расстроил?

- Нечаянно.-В Мишкиной голове все еще шел активный процесс мышления. Он повернулся ко мне: - Ты в вопросе Костика не заметил ничего интересного?

- Это ему было интересно, который час,-сказал я. - А ты молчал... Трудно, понимаешь, ногу поднять!

- Вопрос, который задают очень часто...

- Еще бы,-хмыкнул я.-Миллионы людей на земном шаре спрашивают у других миллионов о времени чуть ни каждый миг. И получают, между прочим, ответ! Один Костик остался без ответа.

- В том-то и ужас, что миллионы, - вздохнул Мишка. - Знаешь, сколько слов в вопросе Костика? Обрати внимание: послушай-раз, Сазонов-два, будь-три, любезен-четыре...- Мишка помнил всю фразу.-...Осталось - шестнадцать, минут-семнадцать, до-восемнадцать, конца-девятнадцать, урока-двадцать. Занимает четверть минуты, не меньше!

- Если пятнадцать секунд,-догадался я, куда гнет Мишка,-помножить на миллионы, получатся тысячи часов...

- Их человечество расходует совершенно напрасно!- воскликнул Мишка. Впустую!

Мы с Мишкой живо представили себе толпы людей на всех континентах, островах и полуостровах день и ночь задающих друг другу один-единственный вопрос. Тот самый, который Костик задал Мишке. Вопрос занимал пятнадцать секунд, но секунды, перемноженные на миллионы спрашивающих, превращались в долгие, томительные часы пустого существования. В эти часы люди всего и делали, что интересовались друг у друга, который час. По всем признакам жизнь замирала, останавливались фабрики и заводы, самолеты не взлетали с бетонных дорожек, застывали на синих рельсах поезда, корабли не бороздили океаны... Люди интересовались временем и не заметили, как сами его остановили! Над человечеством нависла угроза. Надо было что-то делать!

- Кое-что можно предпринять,-уверил меня Мишка.

- Купить всем часы, - сказал я. - Пусть смотрят!

- Нереально. Да и проблема гораздо шире. Смысл вопроса, который задал Костик,-разъяснил Мишка,-для человечества не опасен. Важно, как его задать, в какой форме. Костик, например, потратил двадцать слов там, где можно обойтись двумя: "Который час?" Он отнял у себя и у нас пятнадцать секунд, а мог уложиться в полторы. Научи мы Костика экономно расходовать слова, тринадцать с половиной секунд возвращались людям. Помноженные на миллионы, эти чахлые секунды вырастали в часы, заполненные упорным трудом и веселым отдыхом. Вновь начинали работать фабрики и заводы, самолеты взвивались в небо, по морям плыли корабли, на них танцевали и пели... Однако не так уж трудно объяснить людям, что, спрашивая который час, они должны употреблять два слова, а не двадцать. Куда сложнее решить другую задачу; во всех случаях жизни обходиться наименьшим количеством слов, и таким способом экономить драгоценное время.

Мишка порылся в своей памяти, подыскивая научные термины, и провозгласил:

- Минимум слов-максимум информации!

Случай показать, что значит экономное употребление слов, представился тут же. Навстречу шел солидный человек с бородкой, прогуливался. Человек приветливо помахал рукой:

- Что, ребята, в школу? - Наверное, думал, учимся во вторую смену.