Великий перелом (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Риск?

Огромный.

Был очень серьезный шанс провалиться со страшным треском. Однако в случае успеха это открывало новые горизонты.

И прикинув расклад Фрунзе решился. Понимая, что за ним в этом деле стоят не столько скудные научно-технические ресурсы Союза, сколько Веймарская Германии. В высших кругах которой все сильнее и сильнее нарастал реваншизм. И шел поиск способов «догнать и обогнать» своих противников. В том числе с помощью нестандартных технических решений.

Но нарком не был Хрущевым. То есть, в таких фундаментальных и важных вещах не ставил «все фишки» на одну позицию. И работ по турбинам не сворачивал. Более того — даже вел поиски подходящих образцов для копирования.

Ему ведь требовались пути отхода в случае чего.

По этой же причине раньше времени он не «кричал» о новой, прорывной технологии. Говорить «гоп» до прыжка было глупо. Да и можно спровоцировать англо-французов. Однако все одно — ставку сделал, постаравшись разыграть ее в полной мере.

— Устал что-то… — тихо прошептал Михаил Васильевич, выходя на улицу.

Рядом хмыкнул командир Балтийского флота. Он и сам взмок от той затяжной ругани, которая называлась совещанием.

— Может в баньку? — поинтересовался председатель научно-технического комитета флота.

— Можно. Но потом. Надо сегодня еще к Григоровичу заехать. Мы с этим бредом весь график сбили. — мотнул он головой в сторону здания за его спиной. — Надо было сразу пистолет доставать.

— Надо. Даже удивительно как все сразу стало конструктивным и спокойным.

— Добрым словом и револьвером можно добиться намного больше, чем одним лишь словом. — назидательно подняв палец, произнес нарком. — Тут главное не увлекаться. И применять этот метод только тогда, когда все летит в Тартар. Ладно. По машинам. Время… время… мы его безбожно сжигаем в пустую.

Спорить с Фрунзе никто не стал. Посему минуты не прошло, как люди «рассовались» по машинам и кортеж тронулся. «Под всеми парами» направившись в отдел морского опытного самолетостроения ЦКБ Авиатреста, которым руководил Дмитрий Павлович Григорович. Тот самый, который в 1913 году создал свой первый гидросамолет. А в дальнейшем его совершенствовал в разных моделях.

Перед ним, дистанционно, в формате переписки, Михаил Васильевич поставил две очень важные задачи. Хотя, конечно, на первый взгляд они такими, наверное, и не выглядели.

Первая заключалась в создании так называемого airboat, как его называли в англоязычной среде. Точного названия в русском языке нарком не знал. Во всяком случае. Ближе всего было словосочетание — аэросани-амфибия.

В Союзе с 1918 года разрабатывали и производили аэросани. Но практически исключительно как сани. То есть, средство передвижения по снегу и льду. Фрунзе же поставил перед Григоровичем задачу создать аэросани-амфибию, способную ходить не только по снегу и льду, но и по воде и заболоченным участкам.

Зачем?

Как патрульно-поисковое средство и, что намного важнее, сверхлегкий десантный катер. Который может и зимой по льду финского залива пехоту перевозить, и летом по водной глади. Хотя и с ограничениями по волнению.

Почему это поручили Григоровичу?

А кому еще? Профильных КБ в Союзе не имелось для таких задач. А аэросани разрабатывали все, кому не лень. Тут же хотя бы какие-никакие, а имелись наработки. Все-таки гидросамолеты разрабатывали-строили. И, насколько Фрунзе знал, проектировали летающую амфибию под руководством подчиненного Григоровича — Вадима Борисовича Шаврова…

Вот как раз с самолетом-амфибией и было связано его второе задание. Почти напрямую. Он поручил ОМОС изучение экранного эффекта. Его к тому времени уже открыли. И нарком, наткнувшись на заметку о нем, прям оживился.

Практически каждый мальчишка в Союзе и после его развала слышал про экраноплан «Лунь». Про эту трехсоттонную махину, носящуюся над водой со скоростью около пятисот километров в час. Хотя бы раз — уж точно.

Так вот.

Фрунзе имел в виду совсем не его, когда давал задание Григоровичу. Михаил Васильевич в той жизни своими глазами ни раз видел легкие экранопланы вроде «Волга» или «Акваглайд». Для чего-то подобного никаких запредельных технологий не требовалось. Их было реально сделать даже из фанеры при достаточно дохлом моторе в сотню-другую лошадей. Благо, что даже идущий на скорости в 120–150 км/ч такой «пепелац» был заметно быстрее любого торпедного катера. Даже глиссирующего. И его кардинально меньше трясло. Что было крайне важно. Ибо сидеть на катере, идущим даже со скоростью 40–50 км/ч было удовольствием ниже среднего. Когда же катер прет со скоростью под 100 км/ч — находиться на нем являло собой особую форму бешеного родео, доступного далеко не всем. И Михаил Васильевич видел в легких экранопланов перспективу именно в формате катеров: патрульных, поисковых, десантных, торпедных и так далее. То есть, как старших братьев airboat.

И обо всем этом требовалось поговорить.

В живую.

Посмотреть на их мини-модели.

Заглянуть в их глаза, пытаясь понять — занимаются они делом или саботируют. Ну и так далее. Командующий же Балтийским флотом и председатель научно-технического комитета в этом деле выступали очень важными фигурами. Проводниками воли наркома. И требовалось, чтобы они как можно лучше понимали и осознавали задумку. Поэтому он их и потащил с собой…

[1] Дыренков Н.И. (1893–1937) — в оригинальной истории в 1927 году разработал мотоброневагон, пошедший в последствии в серию как Д-2. Занимался разработкой бронеавтомобилей, железнодорожной техники и прочего. Не всегда доведенной. 13.10.1937 году арестован, а 9.12.1937 осужден по обвинению в «участии в диверсионно-террористической организации». В тот же день расстрелян на полигоне «Коммунарка».

[2] Проектирование большой подводной лодки (серия I), начатое в январе 1926 года, шло по уточненному техническому заданию и тактико-техническим требованиям (новое рабочее название проекта — тип «Кит», вместо «Декабрист»). Фрунзе хотел увидеть не большую крейсерскую подводную лодку, для которой по сути пока не существовало задач, а большой подводный минный заградитель, который можно было бы использовать также как военно-транспортный и десантный корабль специального назначения. Первой ключевой особенностью проекта была камера входа-выхода боевых пловцов с оборудованием в погруженном состоянии. Второй — шпангоуты прочного корпуса, вынесенные наружу. Третьей — лодка проектировалась для преимущественного движения под водой (на дизелях через шнорхель) с соответствующими обводами легкого корпуса. Артиллерия предусматривалась только зенитная.

[3] Фирсов Афанасий Осипович (1883–1937) — российский и советский инженер-конструктор. Разработчик БТ-5 и БТ-7, и именно на его наработках создан Т-34. Но, на самом деле по профилю и образованию — специалист по тяжелым дизелям. Имеет профильное высшее образование (Швейцария и Германия) и большой опыт работы. На танки его поставили директивным образом после ареста и осуждения по сфабрикованному обвинению. Фактически поместив в «шарашку» при ХТЗ.

[4]MAN F6V — 4-тактный, рядный 6-цилиндровым дизельный двигатель, мощностью 1200 л.с. Бескомпрессорный. На Коломенском заводе получил маркировку 42Б6.

[5] «Звезда» и 7-ми 6-цилиндровых блоков должна получиться длиной около 6 м и порядка 4,5 м в диаметре.

[6] Именно в эти годы в Веймарской республике проектировали знаменитый «Дойчланд». И остро стоял вопрос о силовом агрегате. Поэтому за идею Фрунзе и зацепились. Тем более, что она выглядела хоть и странно, но вполне перспективно. Особенно активно и бурно исследовать это все в самой Германии было едва ли реально, поэтому Гинденбург лично поддерживал эту разработку всеми возможными способами.

Часть 1. Глава 5

1927 год, март, 19. Москва

Раннее утро субботы.

Входная дверь захлопнулась.