Чужие грехи - Энн Стюарт

Однако Уин обманул его. Но Уин был не одинок. Высокопоставленные и всемогущие тузы, отдавшие приказ о ликвидации Уина, зря надеялись, что, покончив с Уином, решат проблему. Джеймс отлично знал, что за спиной Уина стоят другие. Те самые, которые его и подставили.

Вот эти личности и интересовали сейчас Джеймса. Никогда прежде его не обуревала жажда крови, но убить этих вурдалаков у него просто руки чесались. Если Уин заслуживал смерти, то уж они и подавно. И если он все-таки решит помочь Энни, то должен бить наверняка.

— Генерал? — Секретарша с аппетитным, туго обтянутым задиком и необъятным бюстом приблизилась к нему. Он и нанял её за этот задик. Причем вовсе не потому, что рассчитывал или даже хотел хоть раз вкусить её прелестей. Нет, внешность этой девушки завораживала мужчин, а генерал знал, что в его деле порой нужно уметь пользоваться любой слабостью. — Мистер Кэрью просит вас о встрече.

Генерал удостоил её отеческой улыбкой — эта улыбка многих вводила в заблуждение.

— Деточка, ты же знаешь мое расписание куда лучше, чем я. Найди где-нибудь четверть часа. Завтра, быть может.

— Сэр, он говорит, что дело не терпит отлагательства.

— У этого зануды вечно так, — добродушно проворчал генерал. — А я, может, вовсе не настроен выслушивать его нытье. Вот в чем наша беда, крошка. Слишком много гражданских лиц пытаются управлять нашей армией.

Генерал никогда не называл секретаршу по имени. Нет, он прекрасно знал, как её зовут. Он знал про эту девушку все: что она в детстве подворовывала по мелочам в универмаге, не раз пробовала кокаин, а одно вела беспорядочную половую жизнь. Он даже знал, какой сорт кофе она предпочитает. Словом, генерал знал про неё куда больше, чем она про него, и это порой изрядно его забавляло.

— Да, сэр, — ответила она, отворачиваясь, чтобы скрыть гримасу, которой всегда встречала ласковые слова, которыми награждал её шеф. Забавно, но она думала, что он этого не замечает. Девушка и представить себе не могла, что, не строй она эти гримасы, и генерал тут же перестал бы называть её бэби, крошкой и лапочкой.

— Завтра днем, — бросил через плечо генерал, выходя в коридор. Завтра днем ему уже будет нечего опасаться. К тому времени с Маккинли и дочкой Сазерленда будет покончено, и Кэрью сможет распинаться и причитать, сколько душе угодно.

В конце коридора генерал приостановился и сказал исстрадавшейся секретарше:

— А ты пока, милочка, постарайся выяснить, из-за чего весь сыр-бор.

Глаза девушки невольно сузились — нет, не могла она скрыть неприязни.

— Он говорит, что дело касается Уинстона Сазерленда.

Генерал хмыкнул.

— Так я и думал. Завтра. Попозже.

Узнав о гибели Маккинли, Кэрью, конечно, озвереет. Смерть дочери Сазерленда тоже не слишком его обрадует, но, если все пройдет удачно, то его люди сумеют должным образом замести следы. Главное, чтобы газетчики ни о чем не пронюхали. Им наплевать, сколько солдат сложат головы, но стоит погибнуть хоть одной женщине или ребенку, как пресса тут же поднимает свинячий визг.

А вот генерал считал, что жизнь женщин и детей стоит куда меньше жизни хорошего бойца. Но мир, увы, стал чересчур сентиментальным.

Завтра в это время Кэрью будет брызгать слюной от бешенства, и распекать его на все корки. Ну и пусть себе тешится. Сам он уже будет держать ситуацию полностью под своим контролем. Все то, во имя чего он так напряженно работал. И то, что Уинстон Сазерленд поставил под угрозу своими неумелыми и неоправданными действиями.

Ничего, о Сазерленде он все-таки позаботился. Как позаботится и о любом другом, кто осмелится встать ему поперек дороги.

Включая и всех свидетелей смерти Сазерленда.

Единственная в крохотной лачуге ванна помещалась внизу. Уже темнело, но Энни до последнего медлила, никак не решаясь спуститься по крутым и скрипучим ступенькам. Нет, не готова она снова встречаться с Джеймсом. Позже, быть может, когда она немного успокоится и сумеет взять себя в руки.

Однако сил терпеть больше не было, и Энни, превозмогая себя, спустилась. Внизу все по-прежнему сияло чистотой и царило полное безмолвие.

Выйдя из ванной, Энни оглянулась по сторонам, высматривая своего не самого негостеприимного хозяина.

Джеймса поблизости не было. Спальня его не была отгорожена дверью, и Энни вдруг остро захотелось заглянуть внутрь. Спальня больше походила на монашескую келью. Узкая койка, застланная по-армейски аккуратно. Самый взыскательный сержант остался бы доволен, рассеянно подумала Энни.

Больше в спальне не было ничего, кроме голых стен. Ни книг, ни картин, ни каких-либо личных вещей. Ничего, чтобы хоть как-то скрасить унылое существование в этой одиночной камере. В доме был пусто и безжизненно.

Вся посуда была вымыта. Энни нашла жестянку консервированного перца, разогрела её на газовой плите и съела, закусив парой старых крекеров.

Она сидела за убранным столом, заканчивая свою малоаппетитную трапезу, когда услышала на крыльце за открытой дверью какой-то непонятный звук.

В то же мгновение Энни захлестнул дикий ужас. Маккинли предупредил о возможно грозящей опасности, и в голове её замелькали панические мысли. Неужели её выследил какой-то безжалостный убийца? Возможно, он уже успел расправиться с ни в чем не повинным Джеймсом, который лежит снаружи в луже крови. Да, Энни уже не сомневалась, что за дверью затаился враг. Возможно, это даже тот самый человек, который убил её отца. Что же делать? Спрятаться в этой жалкой кухоньке, молча дожидаясь смерти?

Или лучше самой выйти ей навстречу?

Энни бесшумно выскользнула из-за стола. В этот миг странный звук повторился — какое-то слабое царапанье, негромкий вздох. Он доносился прямо с крыльца, отделенного от комнаты лишь легкой занавеской. Энни стала на цыпочках подкрадываться к занавеске, за которой уже маячил вражеский силуэт. Высоченный и широкоплечий, он стоял на крыльце, всматриваясь в окружающий сумрак. В мозгу Энни мелькнула безумная мысль: а что, если она попробует проскочить мимо него и скрыться в зарослях?

Но уже в следующее мгновение она поняла, что на это не пойдет.

Она должна во что бы то ни стало посмотреть в глаза убийце отца. Заглянуть в них, пусть даже это будет стоить ей жизни. Она увидит то, что видел перед самой смертью отец, и никакой риск значения не имеет.

Энни, бесшумно ступая, продвинулась ещё ближе к полупрозрачной занавеске, протянула руку и…

В следующий миг она отлетела назад и ударилась о стену с такой силой, что из неё дух вышибло. Перед глазами разлилась тьма, и чувствовала Энни лишь одно: агонизирующую боль во всем теле. Слепо отбиваясь, она пыталась царапать руку, которая сначала, как котенка, отшвырнула её к стене, а потом безжалостно сдавила горло. Вдруг Энни с ошеломляющей ясностью поняла, что сейчас потеряет сознание. И — не увидит убийцу. Расстанется с жизнью, так и не узнав, кто убил отца…