Умри в одиночку - Сергей Самаров

– Или накрыть… – согласился капитан. – Чтобы нам только труп достался. Ты уж постарайся сделать так, чтобы они не высунулись, если они всё же есть…

– Накрыть и вас могут…

– Могут… Уважь командира и прикрой ему спину…

– Аврал, помощь нужна? – поинтересовался в эфире лейтенант Черкашин.

– Нужна была бы, если бы ты дельтаплан дома не забыл… – отозвался Матроскин. – А без полёта вы всё равно не успеете… Вам минут сорок до нас бегом добираться… За это время всё кончится…

Обучение спецназа полётам на мотодельтаплане только-только началось, причем не на временной базе батальона, а на стационарной бригадной базе, где был сформирован специальный отряд дельтапланеристов. Лейтенант Черкашин начал проходить теоретический курс обучения, но закончить его и перейти на курс обучения практического помешала срочная командировка.

– Черемша… Пошли своих мальчишек, чтобы с «краповыми» около трупа встретились. Чтобы мы в курсе событий были… Пусть сразу связь устанавливают. Сам позвони подполковнику Стропилину, он тебе даст номер командира «краповых», чтобы в курсе был. И проинструктируй как следует… За мной…

Последняя команда капитана была произнесена тихо и уже относилась, понятно, не к лейтенанту Черкашину и его бойцам, а к солдатам, покинувшим наблюдательный пункт вслед за командиром и догнавшим его только на склоне. Матроскин, пригнувшись на случай наблюдения сверху, двинулся вперёд, солдаты без остановки – за командиром, и только старший прапорщик Соловейко лишь сменил позицию, повернув прицел в сторону вершины сопки, и начал методично, участок за участком, внимательнейшим образом обследовать всю зону своей ответственности.

Внешне вершина холма выглядела вполне обыденно и ничем не отличалась от других точно таких же вершин. И так же, как с других вершин, здесь снег поверху стаял, и так же, как на других вершинах, по склонам сползают языки обнажившейся прошлогодней травы с первыми признаками свежей травы нынешнего года.

Трава при взгляде сквозь тепловизор тоже имела собственное свечение. Прошлогодняя почти никак себя не показывала, а свежая давала лёгкое облако тепла, заметное только тому, кто знает, что искать. Старший прапорщик Соловейко знал. Он был снайпером опытным и всегда много внимания уделял мелочам, совершенно непонятным людям, даже опытным боевым офицерам, но впервые взявшим в руки снайперскую винтовку, тем более имеющую прицел с тепловизором.

Поскольку на вершине холма не стояла пулемётная точка, обложенная мешками с песком, присутствие людей там было возможно только при двух раскладах. Согласно первому, они просто лежали, как на боевой позиции, и старший прапорщик, имеющий более нижнюю позицию, не видел их за неровностями склона. Но в этом случае над самим холмом в месте, где люди облюбовали себе позицию, обязательно было бы лёгкое свечение воздуха, и тепловизор никак не мог бы оставить это свечение без внимания даже при достаточно сильном ветре, которого сейчас, кстати, не было. А лёгкий ветерок неспособен был сразу прижимать тепловое излучение к земле и уносить в сторону от взгляда чуткого прибора.

Согласно другому раскладу, под вершиной холма могло находиться старое, давно подготовленное убежище, выгодное тем, что имеет хороший обзор во все стороны. Это убежище могли подготовить здесь ещё в те времена, когда в республике шли плотные боевые действия, могли даже установить бетонные перекрытия поверху, сквозь которые тепловое излучение проходить не будет. Таких убежищ спецназовцы находили множество, и вполне возможно было бы обнаружить такое и на вершине холма. Но при этом можно наблюдать и другие явления, поиском которых старший прапорщик и был занят. Тепло человеческого тела, соприкасаясь с прохладным атмосферным воздухом, будет создавать инверсионные процессы. Каждое убежище обязательно должно иметь смотровые отверстия и вентиляцию. И через них должно выходить тепло. Единственное, что могло помешать Соловейко определить убежище и людей в нём, – это открытый выход, расположенной с противоположной стороны холма, вполне вероятно даже, что в нескольких метрах от самого убежища. Но всё же теплоотдача травы старшего прапорщика заинтересовала. По склонам трава тепла выделяла больше. Это могло говорить, что на вершине в самом деле убежище с бетонным перекрытием, и бетон мешает траве расти. Но вместо бетона там могли с таким же успехом оказаться камни, а они создают точно такой же эффект.

– Тенор, что у тебя? – спросил капитан Матроскин.

– Ничего подозрительного… Но это не значит, что там никого нет. Кто-то может в укрытие залечь так, что «светиться» не будет. Поэтому гарантии не даю…

– Ладно… Следи за объектом. Но время от времени холм всё же осматривай…

Объект был виден даже невооружённым глазом, и прицел легко поймал его. Человек шёл уже проложенным ранее следом, им же самим проложенным или кем-то другим, но тот след вёл к месту гибели Алхазура Чочиева. Но скоро человек остановился на пару секунд, задумался и свернул резко в сторону. И начал движение в обход ближайшего холма.

– Аврал, я – Тенор… Слышишь?

– Слушаю тебя…

– Объект резко в сторону свернул. Если так и будет идти, я через пять минут его из вида потеряю. Он за холм зайдёт…

– Я понял. Мы по следу не пойдём, мы через лесок и обойдём холм по большой дуге, чтобы в тыл ему выйти. Может, он на сам холм желает забраться?

– Тогда не по ближнему склону.

– Понятно… Ближний склон будет «краповым» виден. Значит, он идёт наблюдать за «краповыми»… Если, конечно, на холм полезет… Там мы его и возьмём… Следи за вершиной. Если он там будет, мы его не выпустим. В крайнем случае, выгоним тебе под выстрел. Если он дальше двинет, я тебе сообщу, и пойдёшь нас догонять. Но это будет значить, что он к убийству отношения не имеет…

– Понял, работайте…

2

Берсанака отдал трубку мобильника Гойтемиру. Тот аккуратно вставил её в жёсткий чехол, который носил чуть повыше левого локтя. Удобное место – при звонке трубку легко достать.

– Я пойду, полюбуюсь… – не дожидаясь приказа, сказал Гойтемир, хорошо знающий, что Берсанака и без того пошлёт именно его. Хотя бы просто потому, что больше послать некого. Не пойдёт же он сам и не пошлёт же Дока, у которого нога чуть не до кости прокушена собакой и рана только-только начала затягиваться за несколько дней отдыха здесь, в старом блиндаже.

– Поспеши, менты уже торопятся…

– Я успею. Я знаю, откуда смотреть. Далековато, правда… Но я всё рассмотрю. Бинокль твой дай… Твой лучше…

Берсанака взял с полки под окном камуфлированный футляр с биноклем и молча протянул Гойтемиру. Тот легко пристроил футляр в боковой карман разгрузки. Карман был специально перешит, чтобы из трёх отделений, предназначенных каждый для пары автоматных рожков, сделать одно большое, куда можно что-то необходимое положить. Автоматные рожки можно с другой стороны носить, и этого хватает. Гойтемир не имеет обыкновения воздух расстреливать, и большой запас патронов ему не нужен. А если уж патроны понадобятся, их можно у любого местного жителя позаимствовать.

– Жалко, что не успели аккумулятор к камере подзарядить… – вздохнул Док Доусон.

Если телефонные аккумуляторы были ещё вполне в рабочем состоянии, то аккумулятор для видеокамеры сел совсем, а запасной отдали на зарядку Бекмурзе Бисолтанову и собирались забрать только вместе с запасными телефонными. А снять процесс на видеокамеру было бы очень неплохо для дальнейшего предоставления материала в лабораторию к разработчикам препарата и руководству для дополнительного финансирования. Такая задача была поставлена, но выполнить её полностью пока не удалось.

– Люк не закрывай… – потребовал Берсанака. – Душно…

Кивнув, Гойтемир спустился по ступеням к выходу и оставил люк бункера открытым, о чём сразу сообщил лёгкий сквознячок. В единственное незастеклённое окно Берсанака проводил своего давнишнего и верного помощника взглядом, сразу давая оценку умению Гойтемира ходить, почти не оставляя следов. Гойтемир всегда предпочитал сделать большой круг, чем лишний раз шагнуть по снежному насту. След на подтаявшем насте остаётся глубокий и чёрный, и видно такой след издалека. Просто наблюдательный человек и тот заинтересуется. А уж про тех, кому по долгу службы положено быть наблюдательными и замечать такие следы, и говорить не приходится. Те же «волкодавы» из состава «краповых», заметив такой след, прочно сядут «на хвост», и оторваться от них будет трудно. Тем более что Док Доусон долго и быстро ходить пока не может. Вообще-то он даже бегать может – потому что сам по себе мужик крепкий, подготовленный, и с настоящим характером, умеющий не замечать боль, но и бегает совсем недолго. Очень быстро от напряжения мышц и пульсации крови вскрывается рваная рана на ноге, и требуется срочная перевязка, которую на ходу сделать невозможно. А какой-то медицинский препарат, что Доусон шприц-тюбиком вводил себе в вену для повышения сворачиваемости крови, с такой раной не справляется. Её и зашить-то толком не удалось. Пёс хватанул Дока и сразу головой мотнул, вырвав целый кусок мяса. В соревнованиях бойцовских собак, которые Берсанака всегда и в любой стране, где бывал, любил смотреть, такому псу цены бы не было. Другие собаки чаще просто кусают или придавливают, хотя и сильно, некоторые, вцепившись, просто треплют, а этот использует мощную шею и попросту рвёт жертву. И жалко было такую собаку убивать, но застрелить пришлось, чтобы спасти Дока. Иначе кавказский волкодав[6] прикончил бы его, упавшего, так и не дав подняться. Берсанака дал только одну очередь, достаточно рискованную, если задуматься, потому что можно было и в Дока Доусона попасть, но стрелял он вовремя, потому что пёс уже прицеливался для следующего молниеносного броска.