ХМАРА - Анатолий Гончар

 Проснулись мы поздно. В землянке Степаныча царил полумрак, только несколько солнечных лучиков, непонятно каким образом пробившихся в подземное жилище, весело плясали на покрытых зеленоватой плесенью стенах. Дед хлопотал у допотопной печки, готовя какое-то на удивление вкусно пахнущее варево.

 -Что, Николай, проснулся? Ну, раз проснулся, утро доброе тебе, и давай живенько вставай. На дворе кадка с водой студеной стоит, тебя дожидается. Ополоснись, умойся, да на завтрак поспешай. У нас сегодня рыбка свежая, на льняном масле жаренная, травами пахучими приправленная. Ах да, в дупле свежий хлеб лежать должен, Матрена спозараночку присылает. Будь добр, прихвати.

 Я потянулся, еще не проснувшись окончательно, неловко сполз со своего ложа, что-то буркнул и, протирая кулаком глаза, полез наверх.

 Вода, набранная в бьющем прямо из-под корней дуба родничке, прозрачная, искрящая на солнце, приятно обжигала обнажённое тело. Облившись из ковшика, я умылся, тщательно растерся рушником, прихватил из дупла огромный каравай хлеба и, ведомый умопомрачительными запахами, исходившими от непонятно каким образом приготовленной рыбы, юркнул в дедово убежище. Завтракали мы неспешно, тщательно обгладывая и смакуя косточки огромного, изжаренного целиком, сазана. Затем еще долго пили духовитый мятный чай с липовым медом и только потом стали собираться в дорогу. Выйдя в путь уже ближе к обеду, шли неспешно, поглядывая по сторонам и ведя беседу. Точнее говорил в основном Степаныч, а я всё больше поддакивал да головой кивал. Когда мы оказались у того злополучного места, где меня морочили, он, наконец, перешёл от лесных баек да побасенок к цели моего путешествия:

 ... город тот не шибко старый. Почитай на днях 137 годовщину отмечали, вино рекой лилось. Костры до небес горели. Поговаривают, еретиков жгли. На ближайшие сто верст град самый крупный будет. Я тебя до березовой рощи провожу, а там и сам не заплутаешь. Флаг ихний издалека видно, над полем золотом вышитым лазурь небесная, а в синеве три мухи здоровые лётают, отсюдова и название. Про мух-то этих всякое в лесу говаривают. Одни говорят, град на месте зловонной пустоши строился, мух по первости не считано было, оттуда и прозвание. А другие утверждают, жил, мол, когда-то богатырь великий, да чарами злыми в сон обращен был. Так и спал он сотни лет непробудным сном, никем не востребованный. А когда беда нагрянула, многие будить его пробовали. Да не получалось у них ничего до тех пор, покудова не нашелся малец малый, сладкой патокой лицо богатырское намазавший. То ли знал-ведал чего, толи так с озорства-шалости. Ни пчел, ни ос, ни шмелей, ни шершней в ту пору уже в наших краях не пооставалось. Спасаясь от Стылых (а Стылые, это я тебе скажу, твари ещё те), в другие места подались. И только три мухи, невесть как рядом оказавшиеся, на сладкое позарившись, возвернулись и на богатыря севши, по лицу туда- сюда забегали. Раз богатырь отмахнулся, два отмахнулся, в третий раз так себя по лицу хлопнул, что и мух прибил и сам проснулся. Узнал о беде великой и на бой поспешил. Куда богатырь сгинул- неведомо, только и лихоимство пошло на убыль, а вскоре и вовсе все Стылые запропали куда-то, будто и не было их вовсе. А город на том месте, где богатырь спал, основали. С тех пор так и стоит, флаг мухами украсивши. А где правда- я не знаю, да и ни кто не знает. - Степаныч закончил свой рассказ и, пристально посмотрев на меня, спросил:- А ты как думаешь?

 Я ничего не ответил, только молча пожал плечами. Мне ли, пришедшему из другого мира, судить и разбираться в хитросплетениях и тайнах этого со всех сторон сказочного мира?!

 -Ни царя, ни короля над ними нет, - не дождавшись ответа, продолжил своё повествование леший. - Во главе града богатые господа стоят - магистры наук и магии. Ну, уж какие из них ученые- не знаю, а магии они и не нюхали. Думаю, это они по привычке эдак прозываются. У людей-то и раньше магия так себе была, одно шарлатанство. А с тех пор, как последняя битва случилась, и вовсе всё подрастеряли. А уж когда в граде святую инквизицию ввели (закон такой али уложение, не ведаю), и вовсе всё верх дном встало. Последних чародеев поизвели. Кого огню предали, а кто сам в бега пустился. Лобных мест понастроили больше чем древних памятников. До сих пор никак не остановятся. Ты уж там поостерегись, чтобы за еретика не приняли.

 -Дедушка, а у них что, вера какая особенная? Может мне молиться по-ихнему выучиться?

 -Да какая у них вера, видимость одна! Молчи да в случае чего в колени падай - вот и вся вера. Денег у тебя с собой немного, чай не позарятся. Главное веди себя незаметно, лишнего не говори, других выслушивай, небось и обойдется.

 За разговорами дорога оказалась близкою, и в скорости в просветах между дубов завиднелись первые белоствольные березки.

 -Ну, вот почитай и дошли, - Леший остановился и показал пальцем куда-то на восток. - Вишь вон флажок трепещется?

 Я посмотрел в даль. Но сколь ни всматривался, так ничего и не увидел. Но не желая разочаровывать лесного деда, утвердительно кивнул головой.

 -Вот аккурат на него и ступай. Ежели поспешишь- дойдешь засветло, солнышко еще только- только клониться начнёт. А не поспешишь, всё одно до темна успеешь. Ну, ступай, прощаться не будем, не люблю я этого. Чай еще не единожды свидимся, - он замолчал и, хитро подмигнув, заспешил в обратную дорогу. Я и опомниться не успел, как его фигура исчезла среди деревьев. Пора было и мне двигать ножками. Я перебросил поудобнее суму с нехитрыми припасами и почти бегом припустил в указанную сторону. Уже совсем скоро моему взору предстала довольно живописная картина.

 Раскинувшись на холме, взирал на округу со своих (трех) полуразвалившихся башен славный город Трехмухинск. На сине-золотом флаге, гордо развевающимся над самой большой башней, трепетали крылышками три мухи-освободительницы. И, судя по всему, в случае вражеского нашествия добрые трехмухинцы уповали лишь на их незримое покровительство, ибо стены, укрывающие город от злого ворога, совсем обветшав, местами осели и потрескались, а в самой непосредственной близости от главной башни и вовсе виднелся широкий пролом, к великому счастью горожан уже доверху заваленный нечистотами. С тучами летающих над ними мух он являл собой живое олицетворение этого славного города. Постаравшись больше не отвлекаться на чужую головную боль я зашагал быстрее и вскоре оказался под городскими стенами. Большие полусгнившие ворота, едва держась в ржавых петлях, были распахнуты настежь. Привалившись к ним, в развязных позах стояли разодетые кто во что горазд красномордые, слегка подвыпившие стражи и лениво лузгали жареные семечки.

 -Господа стражники! - как можно ласковее пропел я. - Не могли бы пустить одинокого путника, истомившегося в долгом странствии и жаждущего тепла и уюта, под надежную защиту городских стен и святой инквизиции.

 Они даже не посмотрели в мою сторону.

 -Господа стражники, - я немного повысил голос, надеясь хоть так привлечь их внимание, - не могли бы...

 -Ходють тут всякие, - перебил меня ближайший стражник и попытался ткнуть меня в бок тупым концом копья. Я с легкостью уклонился и, отступив на шаг, попытался закончить свою фразу.

 ...не могли бы вы пропустить путника за стены славящегося своим гостеприимством города?!

 -Пшёл отсюда, - уже двое стражников зло зыркнули в мою сторону, и плотоядно усмехнувшись, поудобнее перехватили, оказавшиеся в их руках, дубины.

 -Извините, может быть, вы не поняли. Я хочу пройти в город и готов заплатить пошлину, - быстро проговорил я, совершая свою первую ошибку, то есть, доставая из кармана не серебряную, не медную, а золотую монету.

 -Золото?! -хором воскликнули охранники и их глаза загорелись алчным огнем. - Давай сюда, живо.

 -И вы меня пропустите? - на всякий случай уточнил я и тут же совершил свою вторую ошибку. - А может быть за вход хватит и серебряной монеты?

 -Так у него есть еще? - удивился стоявший чуть в стороне верзила. - Да что мы с ним разговариваем? Отберём и вся недолга.

 Стражники, которых оказалось пятеро, стали не спеша обходить меня полукругом. Чувствовалась выучка, видно, подобную процедуру они проделывали не единожды. А я ведь собирался раствориться в серой людской массе. Вот так и веди себя незаметно. Быть запросто так избитым, обобранным и вышвырнутым прочь от города не хотелось. Нет, может в иной раз подобное и сгодилось бы как тактический маневр, но за последнее время меня так часто били исподтишка, что невольно хотелось дать сдачи. Я плюнул на все возможные преимущества отступления и ввязался в драку. Стражники, не ожидавшие отпора, не успели опомниться, как уже валялись в придорожной пыли, хрюкая разбитыми носами и утирая кровавые сопли. Я поправил на плече сумку и, перешагивая через их помятые тела, гордо задрав голову, вошел во врата, жалобно скрипевшие под всё усиливающимися порывами ветра.