Я знаю, что ты знаешь, что я знаю… - Ирэн Роздобудько

– Значит так: завтра я уезжаю. Сегодня должна собраться. Так что мне не до тебя.

– Оксьяна, я тебя люблю… – сказал Меджнун. – Скоро я заработаю много денег – будем жить вместе.

Оксана рассмеялась, покачала головой. Но внутри пустоты что-то всколыхнулось: хоть кому-то в этом мире она была небезразлична. Протянула руку, взъерошила его волосы:

– Нет. Даже не думай. У меня дети. Я старше на десять лет. У меня другие планы.

Его глаза наполнились слезами.

Ну точно – ребенок, ему еще расти и расти.

Но расслабляться нельзя! Оксана убрала руку с его головы и сказала как можно строже:

– Если не хочешь меня расстроить – иди домой. Мне завтра на самолет. Все.

И пошла через сад, не оглядываясь. Знала: без нее он не осмелится пересечь границу дома.

Итак, этот вопрос тоже решен.

Остается сообщить фрау о том, что одна из комнат завтра освободится. А прощаться с соотечественниками – дело десятое, как получится.

Фрау сидела в гостиной, смотрела телевизор и клевала носом. Оксана кратко сообщила ей о своих новостях.

– Что ж, дело ваше, – вздохнула старуха. – Мне очень жаль. Хотите, я завтра вызову такси – доедете прямо до аэропорта. Это будет моим подарком.

– Спасибо, – ответила Оксана. – У меня мало вещей, доеду на электричке.

Фрау пожала плечами – делайте, как хотите, и добавила напоследок:

– Возвращались бы вы лучше к детям. У вас их, кажется, двое? Я много путешествовала в свое время и знаю: всегда лучше там, где нас нет…

Оксана тоже знала эту прописную истину, но не могла объяснить, что она не «путешествует» и охотно вернулась бы к Коле с Олей, если бы не деньги. Но что может понять эта богатая дама, вдова ювелира, которая никогда ни в чем себе не отказывала…

Оксана поблагодарила за совет и отправилась собирать вещи.

Их действительно было немного – тот же чемодан, с которым она приехала сюда. Добавилось разве что несколько футболок и зимнее пальто, которое, возможно, ей и не понадобится в теплых краях. Точно! Его можно оставить Меджнуну – пусть продаст. Пальто хорошее. Зачем же добру пропадать?

Она набрала номер телефона отправленного в отставку любовника. Назначила встречу утром на вокзале – пусть придет за пакетом. Добавила к пальто еще несколько своих футболок. Упаковала все в пластиковый пакет.

Чемодан был собран около часа ночи. Оксана опустилась на кровать. Усталость охватила ее. Усталость и чувство некоего дежавю: она снова уходит! Хотя теперь не надо прятать чемодан под кроватью и тоска не такая острая, не разрывает мозг.

Просто висит посередине груди большим пустым шаром.

Но как там говорила фрау Шульце: еще придет время для настоящей улыбки.

Конечно, придет!

Начнется все с того, что в той теплой стране она наконец получит долгожданную весточку из дома. Наверняка напишет сын – он всегда был с ней более ласковым – «маменькиным сыночком». Напишет так: «Дорогая мамочка!..»

И она задохнется от счастья и всепрощения. Ну вот: дорогая мамочка, папа сделал ремонт и купил компьютер. А мне – настоящий большой фотоаппарат, учусь фотографировать. Мы ездили на море. Оля пошла на курсы английского. Папа больше не пьет, ведь он купил машину, и теперь мы каждое воскресенье выезжаем в лес. Мамочка, мы все понимаем, что это все – от тебя. И просим прощения, что не писали. Ведь мы были поначалу очень-очень на тебя обижены. Я тебя очень люблю. И Оля тоже. Папа скучает. И больше не играет на баяне, потому что у него нет свободного времени: он работает на заводе. Мы часто вспоминаем тебя и мечтаем поскорее увидеть. А еще тебя очень любит Маркиза – ты бы видела, какая она стала пушистая! И уже совсем не хромает…

А еще к письму будет прикреплено «вложение».

Она нажмет на клавишу и сохранит его на «рабочем столе».

Откроет и увидит фотографию: три человека на фоне моря и гор – папа с сыном и дочерью. Будет всматриваться в светлые улыбающиеся лица детей. Коля вытянулся, почти одного роста с хрупкой Олей.

Оля – настоящая красавица, такая, какой когда-то была она. Сергей обнимает их за плечи и улыбается, будто говорит: ну, вот видишь, а ты не верила!

Неправда: я верила! И именно поэтому поехала сюда и поеду еще дальше, чтобы произошло именно так!

Было уже за полночь.

Оксана сидела на кровати, обняв подушку, и улыбка – настоящая улыбка! – блуждала по ее освещенному луной лицу.

Просидела так до утра.

В семь тихо вышла из комнаты с чемоданом и пакетом для Меджнуна.

До вокзала близко – донесет. А в городе возьмет такси до аэропорта – так будет дешевле. Прощай, особняк! Оставайся с миром! Пусть каждому, кто временно пребывает в нем, – повезет так же, как и ей…

Вокзал в этот утренний час был пустым, он напоминал стеклянный ящик. Прощай, вокзал! Сегодня она увидит другие огни.

До электрички оставалось пятнадцать минут. Оксана подошла к кофейному автомату, бросила монетку, нажала кнопку с надписью «Горячий шоколад». Ничего, сегодня она может себе это позволить. Наблюдала, как коричневый тягучий ручеек наполняет бумажный стакан. Как давно она не ела шоколада!

Но достать стакан из автомата не успела – отвлек какой– то приглушенный шум. Обернулась. И забыла о стакане.

В углу вокзала что-то происходило. Но сначала она заметила Меджнуна.

Он стоял, окруженный молодчиками в кожаных куртках. Она часто видела таких на улицах и на площади у «Макдоналдса» – с бритыми головами и цепями на поясах. Скинхеды, борцы за чистоту нации. Она всегда старалась обходить их шумные скопления.

Теперь она пошла прямо на них, потом побежала, глядя, как дергается в их тесном кругу разбитая голова Меджнуна. Они методично, по очереди, били его, поднимали на ноги, приставляли к стене – и снова били, как грушу. По лицу парня текла кровь.

– Стойте! Оставьте! Не трогайте! – кричала на ходу Оксана, не замечая, что кричит не по-немецки. Правду говорили в фильме «Семнадцать мгновений весны» – рожая ребенка, женщина кричит на родном языке! Оксана не рожала, но в какой-то момент ей показалось, что она находится на улице своего родного города, а избивают ее Коленьку – именно сейчас, в эту минуту, когда она подбегает к окровавленному Меджнуну. Он пришел сюда из-за нее…

Она ворвалась в круг обидчиков, как фурия.

В первый миг своего вмешательства даже смогла разомкнуть их круг. Оставленный в покое Меджнун, как тряпичная кукла, сполз по стене ей под ноги.

Круг распался, рассыпался – атас!

Остался один – подошел ненадолго, всего на какое-то мгновение.

Посмотрел в глаза, сделал одно короткое движение.

Оксана совсем не испугалась, даже успела подумать: «Ну надо же! Как не кошка – так турок! Неужели опять придется выбирать между ним и электричкой!»

А потом почувствовала, как медленно исчезает пустота в груди – та пустота, которая так мучила ее все эти годы. Как она, эта дыра, заполняется чем-то горячим, живым, подвижным, заполняется до краев, окутывает теплом сердце и легкие. Значит, она, Оксана, не железная – к ней возвращается душа.

Это больно.

Так больно.

Но как приятно чувствовать, что душа наконец вернулась.

Душа была на месте.

…Оксана медленно сползла по стене.

Ее рука откинулась на грудь Меджнуна.

К перрону подходила электричка…

Вера:

Сливки с клубникой

…Я тебе рассказывал о своем деде, дорогая? Разве нет? Странно. Я считал, что ты уже слышала об этой истории. Почему-то она кажется мне похожей на нашу. А возможно, я переживаю ее – за своего деда. Есть в этом что-то на генетическом уровне. Видно, дед передал мне любовь к своей киевлянке по наследству – и я должен прожить ее в другой интерпретации. Счастливо. Ведь его киевлянку расстреляли в сорок третьем…

– Расстреляли?!

– Да. Она оказалась подпольщицей.

– И твой дед не мог ее спасти?

– Нет… Это довольно странная история, он рассказал ее мне почти перед самой смертью. Я слушал его вполуха, ведь тогда это показалось мне несущественным, а если честно – просто какой-то выдумкой. Только удивлялся тому, какая же буйная фантазия развилась у старика: он рассказывал, и глаза его, уже выцветшие и будто обращенные взглядом внутрь себя, сияли любовью. Только теперь я понимаю, что он говорил правду. Ведь порой в жизни случается такое, чего не может предсказать самый изобретательный писатель. Словом, история такая. В тридцатых годах мой дедушка находился в длительной командировке в Киеве. Он изучал древнеславянскую архитектуру, писал по ней научную работу. И довольно часто бывал в СССР. И вот, однажды на улице… м-м-м… забыл, как она называется… что-то связанное с крещением…

– Крещатик?

Точно! Так вот, там он встретил девушку в белых носочках. Почему-то эти носочки тронули его больше всего. Он попросил ее проводить его к Успенскому собору. Оказалось, что девушка изучала в школе немецкий, прекрасно его поняла и согласилась стать его гидом. Дед пробыл в Киеве дольше положенного срока. Это была, по его словам, безумная любовь. Тайная, полная предосторожностей и отчаяния. Дед даже хотел жениться. Но девушка неожиданно исчезла. Он искал ее. Страдал. Но впоследствии вынужден был уехать ни с чем. А уже во время войны, он, как специалист, занимался экспертизой картин и других исторических ценностей, находящихся на оккупированных территориях. Таким образом он снова оказался в Киеве. И снова бросился на поиски возлюбленной. И представляешь, судьба вновь свела их!