Портрет - Денис Алексеевич Смолов

обычный… Это хранилище самых грязных тайн и секретов всего города, а точнее мужской части города… Мои девочки днями собирают и хранят эту информацию, точнее клиенты сами им это рассказывают. Глупые мужланы настолько теряют бдительность, что разбалтывают всё. Они думаю, что женщины это полные дуры, которые пропускают это все мимо ушей, но это не так. Однако, мы уважаем своих клиентов, и не раскрываем их тайн, пока они уважают и ценят нас. Я, нет, МЫ способны уничтожить любого мужчину Флоренции, стоит нам этого захотеть, причем нам даже силу применять не надо!

А что касается того, откуда я знаю ваше имя, то один клиент рассказал, что когда был на званом ужине у Марио Джорокко, то увидел вас там. Вы его зять, не так ли?

— Д-да. Все точно…

— Чего же вы так испугались, сеньор Мессини? Бояться нужно, когда у вас есть секреты. У вас же они есть или нет? — Она еще пристальней на него посмотрела. Она словно хотела прочитать его мысли… Джованни стало жутко. А друг она знает про незнакомку? — Прочем, сеньор Мессини, я люблю честность… Коль я так вас поразила своими знаниями о вашей личности, то я позволю вам знать что-то и обо мне. Вы можете задать мне лишь один вопрос обо мне, и я вам на него честно отвечу. Так будет справедливо, не находите?

Джованни задумался. Коль ему выпал шанс узнать что-то о самой опасной женщине Флоренции, то какой вопрос ей задать…

— Расскажите что-то о вашем прошлом…

— Хмм… Очень расплывчатый вопрос, однако уговор есть уговор, я расскажу.

Я выросла в Византии, и всю жизнь была рабыней богатых людей. Пока я была маленькой, я выполняла задание служанки, но когда выросла, сын моего хозяина стал донимать меня своими приставаниями. Он каждый день не терял надежды добиться меня, и…. у него начало все чаще получаться… Я хотела убежать, но меня бы обязательно нашли. Но мне повезло. Во время падения Константинополя, когда пришли османы, мне удалось бежать в Италию притворившись гречанкой. Но и здесь, в Италии, мне не сразу все давалось. Я пропущу длинную часть своего становления, но, как вы видите, вопреки всему я стала хозяйкой этого борделя, где каждый день, я и все мои девочки доказывают, что женщина умнее и хитрее мужчин. Мы способны управлять ими, оставаясь в тени… Ну как вам моя история?

— Я поражен, Леди Анна… Вы… сильная женщина, я таких никогда не встречал…

— Боже, сеньор Мессини, вы мне льстите, не иначе. Однако, я слышу по вашему голосу, что я вас заинтересовала… как собеседница.

Она была права. Джованни и правда стала интересно еще поговорить с ней, ведь после нескольких месяцев постоянных раздумий, угрызений совести и тяжелый мыслей, ему очень хотелось поговорить с кем-то, как Анна.

Маттео уже ушел к девочкам, оставив Джованни наедине с хозяйкой.

— Знаете что, сеньор Мессини? Вы меня тоже заинтересовали. Вы какой-то другой, вы не похожи на других мужчин, которые сюда приходят… Я вижу, что вы сюда не за утехами плотскими пришли, а за чем-то другим… Вам нужно еще поговорить?

Удивительно, но она опять попала в точку.

— Да, Леди Анна…

— Прошу, называйте меня просто Анна. А я вас буду называть просто Джованни. Вы не против?

— Конечно не против… Анна. Кстати, а я могу у вас еще кое-что спросить?

— Давайте. Коль вам так интересна моя личность, я готова ею с вами поделиться.

— Вы сказали, что вам пришлось притвориться гречанкой, чтобы сбежать из Константинополя… И… Я так понимаю, что имя Анна Доисос это не ваше настоящее имя… Я прав?

— Хм, удивительно, Джованни, как вы всё тонко подмечаете. Что ж, вы правы, я не Анна Дойсос на самом деле. Мой отец был туркменом, если вы знаете такой народ, и он работал в страже отца моего хозяина, а мама, как и весь ее род, была рабыней.

Я родилась от насильственной любви, однако моя мама любила меня и учила всем хитростям жизни рабов… И, если вам это интересно, то мое настоящее имя Арма.

— А откуда взялось имя Анна?

— Ох, так звали женщину, которую сын моего хозяина называл женой. Пока она спала совсем одна в постели, её муж шлялся ко мне, хоть я и не хотела его внимания. Кстати, она правда была родом из Греции, так что притворится гречанкой было просто.

— Судя по вашим рассказам, вы ненавидите этого мужчину. Почему тогда вы взяли имя его жены?

— А почему бы и нет? Я не виню её ни в чем. Наоборот, она ни один раз помогала мне и всем другим рабам. Она научила меня культуре своей страны, и обучила жизненной философии, которой я следую и по сей день. Она была сильной женщиной, но не достаточно чтобы смогла противостоять мужу…. А потом, когда он узнал, что она помогает рабам, он избил её до смерти… Когда я убегала, то жалела лишь об одном. Я жалела, что не увижу, как османы отрубят ему голову.

С тех самых пор я ненавижу изменников. Когда сюда приходят мужчины, у которых есть жены, мне становиться гадко.

Джованни нервно сглотнул, ведь у него тоже есть жена, и он тоже вроде как ей изменяет.

— Мне также жалко женщин этих ослов. Лучше бросить женщину и спокойно гулять по борделям до отмирания члена, чем жить на двух женщин и разбивать сердца обеим. Такова моя философия, ведь никакая женщина не хочет быть второй, она хочет быть только первой.

И тут у Джованни все стало на место. Теперь он понял, почему чувствовал себя так ужасно все эти недели. Это незнакомка заставляла его так себя чувствовать, ведь была обижена, что он до сих пор не выбрал кого он любит больше… Она хотела быть первой для Джованни…

Вдруг он посмотрел на стену, и его сердце чуть не упало в живот… На стене висел портрет незнакомки, взгляд которой был наполнен негодованием. Она смотрела на него пристально, словно осуждая, что он сейчас без нее здесь, а не с ней там…

— Джованни, вы побледнели, что-то не так? — Спросила Анна встревоженно. — Вам плохо? Я слишком нагнала жути?

— Н-нет, Анна, все хорошо, просто мне у у уже надо идти… Всего вам хорошего, до свидания…

С этими словами он стрелой выскочил из борделя, минуя лысого типа. Он бежал что есть мочи, чтоб незнакомка не разозлилась еще пуще.

Минуя улицу за улицей, он выбежал за ворота города и ускорился еще