Сны - Нина Викторовна Соколова

профессор дал. А вот еще вспомнила: «глотать пыль»! Это когда ты позади кого-то бежишь или едешь, приходится пыль глотать.

— …быть позади, отставать… Записала.

— Танюш, вот еще: «смешать с пылью или грязью», я так и так слышала.

— Супер, Майя Матвеевна! Это же испачкать, очернить, оклеветать, унизить, да?

— Таня, вообще весь мир, его обитатели, — тон Майи Матвеевны стал серьезным, — люди в том числе, созданы из пыли, «ибо прах ты и в прах возвратишься». Это из Библии. Отец мой любил повторять, Царствие ему Небесное. Любил босиком ходить по земле… у нас во дворе у дома земля была словно мельчайший песок! Вот он ступнями своими зароется в эту пылищу, еще сверху сыпет и приговаривает: «Вот оно время, вот она — вечность!»

Майя Матвеевна на том конце всхлипнула, и они попрощались. Она отложила телефон в сторону и задумалась: «А что если эта пыль, эта завеса — всего лишь фикция? Ведь это не более чем образ в моих снах? Действительно ли она представляет угрозу для меня? Почему я боюсь ее? Все время я теперь сражаюсь с ней. Но ведь я шла сквозь нее, это была пыль, но я дышала свободно. Я боялась задохнуться? Нет… Я даже не думала об этом. Тогда что? Почему я продолжаю бояться ее? Да, я все еще боюсь. Она накрывала меня, но я не задохнулась бы! Тогда от чего я могла умереть? Боже!» Ее дыхание участилось, сердце заколотилось, и она прижала ладонь к груди, чтобы помочь ему выдержать. «Это был страх! Это был страх исчезнуть! Меня будто выбросило на обочину жизни. Господи, я умерла бы от страха!»

Ее так поразило собственное открытие, что она, не находя себе места, металась по квартире, открывала и закрывала окна, в конце концов, вызвала такси и приехала в городской парк. Выходя из машины, она вдохнула свежий, чистый, влажный воздух. С утра прошел дождь, и ярко-желтые, оранжевые, бордовые листья разных форм и размеров налипли, словно на жидкий клей, на темно-серый асфальт, застилая его мягким преющим ковром. Она шла по дорожке и почти не слышала своих шагов, только легкое шуршание под ногами.

Стемнело, и зажглись огни. Фонари словно в гигантских абажурах, накрытые шапками оголенных темных от дождя ветвей с дрожащими на них последними желтыми, зелеными еще, красными листьями, завораживали и манили идти все дальше, вглубь парка. А в глубине было темно. Она решила идти: ее тянуло туда, возможно, там что-то важное для нее. И вдруг засомневалась: может, просто любопытство и не стоит лезть на рожон? Посомневалась и пошла: не попытаешься — не узнаешь.

Осторожно шагая по тропинке между деревьями, перешагивая вздыбившиеся из земли корни, она вышла к саду камней. Сад не был освящен, его озаряли лишь осенние листья, и это было потрясающее зрелище. Она чувствовала себя ребенком, случайно в огромном доме наткнувшимся на тайную комнату. Ее высокий сводчатый потолок был усыпан звездами. «Как я рада вас видеть!» — поприветствовала она их про себя, не сводя глаз с неба. На следующем шаге она споткнулась.

— Аккуратнее, смотрите под ноги. Опять мы с вами встречаемся под звездами.

Она оцепенела от неожиданности и взглядывалась в темноту, пытаясь обнаружить того, кто раньше нее нашел тайную комнату.

— Профессор, это вы?

В ответ чуть поодаль от огромного камня отсоединилась знакомая фигура и двинулась к ней.

— Как же угораздило?.. Как вы здесь оказались? Мало кто знает об этом укромном уголке.

— Ну, вы сами говорили: свет внутри и все такое. — Парировала она, стараясь его разглядеть. — Поздравляю с женитьбой.

— Да… Спасибо. Я очень люблю это место: столько замечательных мыслей и идей посетили меня здесь… И теперь я пришел попрощаться. Завтра мы улетаем в Берлин. Моя жена немка. И вообще… работа.

— Будьте счастливы, профессор…

— Меня зовут Михаил.

— Михаил, — повторила она, — будьте по-настоящему счастливы и… Я звонила вам, чтобы поблагодарить. Ваши слова на горе… Я поверила, и это спасло мне жизнь.

— Правда? — он подошел к ней очень близко, так, что она могла чувствовать тепло его дыхания. Она хотела было сделать шаг назад, но он схватил ее за руку. — Тогда почему ты убежала? Почему унеслась словно ветер и исчезла в темноте так стремительно, что я даже пошевелиться не успел?

— Отпустите.

— Почему ты не осталась там со мной? Если бы ты осталась, я не женился бы.

— Вот как? Теперь слушайте меня внимательно, — она продолжала четко и медленно, — Я. Больше. Никому! Не позволю пускать мне пыль в глаза. Не позволю ни себе, ни вам! Кому вы рассказываете эти сказки? Не женился бы! Конечно, женились! Вы поступили правильно, и все будет у вас хорошо.

Он отпустил ее руку.

— Вы знаете, я уверен в этом. В том, что не женился бы. Я думал об этом. Я хотел обсудить это с вами. Но не успел. Я хотел быть честным с ней, с вами, с самим собой. Женившись, я обманул ее, себя… своего будущего ребенка.

— Но…

Его лица не было видно, ее же освещал слабый отсвет звезд и городских огней вдалеке. Но она чувствовала в темноте, что он смотрит ей прямо в глаза.

— Таня, вы знаете, что такое — жениться на одной женщине, а любить другую? Я сказал, что люблю вас. Но мои слова для вас ничего не значат. Вам трудно поверить, что вас любит, любит по-настоящему мужчина. Но я не осуждаю вас: после всего, что вы пережили, это действительно кажется нереальной фантазией. Но… Боже! Почему вы не остались и не выслушали меня до конца?

По ее щекам потекли слезы. Наверно, они заблестели в полумраке, и он протянул руки и вытер ладонями ее лицо.

— Теперь ведь это уже не имеет значения. Теперь уже все решено. — проговорила она.

Он мягко взял ее за плечи.

— Либо все, либо ничего? — он засмеялся. — Таня, конечно, это важно — для меня, потому что вы дороги мне, для вас, потому что, когда эта дурь выветрится из вашей головы, когда вы перестанете бояться любить и принимать любовь, когда примете жизнь, которая не только черное и белое, мгла или ясность, пыль или чистота, вы освободитесь для счастья. Я сам понял это, когда вернулся в Россию и встретил вас снова. В жизни все перемешано, переплетено, многогранно. — Он легонько потряс ее за плечи и заглянул в глаза. — Я хочу, чтобы вы были счастливы, слышите? Пожалуйста, прошу вас, будьте счастливы.

И он исчез. В темноте между деревьями. Теперь она