Двойная игра - И. Колвин

А примерно через неделю произошло нечто необычайное. Во второй половине мая слухи о подготовке к войне усилились. Маневрам моторизованного корпуса СС возле чехословацкой границы и переброске войск было придано большое значение.

«20 мая, получив обстоятельные сообщения из Праги и из других мест, — писал сэр Невилл Гендерсон, — я немедленно явился к постоянному заместителю министра иностранных дел Германии барону фон Вейсцеккеру и попросил его разъяснить мне, насколько правдивы эти сообщения».

Английское правительство знало теперь о временной слабости позиции Гитлера. Казалось, сложилась такая ситуация, когда английская и немецкая разведывательные службы некоторое время работали вместе с одной целью — убрать Гитлера. Вейсцеккер официально опроверг полученные английским послом сообщения, но лорд Галифакс в Лондоне вместе с Ванситартом были уверены, что наступило время оказать давление на Гитлера. Предупреждения открыто передавались по телефону из Лондона в Берлин.

«Весь день 21 мая я находился в министерстве иностранных дел, регистрируя поступающие протесты», — писал Гендерсон. Казалось, во второй половине мая 1938 года Гитлер не намеревался вызвать даже гражданские беспорядки в Чехословакии. Он очень хорошо знал о своей временной слабости, хотя, может быть, и готовил планы проведения более опасных действий в будущем. Нет сомнения, что в 1938 году Гитлер мечтал о быстром захвате Чехословакии, но ему не хотелось проводить для этого мобилизацию. Вероятно, он все еще надеялся на восстание в Судетском районе как на средство достижения своей цели. Предупреждение англичан от 21 мая положило конец этим мечтам[32].

Вскоре после протестов сэра Невилла Гендерсона и резких опровержений Гитлера и Кейтеля европейская печать опубликовала сообщения, в которых указывалось, что Гитлер вынужден был «отступить». Это вывело его из себя. Слухи о том, что Гитлер катается по полу и кусает ковер, пошли именно с 21 мая 1938 года. «Я этого никогда не прощу Англии!», — кричал он в приступе ярости. 26 мая, вызвав главнокомандующего сухопутными силами генерала фон Браухича, Гитлер отдал приказ о немедленном форсировании строительства линии Зигфрида и об увеличении численности вооруженных сил в мирное время.

«Проклятое, позорное, страшное представление!» — воскликнул сэр Гендерсон в личной беседе со мной о дипломатической процедуре 21 мая и сообщениях печати, последовавших вслед за этим. В своих мемуарах он назвал реакцию Гитлера на предупреждение английского правительства «неудачной».

Глава 6.

ЭМИССАР КАНАРИСА В ЛОНДОНЕ

Канарис вскоре узнал о буйном припадке Гитлера в имперской канцелярии и о его решении разделаться с Чехословакией. Беседуя со своим непосредственным начальником — генералом Кейтелем, адмирал осторожно зондировал почву, пытаясь выяснить планы военного командования. Вместе с генералом фон Браухичем, генералом Беком и постоянным заместителем министра иностранных дел бароном фон Весцеккером он стал действовать более активно.

Разведывательные службы обычно стараются иметь своего человека возле правителя государства. Но не следует недооценивать тех трудностей, с которыми приходилось сталкиваться, чтобы узнать мысли и намерения Гитлера. Вскоре после того как обстановка в верхах несколько разрядилась, Клейст прибыл в Берлин из своего померанского имения и опять посетил Канариса.

«Многое теперь изменилось, — говорил мне Клейст в то время. — В этом году на Чехословакию обязательно будет произведено нападение, если Англия открыто не выступит с заверением, что придет на помощь этой стране, какие бы формы агрессии ни предпринимались. Министр иностранных дел в правительстве Блюма Ивон Дельбос уже как-то говорил об этом, но с апреля месяца Блюм — не у власти. Мы не думаем, что французы справятся с данной ситуацией».

Несколько недель все с напряжением ожидали, что предпримет Англия, но английское правительство молчало.

Отношение Англии к чехословацкому конфликту по-прежнему определялось тем, что было высказано Невиллом Чемберленом 24 марта в палате общин. Он заявил, что в теперешний конфликт будут втянуты не только государства, связанные с Чехословакией договорными обязательствами, но и некоторые другие.

В Лондоне в то время находился немецкий журналист доктор Карл Гейнц Абсхаген, биограф Канариса, посылавший Остеру личные доклады о политической обстановке. Остер показывал их адмиралу. Абсхаген утверждал, что англичане будут воевать, если Германия нападет на Чехословакию. Однако в сообщениях Риббентропа из Лондона говорилось о том, что правительство Чемберлена ни в коем случае не станет воевать и даже удержит Францию от каких-либо серьезных шагов в этом направлении. Иозеф Геббельс читал донесения Абсхагена и давал указания его редактору: «Абсхаген должен продолжать писать об обстановке в Англии так же правдиво, не обращая внимания на то, что его донесения будут расходиться с докладами немецкого посла в Лондоне. Но передайте ему, чтобы фразеология не была оскорбительной, так как его донесения в оригинале намерен читать наш фюрер». Геббельс нервничал. Он понимал, что его особняк в Шваненвердере, его банкеты, молоденькие танцовщицы и автомобили исчезнут как дым, если Германия совершит ошибку в отношении Чехословакии. Этот неразрешимый вопрос трепал нервы и генералу Беку и главнокомандующему сухопутными силами генералу фон Браухичу. Доклады Абсхагена изучались и в отделе внешних сношений абвера.

— Думаете ли вы, что Англия будет воевать, если мы нападем на Чехословакию? — спросил меня однажды Клейст.

— Думаю, что да, — ответил я. — Хотя, может быть, в начале мы объявим только блокаду Германии,

— Пожалуй, вы правы. Я тоже уверен в этом.

Клейст понизил голос и прошептал:

— Адмирал хочет послать кого-нибудь в Англию. У нас есть предложение к англичанам, и мы хотим предупредить их.

Для Канариса и его политических друзей не было тайной, что Гитлер приказал верховному командованию подготовиться к проведению осенью всеобщей мобилизации.

В то время как мы обсуждали возможную позицию Англии, немецкий генеральный штаб уже напряженно работал над планированием операции «Грюн» — так назывался план вторжения в Чехословакию. В последних числах июля Гитлер дал указание генералу фон Браухичу подготовить все к проведению 28 сентября всеобщей мобилизации. Мы говорили с Клейстом об этом в начале августа. Абвер имел план дезинформационных мероприятий с целью маскировки проводимых приготовлений. Но их нельзя уже было не заметить, так как в соответствующих железнодорожных узлах сосредоточивался подвижной состав. Разведывательная игра проводилась согласно установленным правилам.

Одного из агентов Канариса послали к английскому военному атташе с донесением о том, что всеобщая мобилизация в Германии будет объявлена 15 августа. Пожалуй, это было сделано для того, чтобы проверить реакцию англичан, а может быть, и для того, чтобы сбить их с толку.

Кабинет Чемберлена не любил неприятных новостей. Генерала Масон-Макфарлейна, английского военного атташе в Берлине, вызвали в Лондон. Сэр Джон Саймон устроил ему перекрестный допрос. Наступило 15 августа, а ничего не случилось, не наблюдалось даже признаков передвижения немецких войск.

«Таким людям трудно объяснять, — жаловался Макфарлейн на Саймона — ведь то, что не случилось вчера, может произойти через неделю».

Английский кабинет министров все больше склонялся к тому, чтобы не верить этим слухам и согласиться с предложением сэра Невилла Гендерсона соблюдать спокойствие и стремиться к мирному урегулированию спорных вопросов. Таким образом, уловка с объявлением мобилизации имела некоторый эффект.

Генерал Людвиг Бек расценивал этот маневр иначе, чем Канарис. Человек с умом философа, он мог на память цитировать Клаузевица и Шлифена, но его стремление к знаниям вышло за пределы военной профессии. В это тревожное время он изучал английский язык и увлекался трудами английских историков. Как высший офицер генерального штаба, Бек читал лекции по военным вопросам, которые иногда походили на проповеди.

Бек слышал о миссии в Лондон одного из адъютантов фюрера капитана Видеманна, бывшего батальонным командиром Гитлера в первую мировую войну. Он был послан туда, чтобы выяснить позицию Англии в отношении Чехословакии. Гитлер был удовлетворен теми сведениями, с которыми Видеманн вернулся.

Бек писал в своем дневнике:

«Мне кажется, мы совершим опасную ошибку, думая, что Англия не в состоянии вести длительную войну. Англия всегда могла вести войны в течение продолжительного времени, потому что ее мощь базируется на огромных ресурсах всей империи. Я убежден, что, если Германия нападет на Чехословакию, Англия вместе с Францией вступит в войну. И англичане будут воевать не потому, чтобы помочь Чехословакии, а для того, чтобы разгромить новую Германию, ставшую нарушителем мира и угрожающую принципам управления государством, провозглашенным англичанами: «закон, христианство и терпимость».