Расплата за жизнь - Эльмира Нетесова

Никаких пижонистых костюмов не надевал человек. Даже бриться забывал. Часто сидел, уставясь в одну точку, молча, не видя и не слыша никого вокруг.

Потапову было жаль Петра. И как-то после занятий решил растормошить его, отвлечь, чтобы тот не зациклился на своей беде.

— В шахматы сыграем? — предложил Щелокову.

— Я не умею.

— А в шашки?

— Не тот настрой…

— Послушай, Петь, а кем твой отец был? — спросил Сашка, решив хоть как-то встряхнуть Петра.

— Пройдохой он был! Последним козлом и негодяем! Потому мы без него жили! Сами! Мать вырастила.

— Ты-то его знаешь? Когда в последний раз виделся?

— Идет он, сволочь, знаешь куда? Если б я его увидел, своими кулаками зубы ему посчитал! — хотел отвернуться.

— Отчего ты так зол на него?

— Еще бы! Он, паскудник, все из дома тащил. Мы думали, что пропивает. А он к своей потаскухе все волок. Потом и сам к ней смотался. Насовсем. Сеструхе десять лет было. Мне — пять. Вот и посуди, каково выжить втроем на зарплату бухгалтера в семьдесят шесть рублей? Чуть с голоду не сдохли! Этот падлюка едва смылся, тут же уехал со своею сучкой в другой город. От алиментов. Мать и не думала в суд на прохвоста подавать. Разработали мы участок за городом. Посадили картошку и все остальное. К зиме у нас своих харчей поприбавилось. Полегче стало. А тут сеструха решила матери помочь. В уборщицы взяли. И потянула. Так-то вот и жили. А в десять лет я в футбол стал играть. В пятнадцать меня приметили, когда уже в техникуме учился. Взяли в профессионалы. Тут и вовсе полегчало. Сестра в институте училась — на вечернем. Я в техникуме — тоже на вечернем отделении. А в спорте везучим оказался. Лучшим нападающим. Появилась известность, деньги, уваженье. Нам даже квартиру дали — трехкомнатную. В ней теперь сестра живет. Я думал, что всю жизнь так проживу — в деньгах и славе. Да хрен в зубы! Судьба подножку поставила… — вздохнул Петька и отвернулся к окну.

— А что помешало? — спросил Потапов.

— Травма! Во время матча! Кинул меня киевский нападающий. Через голову. Я и расписался… Еле выжил. Полгода в гипсе. Кое-как встал. Думали, что дураком буду, но пронесло. Встал на ноги, начал заниматься. И через год уже в армию взяли. В погранвойска. Служил неподалеку от дома. Всего в тридцати километрах. Пошли как-то с ребятами на танцульки. Там со своею познакомился. Через месяц поженились. Вот так-то в армии отцом стал. А когда демобилизовался — дочь родилась. Но мои враз настояли, чтобы я в Дзержинку поступал. И первой — Танюха! Не гляди, что двое детей на руках, сама на последнем курсе института — о моем будущем заботилась. Заставила поступить сюда. Уговорила, убедила. Да и мать с сестрой, и теща с тестем — все в один голос…

— Сам не хотел?

— Да как тебе сказать? Хотел устроиться на работу по специальности. Ведь я политехнический техникум закончил. Семью хотел сам кормить. Но мои решили иначе. Мол, пока молод, есть возможность — учись. Мы поможем и тебе, и Татьяне, и детям. А тут и жена диплом защитила. Работать пошла…

— Тебе тоже последний год остался. Распределят ближе к дому. К своим.

— Все так. Но, знаешь, пока жила моя мать, мне все казалось безоблачным. Вроде и я не старею, все тем же мальчишкой остаюсь. И так будет всегда. Да видишь как? Не стало ее… Выходит, потери неминуемы. Я думал, что меня они никогда не коснутся. А мать, как сестра сказала, весь последний год болела. Но запретила мне о том писать. Чтоб не сорвался, не бросил, не погубил свое будущее. Она боялась за меня. И все хотела увидеть ставшим крепко на свои ноги. Да не повезло ей. А мне… Хоть вой от стыда! Я тут по блядям таскался. А сестра из-за меня любимому человеку отказала. Чтоб дать возможность закончить училище. Когда мать умирала, попросила ее об этом. Та слово дала. Когда узнал, чуть с ума не сошел. Сестре уже за тридцать. Она из-за меня от собственной семьи отказалась. Как мне ей в глаза смотреть?

— Откажись от ее помощи. Сократи свои расходы…

— Теперь — конечно. Но время упущено… Не все вернуть удается, — сказал с горечью Петр.

— Знаешь, мне никто не помогал. Никогда, ни одним рублем. Случалось, не жравши оставался. Но ни родню, ни друзей не тряс. Мужика в себе уважал. Это и на будущее нужно, для работы, чтоб в трудную минуту не поплатиться совестью… Думаешь, мне не хотелось одеться хорошо, поесть посытнее? Я тоже человек. Но завтра я уже буду не курсантом. И если сегодня не сумею себя обуздать, в чекистах мне делать нечего. Значит, впустую учился! Зря тратил годы. Все равно выкинут. Рано иль поздно. Это теперь нужно осознать. И самого себя спросить: сумеешь устоять? Ведь с нас спрос особый, — сказал Потапов, глянув на Петьку, тот едва заметно кивнул.

Щелоков и впрямь изменился. У него заметно поубавилось друзей. Он стал появляться в библиотеке и после занятий редко уходил из общежития.

Вместе с Сашкой занимался до утра, учил английский. А к концу года они и вовсе сдружились.

Петька читал Сашке письма из дома, от родных, Потапов не делал секретов из своей жизни. И судьба будто увидела. Их обоих распределили на работу в один город.

Одесса всегда славилась своим весельем, юмором, беззаботными отдыхающими, хитрыми, деловыми горожанами, которые из ничего умели выдавить деньги.

В те годы беззаботность и смех одесситов поубавились, подвяли. Отдыхающие не приезжали, доходы горожан резко сократились. И все они были озабочены одним: как прокормиться?

Предприимчивость одесситов, ставшая легендой, поражала всякое воображение. Город, как клоака, кишел ворами и воришками всех возрастов и национальностей. Спекулянты и ростовщики, проститутки и воротилы уже не прятались от милиции, орудовали в открытую. Особо много их промышляло в торговом порту, где швартовались зарубежные суда и свои, вернувшиеся из загранки.

Потапову и Щелокову был поручен контроль за грузами, поступающими в морской порт Одессы. Здесь, казалось, сосредоточился весь город, от мала до стара.

Здесь продавалось все… Лишь бы были деньги.

С утра до глубокой ночи не стихали голоса на пирсах и причалах. Даже прилегающие к порту территории были забиты толпами людей. Это и немудрено, когда других возможностей заработать не стало. Порт был кормушкой целого города. А заработок зависел от возможностей и фантазий, каких одесситам не занимать.

Они заранее знали, какое судно подойдет к причалу, когда, откуда и с каким грузом. Знали не понаслышке все экипажи судов и цены на любой товар. Знали спрос на него.

Одессита невозможно было выгнать из порта. Он знал все ходы и лазейки, каждый закоулок, где можно спрятаться и спрятать. Нахальству, назойливости горожан можно было позавидовать. Они умели сбить с толку любого, обвести вокруг пальца самого черта, если увидят в том для себя хоть малейшую выгоду. Все моральные качества сдуло. Никаких тормозов. О совести и достоинстве забыли. Именно здесь, через порт Одессы, проходили всякие сомнительные грузы, просачивались находившиеся в розыске преступники.

Работа в этом порту считалась одной из самых сложных. И поручали ее лишь надежным, неподкупным людям. Не имевшим в Одессе родственников.

Потапов вышел на работу уже на следующий день после приезда. Еще не успел дойти до порта, как десятки горожан хватали его за руки:

— Что хочешь сбыть? Ничего? А девочку надо? Зря! Такие красотки тебя ждут!..

— Эй, мужик! Купи сигары! Настоящие гаванские! Не куришь сигары? Сигареты возьми! Хочешь американские иль французские! Ошалеешь от выбора! Я дешевле всех продаю! А может, у тебя «шмаль» имеется? Угости!

— Валюту имеешь? Ну, баксы! Нет? А чего сюда возник?

— Эй, красавчик! Купи на ночь! — предлагали презервативы.

— Слушай, иди ко мне! Тачку тебе уступлю по дешевке! Импортную! «Феррари»! Летать будешь…

Петька Щелоков продирался следом за Потаповым через толпу. Его тоже задергали. Но Щелоков упрямо шел следом за Сашкой, не останавливаясь ни на минуту.

В этот день они проверили лишь одно греческое судно, доставившее в Одессу фрукты.

Весь день убили. А на что? Вымазались в трюме, как черти. Устали так, что ноги подкашивались. Но ничего не нашли. Хотя это судно было под неусыпным надзором таможни и пограничников. Дурная слава закрепилась за ним во всех портах. Именно этот корабль всегда ждали в Одессе с нетерпением и радовались его приходу, как празднику. Особо местные барыги, скупавшие шмаль оптом.

Правда, нынче экипаж судна целиком поменялся. И капитан спокойно предоставил его под проверку.

На следующий день надо было проверить три судна, вернувшиеся из загранки: два наливника-танкера и одно из Германии.

— Да что они могут привезти? Старую машину, какую прихватили со свалки? — сетовал Петька, возвращаясь с работы вместе с Потаповым.

Сашка, конечно, увидел сетку с апельсинами в руках Щелокова. Знал, что тот взял их на судне. Но тогда язык не повернулся упрекнуть Петра. Знал: у того заболел сын.