Иван III - Александр Андреев

Нам неизвестно, как Василий Темный платил «царев выход» после окончательного занятия им Москвы в 1447 году. Во всяком случае, факт систематического сбора дани с земель великого княжества для отсылки в Орду не подлежит сомнению; вопрос о платеже «выхода» включался во все договорные грамоты великого князя с удельными князьями того времени. Труднее установить, в какую Орду вносился этот «выход» – в Казанское ханство или Большую Орду (а возможно, в оба ханства. – А.А.)» (8).

В сентябре 1472 года умер младший брат Ивана III Юрий, не оставив завещания. Его города Дмитров, Можайск, Серпухов забрал «на себя» великий князь. Остальным княжеским братьям, недовольным этим, были даны города Вышгород, Таруса и Романов, что было закреплено договорами 1473 года.

12 ноября 1472 года Иван III женился на византийской царевне Софье Палеолог, дочери морейского деспота Фомы Палеолога и племяннице последнего императора Византии Константина.

«Софья родилась в Морее и никогда не бывала в Константинополе, который к тому же был взят турками (в 1453 году), когда ей было лет 5 от роду; перед выходом замуж за московского великого князя она с братьями жила в Риме под попечительством папы и в Москву отправилась из Рима (через Любек, Колывань, Юрьев, Псков. Новгород). Титул «деспина» (женский род от слова «деспот») происходит от титула «деспота», который носили все сыновья императора Мануила II, в том числе и отец Софьи, Фома Палеолог» (58).

«Сохранившиеся насчет Софии данные столь отрывочны и незначительны, что историку трудно восстановить в точности черты ее физиономии и совершенно невозможно разрешить вопросы относительно подробностей.

София была представительницей рода Палеологов времен упадка. Кровавые усобицы в их семье, лишения, несчастия, может быть, обострили ее характер и развили менее благородные инстинкты в ее сердце. Покинув изгнание для того, чтобы занять трон, окруженная иностранцами в своем новом отечестве, она никогда не внушала к себе расположения русских. Оттого ее изображают женщиной гордой и надменной, интриганкой, в высшей степени коварной. По-видимому она имела, иногда по крайней мере, большое влияние на Ивана, в котором она вызывала решимость порвать с унизительными традициями монгольского данничества. Другое изменение во внутренней политике не могло быть приписано совпадениям: при патриархальном, почти грубом московском дворе появляется пышный этикет, издали напоминающий византийский: устраиваются новые должности, подчиненные строгой иерархии; принуждение заменяет прежнюю свободу; государь становится менее доступным, замкнутым в своем величии. Князь Курбский, боярин старинной знати, с горечью замечает, что Иван не советовался более со своими окружающими и все делал сам. Очевидно, великий князь московский подражал византийским самодержцам» (73).

Тогда же в Москву с послом Семеном Толбузиным приехал итальянский зодчий Аристотель Фиораванти.

«Привлечение иностранных мастеров в области архитектуры носило характер хорошо продуманного государственного мероприятия. По инициативе великокняжеской власти на Русь постоянно приглашались итальянские архитекторы, знаменитые во всей Европе.

Аристотель Фиораванти, приехавший на Русь из Болоньи 26 апреля 1575 года с сыном Андреа и помощником Пьетро, прославил себя сооружением Успенского собора в Москве. В строительстве двух башен Кремля – Тайницкой и Беклемишевской – участвовали Марк и Антон Фрязин, прибывшие, вероятно, с Дмитрием и Мануилом Ралевым. Дальнейшими работами руководил представитель знаменитой в Милане династии скульпторов и архитекторов Пьетро Антонио Салари с учеником Джаном Антонио. В 1491 году он закончил сооружение Грановитой палаты, начатой в 1487 году Марком. Алевиз из Милана – Алоизио да Каркано, приехавший с Мануилом Ангеловым и Данилой Мамыревым в 1494 году – в 1499 году начал сооружать великокняжеский дворец рядом с Благовещенским собором и новую стену от дворца к Боровицкой башне» (8).

В 1474 году Иван III купил у князей Владимира Андреевича и Ивана Ивановича вторую половину Ростовского княжества, которое теперь было полностью присоединено к Москве. Через два года наступил черед Новгорода. Оставив блюсти Москву сына Ивана [Прим. 19], Иван III с войсками выступил на север.

«Шесть с половиной лет, отделяющие Коростынский договор от Троицкого стояния зимой 1477–1478 годов, были временем агонии Новгородской боярской республики, завершившейся ликвидацией «призрака» новгородской свободы – «многии бо ыелможи и бояре перевет имеяху князю великому и того ради не изволиша в единомыслии быти и всташа чернь на бояр, а бояри на чернь».

Чтобы упрочить свое положение в Новгороде и подготовить окончательное присоединение его к Русскому государству, правительство Ивана III в эти годы вело работу в двух направлениях: во-первых, оно старалось создать среди влиятельных новгородских феодалов группу сторонников Москвы; во-вторых, оно поддерживало антибоярскую оппозицию в Новгороде. Первая линия выступала, как основная; вторая – как вспомогательное средство, используемое для давления на новгородских феодалов.

Во время поездки Ивана III в Новгород в 1475–1476 году обе линии его новгородской политики выступают еще более отчетливо. Сторонники Москвы и стоявший за ними Иван III, однако, просчитались, переоценив успехи подготовительной работы в Новгороде. «Государственный переворот» изнутри не удался. «Московская партия» была разгромлена. На пути планов Ивана III стало разбушевавшееся вече. Этим определилась линия великого князя на следующем этапе борьбы с противниками московского «государствования» зимой 1477–1478 годов.

В отличие от похода 1471 года, в 1477 году не было настоящей войны. Новгород не оказал вооруженного сопротивления грозным силам великого князя и его союзников, вступившим в его земли. Новгородское войско не дало ни одной битвы ни воеводам великого князя, ни псковичам, которые, хотя и без особого рвения и с большим опозданием, но выступили в поход против Новгорода. Новгородцы очистили без боя всю территорию своей земли «от восточные страны и до Литовского и Псковского рубежа». Заняв по хорошо разработанному плану предместья Новгорода, московские войска все теснее сжимали кольцо блокады. Сопротивление становилось безнадежным. 13 января переговоры (начавшиеся 23 ноября. – А.А.) были завершены «целованием креста» новгородцами в Троице на Паозерье, где стоял великий князь. После этого Иван III постепенно снимает осаду, отпуская своих союзников. Затем понадобился еще месяц для того, чтобы установить новый порядок управления в Новгороде. Так Иван III «выстоял стояньем Великий Новгород».