Во что мы верим, но не можем доказать: Интеллектуалы XXI века о современной науке - Джон Брокман

Я верю, но пока не могу доказать, что вера – это процесс, не зависящий от содержания того, во что мы верим. Это значит, что наши представления о Боге – в той степени, в которой мы действительно убеждены – ничем не отличаются от представлений о цифрах, пингвинах, сыре тофу и т. д. Это не значит, что все наши представления о мире достигаются посредством языка или что все лингвистические репрезентации реальности имеют одинаковую логическую основу. И мы знаем, что разные участки мозга принимают участие в оценке истинности утверждений, разных по содержанию. Однако я верю, что нервные процессы, в результате которых то или иное утверждение признается «истинным», основаны на более фундаментальной, связанной с вознаграждением активности лобных долей мозга – возможно, тех же участков, которые отвечают за то, насколько приятны или неприятны вкусы и запахи. Возможно, истина – это красота, а красота – истина, и не только в метафорическом смысле. А ложные утверждения вызывают у нас отвращение, в самом прямом смысле слова.

Как только нам станет известна нейробиология веры и окажется, что это универсальная эмоция, возникающая в самых разных контекстах (часто совершенно неожиданно), религиозная вера будет признана тем, чем она и является на самом деле: доверчивостью, свойственной многим земным животным. Тогда у нас появятся новые, научно обоснованные причины считать, что одной только веры и уверенности мало, когда речь идет о том, в каком мире мы живем. Единственная гарантия того, что (достаточно сложные) верования соответствуют реальности, – это совокупность объективных фактов и доказательств. Исключительно на основе религиозной веры психически здоровые люди постоянно оспаривают и отрицают очевидные факты. Революция в нашем отношении к религиозной вере не только устранила бы главную причину, по которой мы убиваем друг друга, но и расчистила бы путь к новым подходам к нравственности и духовному опыту. Нравственность и духовность – основа всех лучших качеств человеческой природы, но наше отношение к этим свойствам тысячелетиями остается абсурдным и противоречит здравому смыслу. Понимание веры на уровне интеллекта может оказаться ключом к новому пониманию природы нашего разума, к новым правилам дискурса и к новым рубежам человеческого сотрудничества.

Дэвид Басс

Дэвид Басс – профессор факультета психологии Техасского университета. Сфера его научных интересов – эволюционная психология брачных стратегий человека, конфликт полов, психология ревности, убийства и одержимости. Автор книг «Эволюция желаний» и «Убийца по соседству: почему мозг человека рассчитан на убийство».

Я верю в настоящую любовь.

Двадцать лет своей научной карьеры я посвятил изучению отношений между полами. За это время я исследовал самые разные феномены – от того, что мужчины и женщины хотят видеть в партнерах, до самых дьявольских форм сексуальных измен и предательства. Я обнаружил поразительно изобретательные способы, с помощью которых мужчины и женщины обманывают и манипулируют друг другом. Я изучал соблазнителей, одержимых охотников, сексуальных хищников и тех, кто убил своего партнера. Но все эти темные стороны человеческой природы не сокрушили моей веры в настоящую любовь.

Что такое любовь, знает каждый. Но настоящая любовь встречается редко, и я уверен, что очень немногим повезло ее пережить. Дороги «обычной» любви проторены, и ее приметы хорошо известны: гипнотическое притяжение, одержимость образом любимого, сексуальный накал, часто – значительное самопожертвование, желание соединить ДНК. Но настоящая любовь идет своим путем, по неисследованным территориям. Она не ведает преград, не признает никаких границ и барьеров. Ее трудно определить, она ускользает от научных измерений, избегает любых стандартов. Но я знаю, что любовь есть. Только не могу этого доказать.

Сет Ллойд

Сет Ллойд – инженер, специалист по квантовой механике, профессор инженерной механики Массачусетского технологического института, где специализируется на разработке квантовых компьютеров и квантовых систем коммуникации. Автор книги «Программирование Вселенной».

Я верю в науку. В отличие от математических теорем научные результаты доказать невозможно. Их можно лишь снова и снова проверять до тех пор, пока лишь глупец откажется в них верить.

Я не могу доказать существование электронов, но свято верю, что они есть. И если вы в них не верите, у меня есть высоковольтный провод, который я готов использовать в качестве аргумента в их пользу. И пусть электроны говорят сами за себя.

Денис Даттон

Денис Даттон – философ, основатель и редактор популярного интернет-издания Arts & Letters Daily (http://www.aldaily.com). Преподает философию искусства в Университете Кентербери (Новая Зеландия). Автор множества статей по эстетике и редактор журнала Philosophy and Literature.

В эссе, опубликованном в 1757 году, философ Дэвид Юм писал, что «общие принципы вкуса едины для природы всего человечества», и поэтому ценность некоторых произведений искусства универсальна. Он отмечал, что «тот же Гомер, который две тысячи лет назад приводил в восторг Афины и Рим, до сих пор восхищает Париж и Лондон». Юм считал, что некоторые произведения пережили тысячелетия благодаря тому, что они обращаются к глубинным, неизменным особенностям человеческой природы.

Некоторые уникальные произведения искусства – например, «Пасторальная» симфония Бетховена – обладают редкой способностью увлекать человеческий разум, во всех культурах и во все исторические периоды. Я не могу этого доказать, но думаю, что такие редкие произведения – шедевры Гомера, Баха, Шекспира, Мурасаки Сикибу, Вермеера, Микеланджело, Вагнера, Джейн Остин, Софокла, Хокусая – не утратят популярности в течение следующих веков и тысячелетий. Мода и философские концепции меняются, но эти произведения навсегда останутся достоянием человечества.

Классические произведения искусства не просто популярны. Я бы не сказал, что все образцы современного искусства лишены художественной ценности и глубины, но их легко заменить другими. В современной массовой культуре важны художественные формы, а отдельные произведения второстепенны. Шпионские триллеры, любовные романы, популярные шлягеры и мыльные оперы быстро уходят со сцены, и им на смену приходят новые триллеры, любовные романы, шлягеры и мыльные оперы. На самом деле, преходящая природа массовой культуры сегодня как никогда очевидна: самые популярные произведения не способны пережить и года, уж не говоря о нескольких поколениях. С классикой все иначе. Даже если классические произведения возникали как популярное искусство (например, работы Софокла и Шекспира), они стоят особняком благодаря тому, что живут вечно. Как говорится, рукописи не горят. Люди постоянно к ним возвращаются, чтобы пережить их по-своему.

Идее неизменных культурных ценностей противостоит культурный релятивизм. Традиционно, это стандартная дисциплина во многих университетах. Ученые часто интерпретируют эстетические ценности просто как случайные артефакты местных социальных и экономических условий той или иной культуры. Если красота – не только в глазах смотрящего, то ошибочно считается, что она – в глазах общества; она – результат обусловливания, которое определяет ценности культуры. Подобные объяснения часто довольно циничны: почему люди ходят в оперу? Ну как же, чтобы продемонстрировать свои меха. Почему они восхищаются знаменитыми картинами? Потому что эти картины стоят миллионы. В своей основе подобные объяснения отрицают истинные эстетические ценности.

Такой эстетический релятивизм не способен объяснить популярности избранных классических произведений, о которой говорил Юм, в разных культурах и в разные времена. Моцарт собирает полные концертные залы в Японии, работы Хиросиге вызывают ажиотаж в художественных галереях Парижа, каждый год делаются все новые и новые постановки Шекспира на всех языках мира. И наконец, похоже, эмпирическая психология способна объяснить универсальность искусства. Например, литературоведы начинают использовать эволюционную психологию, чтобы объяснить повторение одних и тех же тем и сюжетов в мировой литературе. Изображения лиц, фигур и пейзажей в живописи также поддаются психологическому исследованию. Структура музыкального восприятия сегодня доступна для экспериментального анализа как никогда раньше. Воздействие поэтических образов можно объяснить открытиями современной лингвистики. Все эти исследования не дают рецептов для создания великих произведений искусства, но могут уточнить и расширить наши представления о том, что такое эстетическое удовольствие.