Царская экспертиза - Алексей Ракитин

— Да, сейчас запишу. — Смирнитский взял ручку, написал на листке бумаги несколько строк и протянул её Алексею. — В Астрахани у них головная контора.

— Хорошо. Ну, а кто же хозяин?

— Последняя информация на 1882 год: главой Правления поименован Егор Митрофанович Дубровин.

«Если фамилию «Максименко» Александра Егоровна получила от мужа, то вполне можно было допустить, что она была дочкой главы всей компании. Что ж, очень даже вероятное предположение» — подумал Шумилов…

— Ну — ка, Пётр Семёнович, ты у нас биржевая акула, объясни — ка мне, неразумному, для чего люди эмитируют акции и не выводят их на биржу? Ведь если следовать голой экономической теории, то акции как раз и выпускаются для того, чтобы взять свободную наличность с биржи и предоставить её в распоряжение эмитента… Было бы товарищество на паях: у Егора Дубровина — половина, у его компаньона — другая. И никаких малопонятных комбинаций с акциями.

Смирнитский засмеялся:

— Алексей Иванович, ты же юрист и сам знаешь ответ. Когда милые делят имущество, боги в ужасе закрываются облаками. Паевое товарищество хорошо до известных пределов. Отчётность её сравнительно просто сфальсифицировать: кто — то из компаньонов что — то дал другому, тот вроде бы вернул, а вроде бы нет, распределение паёв изменилось, а вроде бы не менялось — суду в этих взаимных зачётах разбираться очень долго и сложно. Акционерная компания куда надёжнее в плане предотвращения мошенничества: акции распределены, независимый депозитарий записал их на лицевой счёт каждого и всё — их не украсть, не переписать на себя. Даже если вор украдёт пачку акций и отнесёт их в брокерскую контору, то честный брокер пожелает видеть выписку о состоянии лицевого счёта в депозитарии и посмотрит, является ли продавец акций их действительным владельцем.

— Ну, этот механизм понятен, я — то сейчас говорю не о воре, который по сундукам и чуланам шарится. Что может стоять за двукратным эмитированием акций, которые так и не вышли на биржу?

— Знаешь, что? — Смирнитский на секунду задумался. — Есть человек, который может кое — что знать об этой компании. Надеюсь, он сможет тебе помочь — это мой хороший знакомый, дилер «Волжско — Камского банка». Банк этот крупнейший в Волжском бассейне, они у нас на бирже активно торгуют. Полагаю, там, твою «Волжско — Уральскую пароходную компанию» должны хорошо знать. Хочешь, я устрою тебе с ним встречу?

— Буду очень признателен.

— Зовут его Герман Густавович Эйлер. Он обычно обедает у Фердинанда после шести вечера, как раз после закрытия торгов. Добрая такая традиция хорошо кушать… Сможешь завтра присоединиться?

— Конечно. А может быть, даже сегодня получится? Сейчас только 16.30. Как раз успеваем.

— Ну, если ты подождешь меня… э… минут несколько. Мне надо закончить с делами, буквально пару умных резолюций наложить.

Пообедать «у Фердинанда» означало посетить старинный, основанный еще дедушкой нынешнего, третьего по счёту Фердинанда, ресторан на Малой Конюшенной улице. Удобная расположенность вблизи нескольких крупных банков и торговых компаний, а также отменная кухня и особая, очаровывающая гостеприимность владельца, обрусевшего датчанина, делали это заведение притягательным для банкиров и чиновников средней руки, т. е. публики весьма специфичной, умеющей пожить и ценящей комфорт и солидность во всяком деле. Здесь не было балалаечников и франкоговорящих певичек по вечерам, но зато подавали всегда отменный стек из телятины, и в любое время года здесь можно было отведать свежих ананасов, клубники и ароматной «малаги». Диваны и кресла вокруг столиков были мягкими и глубокими, с подушками не на пружинах, а с настоящей кокосовой стружкой — кому доводилось сиживать, тот навсегда запоминал разницу; стены и потолок обоих залов были забраны благородным дубом, что придавало интерьеру теплоту и самодовольную роскошь настоящего дворца. Одним словом, это было место способное понравиться любому человеку, готовому единовременно потратить для услады своей утробы рублей сто, т. е. примерно пару месячных окладов ротного командира русской армии того времени.

Удача сопутствовала приятелям: кельнёр, знавший Смирнитского в лицо и по имени — отчеству, сообщил, что «Герман Густавович ноне здесь». Эйлера они нашли одиноко сидящим в дальнем конце общего зала. Тот выглядел очень спокойным, даже расслабленным, положив нога на ногу, он сидел боком к столу и, казалось, дремал. Перед ним дымилась чашка ароматного кофе и лежала раскрытая «Торгово — промышленная газета».

— Поспешим, он, кажется, уже покончил с обедом, — поторопил Шумилова Петр Семёнович.

Они подошли, поздоровались. Смирнитский представил Алексея Ивановича:

— Алексей Иванович Шумилов, сотрудник «Общества взаимного поземельного кредита».

— Присаживайтесь за мой столик, господа, — предложил Эйлер, пожимая руки и убирая со стола газету.

— Что — то вы невеселы, Герман Густавович, — заметил Смирнитский. — Всё ли в порядке?

— Да вот прикупил сегодня «Санкт — Петербургского международного банка» на семьсот пятьдесят тыщ, теперь сижу, думаю, скажут ли за это мне спасибо? — задумчиво пробормотал Эйлер. — Банковские акции до сентября лежать будут. Надо было в «железо» вбивать, «Путиловский завод» брать, у них большой казённый заказ на рельсы на подходе, а это отразится на акциях обязательно. До сентября можно было бы хорошую маржу поймать.

— Не переживайте, — бодро отозвался Смирнитский. — «Путиловец» перекуплен, а возможный заказ под Сибирь уже заложен цену. И вообще неизвестно, успеют ли они до сентября получить заказ. Так что, по моему мнению, вы правильно поступили, вложившись в банк. Вам ли не знать, что у нас банки всегда в авангарде роста!

— Ваши слова, да Богу в уши, — вздохнул Эйлер.

Они поговорили ещё немного о сегодняших торгах. Смирнитский расспросил, кто и почём выставлял акции «Санкт — Петербургского международного банка» на продажу, Эйлер, отвечая, заметно приободрился. Шумилов в беседу биржевиков не вмешивался, почитал меню, полистал винную карту ресторана аж на сорока страницах. Цены были приличные, почитай в Ростов можно было дешевле прокатиться.

Эйлер, для того, наверное, чтобы вовлечь молчавшего Шумилова в беседу, неожиданно к нему обратился:

— Ну — с, а вы, Алексей Иванович, какой бы дали совет относительно покупки акций «Международного банка» на период до сентября?

Видимо, он принял Шумилова за человека, знающего толк в биржевыой игре.

— В римском праве была замечательная норма: nemo ex consilio obligatur — советчик не несёт ответственности за совет. Поэтому, мне кажется, спрашивать советы бесполезное дело, всё равно отвечать придётся лицу, принимающее решение.

— Алексей Иванович юрист, — засмеялся Смирнитский. — Он знает как ответить даже не зная ответа.

Рядом со столом бесшумно возник официант и застыл в ожидании заказа.

— Господа, настоятельно рекомендую: сегодня рассольник с почками отменный и шницель телячий по — венски — просто пальчики оближешь, — не удержался Эйлер, большой поклонник здешнего повара.

Сделав заказ, Смирнитский взял быка за рога:

— Мы ведь по вашу душу, Герман Густавович. Нужна ваша консультация.

— Да я сразу понял, что вы здесь неспроста. Вы ведь обычно в «Стрелке» обедаете, Петр Семенович? Так что за дело?

— Видите ли, Герман Густавович, — начал Шумилов, — я действую по поручению моего клиента, весьма крупного, состоятельного землевладельца, который захотел вложить деньги в «Волжско — Уральскую пароходную компанию». Вам такая известна?

— Да, очень хорошо знаю и компанию, и владельцев. Они имеют дело с нашим банком. Солидные клиенты, — с достоинством изрёк Эйлер.

Неслышно сновали вышколенные официанты. Незаметно, как бы сами собой появились сверкавшие безукоризненным блеском столовые приборы, изящный хрусталь, коньячный графинчик. Фердинанд Третий большое внимание уделял холодным закускам, почитая их чуть ли не самым важным элементом правильного обеда. Поэтому гостям были предложены медальоны из говяжьих мозгов со взбитым сыром в обрамлении аппетитных жареных гренков, телячьи «фляки» с белым соусом, распространявшим специфический аромат мускатного ореха, перца, майорана, салат из раков с сельдереем, осетрина с соусом из хрена.

— Так вот, мой клиент краем уха услышал о готовящейся продаже крупной доли этой компании… — продолжил Шумилов и замолчал на полуслове.

— Ну — у… — Герман Густавович озадаченно покрутил головой. — Я не знаю, откуда у вашего клиента сведения о продаже доли компании, лично я об этом слышу первый раз. Хм, я бы и сам купил… Компания эта богатейшая, можно даже сказать — крупнейшая на Волге. Началась она с небольшого пароходства в Астрахани — возили арбузы. Было это с четверть века тому назад, году, эдак, в шестьдесят четвёртом или пятом. Потом расширились, стали выходить в Каспий, далее в Урал. Принялись возить нефть, которую на Каспии Нобель качал, зерно, лес — всё, что можно. Теперь у них в каждом крупном порту по Волге свои пристани со своими же запасами угля, а это, как вы понимаете, резко увеличивает рентабельность, потому что они сами заправляют свои суда. Ныне того и гляди захватят Дон, в ближайшем будущем станут возить донбасский уголь, в Кривом Роге большой потребитель его. Чтобы продать свою долю в таком деле нужно… ну, не знаю… быть полным идиотом. Это как продать курицу, несущую золотые яйца. Могу сказать одно: даже если какая — то доля и будет продаваться, то никому постороннему её купить не удастся. Остальные совладельцы просто не пустят чужака. У них по закону приоритетное право выкупа.