Блаженство греха - Энн Стюарт

— Представляю, — едва слышно откликнулась Рэчел.

— Она попытается склонить вас на свою сторону. Не слушайте ее. Все это полная чушь. — Он постучал по крепкой двери с высоким зарешеченным окном. — Так ведь, Энджел?

— Иди к черту, — донесся из-за решетки голос Энджел, резкий и ровный.

— Ну, видите, что я имел в виду? — спросил Кальвин. — Разговаривает, как вполне нормальный человек, как мы с вами. Но не верьте ей. — Он повернулся к запертой двери и, повысив голос, добавил: — Я оставляю новую помощницу, Энджел. Ее зовут Рэчел, и если тебе что-то понадобится, она принесет. Только давай без твоих обычных фокусов. Не пытайся пичкать ее всякой ерундой. Ты меня слышишь?

Получив ответ, краткий и непристойный, Кальвин рассмеялся.

— Я вернусь за вами около пяти. У вас занятия с Люком.

— Ух ты, — только и пробормотала Рэчел, взглянув на запертую дверь.

— Даже и не думайте, — предостерег Кальвин. — Она опасна.

— Я не собираюсь подвергать себя опасности, — с апломбом заявила Рэчел.

«Ну конечно», — подумал Кальвин. Он очень надеялся, что сделал все возможное, дабы возбудить ее любопытство. Если Рэчел Коннери будет верна себе, то можно рассчитывать, что Энджел позаботится об остальном. И тогда он сможет более или менее спокойно смотреть Люку в глаза.

Ему нравилось, когда все складывалось ладно.

Рэчел далеко не сразу удалось подобраться к Энджел. Та затаилась, из-за тяжелой запертой двери не до носилось ни звука, и Гретхен, средних дет женщина с длинными волосами и в светло-зеленой пижаме, вначале усадила Рэчел читать одной пациентке, которая почти не слушала, потом отправила сматывать пряжу для другой — та постоянно вывязывала одну и ту же полоску, распускала и начинала заново. И только во второй половине дня у нее появилось несколько свободных минут. Гретхен пошла выпить чашку зеленого чаю — напиток, который вселял в Рэчел ужас.

Коридор, куда выходила дверь палаты Энджел, был пуст. Окошечко оказалось достаточно низко, чтобы Рэчел могла заглянуть туда, и представшее глазам зрелище потрясло ее.

Не было никакой сумасшедшей, сжавшейся в углу, пускающей слюни и бормочущей что-то невнятное. Женщина, которая сидела за столом и что-то писала, выглядела аккуратной, совершенно нормальной и даже симпатичной. Ее густые белокурые волосы волнами лежали на плечах, лицо выглядело решительным.

— Энджел? — прошептала Рэчел.

Женщина подняла голову и воззрилась на дверь. Глаза ее были ясными, спокойными.

— Что вам нужно?

— Я Рэчел. Дочь Стеллы Коннери. Вы знали мою мать, когда она была здесь?

Энджел отложила ручку.

— Я знала Стеллу, — сказала она. — Они убили ее.

Рэчел оцепенела.

— Это вы мне писали? — спросила она.

— Писала вам? Я даже не знаю вас. Я знала вашу мать. Они убили ее. — Если Энджел и была безумна, то на ее речи это никак не сказывалось — разговаривала она спокойно, деловито, вполне рассудительно.

— Но зачем? Она же все равно умирала.

— Так они говорят. Может, у нее на самом деле и не было никакого рака. Может, они ускорили ее уход, чтобы избавить от страданий. Может, именно так они поступали и со всеми остальными.

— Со всеми остальными?

Энджел встала и подошла к двери. Это была высокая, стройная женщина с сильными на вид руками.

— Всеми теми, кто умер здесь. Всеми богатыми людьми, которые приезжают сюда, чтобы следовать указанным Люком путем, но обнаруживают, что у них смертельная болезнь и им уже никто не может помочь. Они умирают. Умирают очень быстро. И оставляют свои деньги «Фонду Бытия».

— Откуда вы знаете?

Энджел горько усмехнулась.

— Почему, как вы думаете, я заперта здесь? Верите, что я действительно ненормальная, как сказал этот уродец Кальвин? Они пытаются заставить меня замолчать. Я слишком многое узнала, но убить меня они не осмеливаются. Пока.

— А разве ваши родители не могут ничего сделать?

— Родители? Мои родители давным-давно умерли. Еще одна ложь Кальвина. Я не знаю, что они для меня приготовили, но завтра, полагаю, мне будет уже все равно. Если только вы не поможете.

— А как я могу помочь вам?

— Выпустите меня отсюда. Дайте мне шанс сбежать от них. Вы не представляете, какое это на самом деле зло. Не знаете, на что они способны. В моем дневнике все доказательства: время, место, имена жертв, — но они ни за что не позволят мне сохранить его. — Она помолчала. — Я могла бы отдать дневник вам. Если со мной что-то случится, по крайней мере, все не останется шито-крыто. Вы ведь сделаете это для меня, да? Сохраните дневник, позаботитесь, чтобы он попал к нужным людям?

Рэчел не колебалась. Кому ей верить: правой руке Люка Бардела или женщине, оказавшейся в трудном положении, которая знает, какое зло притаилось под внешним благолепием «Фонда Бытия»? И все же Энджел отрицает, что написала то страшное письмо. А если это не она, то кому еще известна правда о «Фонде» и преступной побочной деятельности Люка? Сколько человек в этом замешано?

— А кто-нибудь еще знает, что происходит? С кем еще я могу поговорить о своей матери? — настаивала Рэчел.

— Ваша мать была твердой последовательницей Люка. Верила почти до самой смерти. Есть и другие, которые начали что-то подозревать, но нам не дают общаться и при малейшей возможности сажают под замок.

— Наверняка, у нее были здесь друзья?..

— Стеллу интересовало лишь то, что мог дать ей Люк.

«Это похоже на мать, — угрюмо подумала Рэчел. — Вся ее жизнь вертелась вокруг мужчины, с которым она в тот момент спала».

— Выпустите меня, — взмолилась Энджел. — А я назову вам имена людей, которые могут что-то знать о вашей матери.

Устоять было невозможно.

— Хорошо, — согласилась Рэчел.

Энджел не пошевелилась.

— Вам придется открыть дверь, — терпеливо напомнила она. — Я не смогу просунуть дневник под дверь. Вам понадобится ключ.

Рэчел огляделась, не обращая внимания на тревожное покалывание в затылке.

— Я не знаю, где он.

— В столе. Второй ящик снизу и справа. Помогите мне, Рэчел. Ради вашей матери. И помогите тем несчастным, которые уже мертвы.

Ключ был в ящике. Он легко вошел в замок, и, когда Рэчел распахнула дверь, Энджел стояла в нескольких шагах с улыбкой облегчения на лице и дневником в руках.

— Вот видите, — сказала она. — Здесь все ответы.

Рэчел взглянула на раскрытые страницы дневника. Рваные, кривые строчки, скачущие слова, и все — непристойности, складывавшиеся в безумный бред.

Рэчел сделала шаг назад, один малюсенький шажок от надвинувшейся на нее женщины. Но было уже слишком поздно.