По светлому следу (сб.) - Томан Николай Владимирович

– Кажется, обнаружилось еще одно звено этого таинственного круга, – отвечал Астахов. – Я начинаю догадываться об одном пункте, казавшемся мне неясным…

– О каком же? – нетерпеливо спросил генерал.

– Мне было совершенно непонятно, каким образом ночью без магния в столь сложной обстановке можно было производить почти мгновенную съемку в штабе инженерных войск…

– Да, это весьма важный пункт, – согласился генерал. – Я тоже думал над этим. Любопытно, до чего же вы додумались?

– Одним умозаключением я, пожалуй, не пришел бы ни к какому выводу, если бы не обратил внимания на то, что у чертежницы Кедровой по утрам постоянно воспалены глаза. И вот оказалось, что это от слишком яркого света электрической лампочки, висящей над ее столом. Сегодня вечером я постараюсь лично посмотреть на эту лампочку. Мне думается, что именно она является источником освещения при съемке.

– Вы сделали ценное открытие, – одобрительно заметил генерал. – У меня есть дополнительные данные, которые могут подтвердить вашу догадку. Мне удалось установить, что шифрограмма убитого радиста раскодирована не совсем точно. Я установил, что в ней вместо слова «усилие» следует читать «напряжение». Таким образом, у нас получается: «Нет четкости… увеличьте напряжение…» Если допустить, что в данном случае имеется в виду электрическое напряжение, то ваша догадка вполне уместна.

– Это бесспорно так, товарищ генерал! – воскликнул Астахов. – Тогда ведь и весь смысл шифрограммы становится понятным. Читать ее в этом случае нужно так: «Нет четкости линий (или контуров), увеличьте напряжение электрического тока».

Генерал достал из папки какую-то бумажку, разгладил ее ладонью и произнес задумчиво:

– Похоже на то, что этой шифровкой шпионам дается указание делать более четкие снимки. Но при чем тут напряжение тока?

Помолчав, генерал добавил:

– Учтите, товарищ Астахов, и еще одно обстоятельство: нашей лабораторией установлено, что снимок карты, найденный у убитого радиста, сделан под углом в семьдесят пять градусов к плоскости карты.

– Это нам, пожалуй, пригодится, – заметил капитан.

– Я тоже полагаю, что наклон карты совсем не случаен. Скорее всего, это результат какой-то помехи при съемке. Обратили вы внимание, что верхние и нижние контуры снимка не имеют достаточной четкости? А это свидетельствует о том, что условия съемки были неблагоприятными и, видимо, наклона в семьдесят пять градусов невозможно было избежать. У нас с вами, товарищ Астахов, считанные часы. Подумайте над этими семьюдесятью пятью градусами и поинтересуйтесь лампочкой.

Генерал подошел к окну, открыл форточку, глубоко вдохнул свежий воздух, ворвавшийся в комнату, и спросил:

– Кажется, погода сегодня очень хорошая?

– Так точно, товарищ генерал.

– Воспользуйтесь этим обстоятельством, товарищ капитан, и прогуляйтесь на электростанцию штаба инженерных войск. По моим данным, она расположена в живописном месте.

– Слушаюсь, товарищ генерал, – ответил Астахов, надевая шинель. – Мне ясна ваша мысль. Я уже послал туда лейтенанта Ершова на предварительную разведку. – Взглянув на часы, капитан добавил: – Через двадцать минут мы должны встретиться с ним в роще, неподалеку от электростанции.

КОРОТКАЯ АУДИЕНЦИЯ

В тот же день генерала Погодина вызвал к себе командарм. Он был задумчив и долго не начинал разговора. Погодин не задавал вопросов. Он молча сидел перед столом командующего, лишь изредка поглядывая на его усталое, озабоченное лицо. Погодин знал, что две последние ночи командарм провел в своем рабочем кабинете не смыкая глаз. Знал он также, что командарм только что имел разговор с начальником штаба фронта и тот поставил перед ним жесткий срок готовности армии к выполнению боевой задачи.

Положение было исключительно напряженным. Подготовка к операции уже началась. Об этом, правда, знали пока только старшие начальники, и в армейских штабах не разрабатывали еще частных задач. Но работа эта должна была начаться со дня на день.

Совсем недавно противовоздушная оборона штаба армии вела мощный зенитный огонь по вражеским самолетам. От страшного грохота сотрясалось все вокруг, но теперь установилась такая тишина, что слышно было, как тяжело дышал командарм, нервно постукивая кончиками пальцев по стеклу своего огромного письменного стола. Перед ним лежала стопка телеграмм и клубки телеграфных лент, которые адъютант не успел еще наклеить на бумагу.

Когда певучие стенные часы неторопливо пробили десять, командарм, встрепенувшись от глубокого раздумья, внимательно посмотрел в глаза Погодину и сказал:

– Ну что ж, генерал, нам, пожалуй, и не о чем говорить… Тебе ведь и так, наверно, все ясно?

– Все, товарищ командующий.

– Завтра в восемь утра ждут моего доклада. Сможешь ты доложить мне что-нибудь к семи?

– Смогу, товарищ командующий.

На этом разговор был окончен. Командарм встал, протянул руку Погодину и крепко пожал ее.

– За эти годы, Михаил Алексеевич, не однажды приходилось нам рисковать головой, но никогда еще не было так туго. Ну, иди… Не спрашиваю, как у тебя дела, завтра в семь утра ты сам все скажешь. Желаю успеха!

ПОЗДНО ВЕЧЕРОМ

В роще, неподалеку от сарая, в котором находилась электростанция штаба инженерных войск, Астахов встретил лейтенанта Ершова.

– Узнали что-нибудь? – тихо спросил капитан.

– Так точно, – ответил лейтенант.

Астахов повернулся, и они пошли в сторону поселка.

– Докладывайте, – приказал он Ершову.

– Мне удалось навести кое-какие справки, – сказал лейтенант. – Электрик Нефедов, обслуживающий электростанцию штаба инженерных войск, оказался не военнослужащим, а вольнонаемным. Сегодня он весь день навеселе. С некоторого времени его вообще не покидает веселое расположение духа. Где он достает водку, неизвестно. Лампочкой я тоже интересовался. Беседовал с ним по этому поводу. Уверяет, что выменял ее у электрика артиллерийского управления. Спрашиваю, как фамилия этого электрика. Отвечает: «Не знаю». А имя сообщил и внешность описал. Ходил специально по этому поводу к артиллеристам. Они тут недалеко, по соседству с инженерами. Оказалось, однако, что у них вообще никогда такого электрика не было.

– А под каким предлогом вы беседовали с Нефедовым? – встревоженно спросил Астахов.

– Сделал вид, что хочу раздобыть хорошую лампочку. Я же понимаю, что это дело тонкое, и действовал осторожно. Предлагал ему деньги и водку. Он обещал раздобыть. А вы сейчас не заходите к нему: это может показаться подозрительным.

Капитан Астахов и сам понимал, что сейчас не время для этого. Только дождавшись сумерек, снова направился он к электростанции. Немного не доходя до сарая, в котором была установлена динамомашина, он крикнул:

– Есть тут кто?

Ему не ответили. Он постоял немного, прислушиваясь, и вошел в сарай. Там над трофейной динамо-машиной тускло горела электрическая лампочка. На ящике в углу дремал человек. Это был электрик Нефедов.

Капитан внимательно осмотрелся, но все вокруг было обычным. Заглянув под небольшой верстак, где находились ящики с проводами и электроарматурой, он отошел к дверям и крикнул громче:

– Эй, электрик!

Нефедов открыл глаза и зевнул.

– Кого там черти носят? – спросил он сердито, но, заметив офицерские погоны Астахова, нехотя поднялся с ящика и добавил: – Сюда нельзя, товарищ капитан. Не разрешается.

– У меня дело к вам, товарищ электрик, – вкрадчивым голосом произнес Астахов. – Нельзя ли подключиться к вашей электростанции на сегодняшний вечер? В нашей штабной автомашине аккумуляторы сели. Работа срочная, а мы без света.

– Ничего не выйдет, товарищ капитан, – хмуро ответил Нефедов. – Полковник Белов не разрешает мне никого подключать к нашей линии.