Конь и его мальчик - Клайв Льюис

Луна ярко светила; усыпальницы стали как будто больше, но казались не чёрными, а серыми. Они очень уж походили на чёрных людей, закрывших голову и лицо серым покрывалом. Что и говорить, это не радует. Однако звук шёл не от них, а сзади, из пустыни. Сам того не желая, Шаста обернулся и посмотрел туда.

«Хоть бы не львы!..» – подумал он. Звук и впрямь не походил на рычание льва, но Шаста этого не знал. Выли шакалы (это тоже не слишком приятно).

«Их много, – подумал Шаста, сам не зная о ком. – Они всё ближе…» Мне кажется, будь он поумнее, он вернулся бы к реке, там были дома, но он боялся пройти мимо усыпальниц. Кто его знает, что вылезет из чёрных отверстий? Глупо это или не глупо, Шаста предпочёл диких зверей. Но крики приближались – и он изменил мнение…

Он уже собирался бежать, когда увидел на фоне луны огромного зверя.

Зверь шёл медленно и степенно, как бы не замечая его. Потом он остановился, издал низкий, оглушительный рёв, эхом отдавшийся в камне усыпальниц, и прежние вопли стихли. Зашуршал песок, словно какие-то существа бросились врассыпную. Тогда огромный зверь обернулся к Шасте.

«Это лев, – подумал тот. – Ну всё. Очень будет больно или нет?.. Ох, поскорей бы!.. А что бывает потом, когда умрёшь? Ой-ой-ой-ой!!!» – И он закрыл глаза, сжал зубы.

Ничего не случилось, и когда он решился их открыть, что-то тёплое лежало у его ног. «Да он не такой большой! – в удивлении подумал Шаста. – Вполовину меньше, чем мне показалось. Нет, вчетверо… Ой, это кот! Значит, лев мне приснился!»

Действительно, у него в ногах лежал большой кот, глядя на него зелёными немигающими глазами. Таких огромных котов он не видал.

– Как хорошо, что это ты! – сказал ему Шаста. – Мне снился страшный сон. – И, прижавшись к коту, он почувствовал, как и прежде, его животворящее тепло.

– Никогда не буду обижать кошек, – подумал или даже сказал он, – знаешь, я один раз бросил камнем в старую голодную кошку… Эй, что это ты, – вскрикнул он, потому что кот именно в этот миг его царапнул. – Ну, ну! Будто понимает… – И он уснул.

Наутро, когда он проснулся, кота не было, солнце ярко светило, песок уже нагрелся. Шаста приподнялся и протёр глаза. Ему очень хотелось пить. Пустыня сверкала белизной. Из города доносился смутный шум, но здесь было очень тихо. Когда он посмотрел немного влево, к западу, чтобы солнце не слепило, он увидел горы вдали, такие чёткие, что казалось, будто они совсем близко. Одна из них была как бы двойная, и он подумал: «Вот туда и надо идти» – и провёл ногой по песку ровную полосу, чтобы не терять времени, когда все придут. Потом он решил чего-нибудь поесть и направился к реке.

Усыпальницы были совсем не страшные, он даже удивился, что они его так пугали. Народ здесь был, ворота открылись давно, толпа уже вошла в город, и оказалось нетрудно, как сказал бы Игого, что-нибудь позаимствовать. Он перелез через стену и взял в саду три апельсина, две-три смоквы и гранат. Потом он подошёл к реке у самого моста и напился. Вода ему так понравилась, что он ещё и выкупался – ведь он всегда жил на берегу и научился плавать тогда же, когда научился ходить. Потом он лёг на траву и стал смотреть на Ташбаан, гордый, большой и прекрасный. Вспомнил он и о том, как опасно там было, и вдруг заподозрил, что, пока он купался, Аравита и лошади, наверное, добрались до кладбища («И не нашли меня, и ушли», – подумал он). Быстро одевшись, он побежал обратно, и так запыхался и вспотел, словно и не купался. Но среди усыпальниц никого не было.

Солнце медленно ползло вверх по небу, потом – медленно опускалось, никто не шёл, не случалось ничего, и ему стало совсем уж не по себе. Теперь он понял, что они решили здесь встретиться и ждать друг друга, но не сказали, как долго. Не до старости же! Скоро стемнеет, опять начнётся ночь… Десятки планов сменялись в его мозгу, пока он не выбрал самый худший. Он решил потерпеть до темноты, вернуться к реке, украсть столько дынь, сколько сможет, и пойти к той горе один.

Если бы он прочитал столько, сколько ты, о путешествиях через пустыню, он бы понял, что это очень глупо. Но он ещё не читал книг.

Прежде чем солнце село, что-то всё-таки случилось. Когда тени усыпальниц стали совсем длинными, а Шаста давно съел всё, что припас на день, сердце у него подпрыгнуло: он увидел двух лошадей. То были Уинни и Игого, прекрасные и гордые, как прежде, под дорогими сёдлами, а вёл их человек в кольчуге, похожий на слугу из знатного дома. «Аравиту поймали, – в ужасе решил Шаста. – Она всё выдала, его послали за мной, они хотят, чтобы я кинулся к Игого и заговорил! А если не кинусь – тогда я точно остался один… Что же мне теперь делать?» И он юркнул за усыпальницу и стал всё время выглядывать оттуда, гадая, что опасней, что безопасней.

Глава седьмая

Аравита в Ташбаане

А на самом деле случилось вот что. Когда Аравита увидела, что Шасту куда-то тащат, и осталась одна с лошадьми, которые (очень разумно) не говорили ни слова, она ни на миг не растерялась. Сердце у неё сильно билось, но она ничем это не выказала. Как только белокожие господа прошли мимо, она попыталась двинуться дальше. Однако снова раздался крик: «Дорогу! Дорогу тархине!» – и появились четыре вооружённых раба, а за ними четыре носильщика, на плечах у которых едва покачивался роскошный паланкин. За ним, в облаке ароматов, следовали рабыни, гонцы, пажи и ещё какие-то слуги. И тут Аравита совершила первую свою ошибку.

Она прекрасно знала ту, что лениво покоилась на носилках. Это была Лазорилина, недавно вышедшая замуж за одного из самых богатых и могущественных тарханов. Девочки часто встречались в гостях, а это почти то же самое, что учиться в одной школе. Ну, как тут было не посмотреть, какой стала старая подруга, когда она вышла замуж и обрела большую власть? Аравита посмотрела, и подруга посмотрела на неё.

– Аравита! – закричала она. – Что ты здесь делаешь? А твой отец…

Отпустив лошадей, беглянка ловко вскочила в паланкин и быстро прошептала:

– Тише! Спрячь меня. Скажи своим людям…

– Нет, ты мне скажи… – громко перебила её Лазорилина, очень любившая привлекать внимание.

– Скорее! – прошипела Аравита. – Это очень важно!.. Прикажи своим людям, чтобы вели за нами вон тех лошадей, и задёрни полог. Ах, поскорее!

– Хорошо, хорошо, – томно отвечала тархина. – Эй, вы, возьмите лошадей! А зачем задёргивать занавески в такую жару, не понимаю?..

Но Аравита уже задёрнула их сама, и обе тархины оказались как бы в душной, сладко благоухающей палатке.

– Я прячусь, – сказала Аравита. – Отец не знает, что я здесь. Я сбежала.

– Какой ужас… – протянула Лазорилина. – Расскажи мне всё поскорей… Ах, ты сидишь на моем покрывале! Слезь, пожалуйста. Вот так. Оно тебе нравится? Представляешь, я его…