Страницы Миллбурнского клуба, 1 - Слава Бродский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сентябрь – октябрь. Пушкин дорабатывает VIII главу «Евгения Онегина».
5 октября – беловая рукопись «Письма Онегина» («5 окт. 1831 г.»).
«Мне совестно быть неаккуратным, но я совершенно расстроился: женясь, я думал издерживать втрое против прежнего, вышло вдесятеро».
А.Пушкин – П.Нащокину, 7 октября, Царское Село
9 октября. Цензурное разрешение на издание «Северных Цветов» на 1832 год, подготовленных Пушкиным к печати в память А.А.Дельвига.
«Осмеливаюсь беспокоить Ваше высокопревосходительство покорнейшею просьбою о дозволении издать особою книгою стихотворения мои, напечатанные уже в течение трех последних лет».
А.Пушкин – А.Бенкендорфу, середина октября, Царское Село
«Мне не известно, чтобы его Величество разрешили Вам все Ваши сочинения печатать под одною Вашею только ответственностью... а потому Вам надлежит по-прежнему испрашивать всякий раз высочайшее Его Величества соизволение».
А.Бенкендорф – А.Пушкину, 19 октября, С.-Петербург
19 октября. Двадцатая годовщина Лицея.
19 октября. Помечен беловой автограф стихотворения «Чем чаще празднует Лицей...». В нем строки:
...И мнится, очередь за мной,
Зовет меня мой Дельвиг милый...
...Туда, в толпу теней родных
Навек от нас утекший гений.
После 19 октября – переезд из Царского Села в Санкт-Петербург.
Квартира Пушкина с октября 1831 года по май 1832 года была в Галерной улице, дом Брискорн.
«Жена Пушкина появилась в большом свете, где ее приняли очень хорошо; она понравилась всем и своими манерами и своей фигурой, в которой находят что-то трогательное».
М.Сердобин – Б.Вревскому, 17 ноября, С.-Петербург
«Государь Император всемилостивейше пожаловать соизволил состоящего в ведомости Гос. Коллегии Иностр. Дел коллежского секретаря Пушкина в титулярные советники».
«Высочайший Указ» от 6 декабря, 1831 г.
«Однажды на вопрос Баратынского, не помешает ли он ей, если прочтет в ее присутствии Пушкину новые стихотворения, Наталья Николаевна ответила: “Читайте, пожалуйста, я не слушаю”».
Л.Павлищев, «Воспоминания», с. 57
С первого года женитьбы «... Пушкин узнал нужду, и хотя никто из самых близких не слыхал от него ни единой жалобы, беспокойство о существовании омрачало часто его лицо».
Н.Смирнов, «Русский архив», 1882, с. 233
«Пушкин здесь, но что-то пасмурен и рассеян».
М.Погодин – С.Шевыреву, 21 декабря, Москва.
«“Секретно”. Чиновник 10 кл. Александр Пушкин 24 числа сего месяца выехал отсюда в С.-Петербург; во время жительства его в Пречистенской части ничего за ним законопротивного не замечено. Полицмейстер Миллер. 26 декабря. Москва».
Слава Бродский – выпускник Московского государственного университета (математического отделения мехмата). Автор нескольких книг по прикладной математической статистике, опубликованных в России в 70-х – 80-х годах. С 1991 года живет в Соединенных Штатах Америки и работает в финансовой индустрии Манхеттена. Свою писательскую карьеру начал в 2004 году. За прошедшие с тех пор годы были опубликованы такие его книги как «Бредовый суп», «Релятивистская концепция языка», «Исторические анекдоты», «Смешные детские рассказы», «Большая кулинарная книга развитого социализма». Слава Бродский – вице-президент компании “MetLife”. Он живет с женой в Миллбурне (Нью-Джерси). Его вебсайт – www.slavabrodsky.com.
Отрывки из повести «Бредовый суп»*
Первый компьютер
Я знаю, что теперь мало кто любит вспоминать давние времена. Я сам не люблю. Но иногда все-таки буду делать исключения. Вот и сейчас – несколько часов из каких-то там дремучих времен.
Случилось все это в восемьдесят пятом году в Москве, летом. Я только что пришел на работу, а на моем столе уже звонил телефон. Это был мой шеф.
– Здравствуй, Илья, – сказал он.
– Доброе утро, Борис Борисыч.
– Не такое уж оно доброе, – сказал шеф. – К нам комиссия едет министерскую систему проверять. Только что Четаев звонил. Я жду тебя через пятнадцать минут.
Четаев работал у нас тогда директором института. А заодно был у них председателем. А у них уж так принято было: кто директор, тот и председатель. Или наоборот. Я уж сейчас точно и не помню.
До Четаева работал у нас другой директор. Тот был куда как мягче. Если они там наверху придумывали что-то, то он, конечно, объявлял нам об этом, какой бы чушью оно ни было. Но сделаем мы это или не сделаем, его не особенно волновало.
А вот Четаев совсем другим человеком был. Мне один из наших, из институтских, жаловался, что раз в неделю, не реже, снился ему один и тот же сон. Сидит он якобы утром дома и завтракает. И тут у него над ухом Четаев как гаркнет: «Какой у тебя экономический эффект?» Ну и мой знакомый вскакивал весь в холодном поту. И никак от этих снов отделаться не мог.
Теперь никто и не помнит, какой такой экономический эффект у них был. А когда я рассказываю, то мне никто не верит. Потому что получается, что вся страна работала, так сказать, в обратном направлении.
Сейчас я приведу вам небольшой пример. Скажем, вы сделали какой-нибудь станок и продали его на фабрику. А на фабрике на станке наделали стульев на тысячу рублей. Так вот, если вы свой станок продали за восемьсот рублей, то экономический эффект будет двести рублей, а если – за тысячу рублей, то никакого эффекта у вас не будет. Чем дороже продали, тем вам хуже. Почему так считали, никто объяснить не мог. Да никто и не задумывался. А Четаев, так вот, не задумываясь, с нас в высшей степени строго это все спрашивал и был за это на очень хорошем счету где-то там, у своих.
У меня еще оставалось десять минут. Я сел в кресло, вытянул поудобнее ноги и закрыл глаза.
Мы спустились вниз и стали расспрашивать девушку, где можно безопасно ходить. И она дала нам карту, на которой она обвела карандашом маленький прямоугольник, и сказала, что если мы не будем выходить за пределы французского квартала, то все будет вполне безопасно.
– А если выйдем? – спросил я.
– Наверное, тоже все будет в порядке, – сказала девушка, – но я не советую вам этого делать.
– Как нам пройти к центру?
– Вы повернете здесь налево и пойдете все время прямо, никуда не сворачивая. Через пять минут вы будете в центре.
Мы вышли из гостиницы, повернули налево и побрели к центру. На улицах было много народу. И чем дальше мы шли, тем труднее нам было пробираться в толпе. Через каждые сорок–пятьдесят метров мы встречали какие-то небольшие музыкальные группы, и все это было похоже на какой-то джазовый фестиваль.
– Илюша! – услышал я чей-то голос совсем рядом с нами и обернулся.
Я увидел девушку с молодым человеком. Они приветливо махали нам, и выглядело это так, как будто мы с ними сговорились здесь встретиться. Более того, по всей видимости, мы были с ними хорошо знакомы, потому что, когда подошли к ним, стали называть их Мирой и Лешей, и девушка Мира схватила меня за рукав совсем по-простому и куда-то потащила.
– Тебе это должно понравиться, – сказала она.
– Что «это»? – спросил я.
– Сейчас увидишь.
– Откуда ты знаешь, что мне может понравиться?
– Я знаю, – сказала Мира, – говорю тебе, я знаю. Тебе это очень понравится.
Пока Мира тащила меня куда-то, она непрерывно что-то говорила.
– Мы пойдем в Дом устриц, – сказала она.
– Там что, устрицы живут? – спросил я.
– Нет, там устриц едят. Но мы пойдем туда не сразу, не сейчас.
– А куда же мы идем сейчас?
– Ты сам все увидишь, – сказала Мира.
Мы продвигались в густой толпе молодых людей, среди которых было много совсем молоденьких девушек. И вдруг я увидел, как одна из них резко задрала свою майку, обнажив себя. Все одобрительно закричали, и девушка опустила майку и стала смотреть наверх, на балкон второго этажа, где стояло много молодых парней. Один из них бросил что-то этой девушке. И когда она поймала и надела это на себя, я понял, что это были бусы. Толпа опять одобрительно загудела, и в эту же секунду другая девушка, которая стояла рядом со мной, повернулась ко мне и тоже задрала свою майку поверх головы, обнажив свои совершенно белые груди. И груди эти, которые были необыкновенно хороши, из-за того что она стояла с поднятыми руками, хоть и были довольно большими, просто-таки торчком торчали прямо мне в лицо, и у меня от этого, конечно, сразу же перехватило дыхание.
