Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов

Ему наследовала и вовсе странная личность. Совсем уже бессильный и бесполезный Константин Черненко, бывший заведующий Общим отделом ЦК КПСС, человек, который всю жизнь провел за столом в интригах и прислуживании начальству. Его избрание на пост № 1 можно объяснить лишь беспринципной борьбой в руководстве, когда все думали только о благополучии собственного клана (забегая вперед, отмечу, что сюжет этот повторился в 1999 и 2008 годах). Черненко запомнился стране лишь по одному эпизоду, когда в ходе псевдопредвыборной кампании его поднесли к телекамере и он, очевидно уже ничего не понимая, сказал еле-еле: «Хорошо». И умер.

Была весна 1985 года. Итогом очередной схватки за власть стало появление на посту генсека относительно молодого (ему было 54 года) и уж безусловно здорового и вменяемого Михаила Горбачёва.

Тем временем ситуация в стране и вокруг быстро ухудшалась. Падение цен на нефть, обусловленное согласованными действиями президента США Рональда Рейгана и короля Саудовской Аравии (второй по просьбе первого приказал резко нарастить экспорт дешевой нефти) вынудило сократить закупки за рубежом товаров массового спроса, необходимых технологий и оборудования, были заморожены многие стройки. Быстро стал расти «денежный навес», деньги на руках граждан, не обеспеченные товарами, — специфическая форма инфляции в странах с административно-командной системой экономики.

Вдобавок, как показали голосования в ООН по поводу вторжения Советского Союза в Афганистан, СССР впервые в истории лишился поддержки всех без исключения ведущих стран мира. Да и подвластные восточноевропейские народы стали выходить из повиновения. Избрание Папой Римским поляка Кароля Войтылы (Иоанн-Павел II) дало мощный импульс освободительному движению в Польше. Нарастало брожение в Восточной Германии, Чехословакии и Венгрии. «Социалистический лагерь» трещал по швам. Но он не мог бы освободиться от власти коммунистов без прогрессирующего внутреннего разложения руководства СССР. С конца 70-х годов это разложение стало вполне очевидным. Деградация, лживость, лицемерие и коррумпированность верхушки, полное отсутствие идей, как вывести страну из позорного состояния «Верхней Вольты с ракетами», бессмысленная афганская война. И… повальное пьянство населения.

Молодой Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв вызывал симпатию. Он говорил не по бумажке. Он мог улыбнуться и пошутить. В общем, не было стыдно, что он возглавляет государство. Всего лишь 15 лет спустя (господи, всего 15 лет!) те же чувства испытывало большинство людей уже в другой стране, Российской Федерации, когда всем надоевшего и неадекватного Бориса Ельцина сменил на посту президента России энергичный и спортивный Владимир Путин.

Горбачёв искал пути спасения от надвигавшейся катастрофы. Постепенно становилось очевидно, что новое руководство страны взяло курс на возрождение в Советском Союзе многих элементов так называемого НЭПа (новой экономической политики), осуществлявшегося большевиками в 1922–1928 годах. Смысл состоял в том, чтобы, при сохранении коммунистами полного политического контроля, дать возможность в ограниченных рамках развиваться квазикапиталистическим рыночным отношениям. Правила этого квазикапитализма писались советской номенклатурой в собственных интересах.

Под эгидой комсомола возникло движение ЦНТТМ (центров научно-технического творчества молодежи). Его идеологи, организаторы и вдохновители Иосиф Орджоникидзе и Вячеслав Копьев, с которыми позднее мне довелось близко познакомиться и работать, пробили для ЦНТТМ особый экономический режим, что позволило им вести достаточно свободную хозяйственную деятельность, реализуя свои услуги по договорным ценам. Они, а также возникшие и стремительно пошедшие в рост многочисленные кооперативы, обеспечили перетекание материальных ценностей из госсектора фактически в частный сектор экономики в колоссальных объемах.

Схема перетока — стандартная. Руководитель госпредприятия (нередко — родственник) передавал руководителю ЦНТТМ сырье, оборудование, отходы производства по фиксированным низким государственным ценам. ЦНТТМ перепродавал их другому госпредприятию уже по свободным ценам, как правило, в несколько раз превышавшим государственные. В кооперативах схема была чуть-чуть другой, но везде — обоюдный коммерческий интерес, взятка, которая передавалась руководителю госпредприятия (сейчас это называется откатом).

Формально общий замысел ЦНТТМ был в том, чтобы стимулировать научный поиск молодых ученых, сняв бюрократические барьеры и сведя напрямую заказчиков исследований и исполнителей на принципах свободного ценообразования. Частично идея сработала. Но эластичные формулировки положения о ЦНТТМ открыли им путь к посредническим операциям, к быстрому обогащению узкого круга молодых предпринимателей, назначенных (часто) их папами — руководителями предприятий. В нашей научной среде популярной формой работы было заключение хоздоговоров по тематике, близкой к основному направлению исследований, что позволяло процентов на 30–50 повысить заработную плату. Но самым предприимчивым это позволяло начать свой первый, по тем временам нешуточный бизнес. Так, однажды ко мне пришел молодой сотрудник «Гидропроекта» Миша Рудяк, взявший у нас в аренду акустический прибор «Гроза-4», под который нашел несколько выгодных заказов (в этом качестве — практическое обучение маркетингу первых советских бизнесменов — ЦНТТМ себя оправдали). С этого начался бизнес будущего миллиардера, основателя и владельца «Ингеокома» Михаила Рудяка, так рано и нелепо ушедшего из жизни.

Народ все понимал. Понимал избранность допущенных к «кормушке», молчал и пропитывался циничной отстраненностью.

На мой взгляд, это наша историческая традиция: столетиями власть презирает народ, а народ это терпит — смиренно, покорно, безгласно. А потом … Раньше за этим мог быть «русский бунт». Но это всегда был бунт вольных людей, казаков. Кончилась казачья вольница — кончились и бунты. Только когда в верхах раскол, накопившаяся ненависть низов находит выход. Потому-то никогда власти у нас не могут опереться на народ — только на силовой аппарат. А бунт у нас — всегда «на коленях».

Россияне традиционно равнодушны к тому, что называется гражданскими и политическими правами. Дай хлеба и зрелищ, казни бояр да не глумись чересчур открыто — и будешь популярным и любимым руководителем. Не сможешь дать — не обессудь.

На излете коммунистического правления это уравнение равновесия все стремительнее рассыпалось. Пропадали из официальной продажи основные товары — от детского питания до швейных иголок, гвоздей и бензина, не говоря уже о мясе и рыбе. Все можно было купить на легальных и нелегальных рынках, но по другим, в 2–4 раза более высоким ценам. Провалы экономической политики власть стремилась компенсировать идеологическим запечатыванием общества. Картина до смешного стала повторяться после 2014 года, когда сырьевое благоденствие перестало обеспечивать видимое благополучие путинской экономики, а «бояр» больше не наказывали.

Из Афганистана все шли гробы. Гробы замалчивали, калек игнорировали («не я вас в Афган посылал, не с меня и спрос» — таким был обычный ответ на законные просьбы о законных льготах). И тут уже забеспокоилась российская глубинка (на войну из столиц меньше отправляли), старшее поколение, десятилетиями жившее по принципу: «Все стерпим, лишь бы не было войны». Ситуация поменялась примерно в 1984 году, когда США стали поставлять исламским борцам с советской оккупацией современное стрелковое оружие, минометы, гранатометы и — главное — переносные зенитно-ракетные комплексы «Стингер»[17]. Они сбивали наших «Грачей» и «Крокодилов» (штурмовики СУ-25 и вертолеты Ми-24),