Укок. Битва Трех Царевен - Игорь Резун

Поэтому Людочка чаще всего ходила босиком — дома, в магазин за хлебом, на работу летом, — позволяя себе иногда надевать что-то типа китайских кед, которые рвались лоскутками, но пока держались. Благо работа не требовала соблюдения никакого дресс-кода. Швабра, тряпка, ведро и немного хлорки.

Закончив обучение на факультете дошкольного воспитания Новосибирского пединститута, Людочка какое-то время, недолго, поработала в детсаду, потом заочно окончила Университет искусствоведения, к тому времени счастливо возникший из местного профтехучилища работников культуры, и нанялась на полставки ухаживать за останками так называемой принцессы Укок, размещенными во временном пуленепробиваемом саркофаге, в комнате за стальной дверью с двумя кодовыми замками, на третьем этаже Института археологии. Обязанностью Людочки было следить за температурными и влагоопределяющими датчиками в комнате, протирать салфеткой сам саркофаг. На остальные полставки она мыла полы на всем третьем этаже института.

Простая кемеровская девчонка, понимавшая, что уголь — не грязь (которая не существует, как правило, вне людей, а червится лишь глубоко внутри), что он въедается в тело на всю жизнь и с этим можно жить; видевшая однажды, как в бане отец обнимает голую мать своими пальцами с уходящими под ногти угольными морщинками, такими глубокими, что их черноту не смыть и не отпарить ничем; знавшая эту нехитрую и мудрую изнанку жизни, она к своим двадцати семи годам не завела ни детей, ни любовника, ни мужа. Первый сексуальный опыт случился на выпускном, в каком-то дворе, после полстакана плохо разведенного спирта. Она вдруг с изумлением увидела себя уже без джинсов, и даже трусиков, с неприлично белыми ногами-макаронинами, раскинутыми как-то совершенно неестественно. Через нее бы прошли все, ибо Людочка отключилась почти сразу, даже оргазм испытав в алкогольном полубреду. Но спасло ее то, что первый партнер Ленька Ковригин оказался все-таки человеком и, поднявшись с нее, даже толком не застегнув штаны, тут же разлохматил о скамью пустую бутылку, заорав истово: «Сукибляпопишу любого!» — а потом с «розочкой» в руках сдерживал напор пьяных корешей как раз до приезда милиции, которая и упекла Леньку на полтора года в колонию за пьяный дебош, злостное хулиганство и совокупность других грехов.

С Ленькой они встречались после его выхода из колонии. Раз пять. Потом Людочка уехала, и стало ей не до того. А потом…

Потом было суетливое существование, наполненное борьбой со стихией быта, в которой секс оказывался совсем не по формату, как задушевное «Полюшко» в эфире молодежной радиостанции. От безысходности была даже мысль податься в проститутки, чтобы получать гормоны регулярно, да причем с компенсацией. Но, во-первых, она не знала, куда позвонить, а во-вторых, скоро выяснилось, что презерватив нынче обязателен, и это меняло всю концепцию.

Так что ритуал, который она испробовала тем июньским утром, оказался разработан интуитивно и самостоятельно. Наслушавшись «умных» соседок по общаге, оштампившихся в паспорте уже на второй-третий раз, Людочка подошла к делу с чистой, незамутненной душой, слегка смущенной разве что ранними русскими переводами Карнеги. Ей говорят, что надо «броситься в омут любви, закрыв глаза»? Хорошо, подойдут мамины темные очки в пластиковой оправе. Ей твердят, что скользить надо по жизни легко, как по воде, — кажется, даже спорт есть такой, трансерфинг[12] называется — отлично! Она мыла полы босой и знала, как голая подошва восхитительно скользит по гладкому мокрому мрамору — как зимой на горке. И все это она, не постыдясь чудачества, как-то попробовала.

Половая гармония? Да уж точно, половая… Надо искать свет в человеке? Фонарь этот, такой миленький, из застекленного шкафа приемной, которую мыла… «Ищу человека», черт возьми! Недостаток общей сексуальности? Обычной ее одеждой были какие-то невообразимые балахоны почти камуфляжного цвета, покупаемые в секонд-хэнде, но недостаток сексуальности она восполнила дерзким, хоть и морально устаревшим купальником. А еще воображение подсказало: у любого рыцаря, отправляющегося в крестовый поход — за справедливостью ли, славой, любовью или Чашей Грааля, — должен быть свой флаг. А ее флаг — швабра с тряпкой…

Стихи она придумала сама.

И вот из всего этого, такого прекрасного и тщательно подготовленного Волшебства, в это утро вышел такой досадный оксюморон.

«…Технологии, которые, как утверждает автор нашумевшего бестселлера „Психология войны“ Эрик Вайн, использовались раньше только в закрытых подготовительных центрах ЦРУ, МОССАД и русского КГБ, уверенно выходят на простор корпоративных тренингов… Топ-менеджеры солидных компаний и серьезные бизнес-вумен, скинув туфли, устраивают забеги по пылающим угольям, прыгают на гибкой веревке с вышек, разрисовывают друг друга акварелью, чтобы потом смыть это все, парясь нагишом в русской бане, — вместе, как во времена царицы Екатерины. Такое ощущение, что русская менеджеральная элита готовится к войне с Западом… Стивен Ресли, один из ведущих специалистов Гарварда в области бизнес-консультирования, говорит, что русские сделали известные ныне тренинговые технологии простыми и эффективными, как и их автомат Калашникова. Особое внимание вызывает методика Танцующих Волшебников, изобретенная…»

— …Андреюрич! Опять они бутылки оставли-пвожрали! Нускокможна?! Запретьте им!!!

Медный поднял голову. Перед ним потрясали бутылкой темного стекла, явно из-под пива, но непривычной емкости — ноль-шестьсот семьдесят пять, с золотой этикеткой и распростертым на ней мохнатым иероглифом, похожим на паука. Медный перевел взгляд на того, кто гневно потрясал бутылкой.

— Тятя-Тятя, положи ко мне в стол, — миролюбиво заметил Медный. — Это реквизит. Японский иероглиф «Смерть».

Тятя-Тятя, ворча и чуть заметно хромая, удалилась, а Медный снова опустил глаза в бумаги. Сидел он в крохотном помещении, соединенном с большим залом парой окошек, прорубленных в стене наподобие бойниц. В прежние времена тут был просмотровой центр для дирекции Новосибирского государственного телерадиокомитета, и именно тут, судорожно потирая мокрые ладоши и некстати похохатывая, смотрели и Лукино Висконти, и «Заводной Апельсин» Берджеса. Но это было давно, очень давно… С тех пор западное кинооткровение стало достоянием трудового народа с рабочих окраин; мощности городской телестудии оказались благополучно растащены массой частных телекомпаний, половина которых благополучно обанкротилась; а в здании технического отделения разместилось полсотни организаций, одной из которых и был учебно-тренинговый центр «Лаборатория ANдреналин» под руководством Че-Пе, сиречь частного предпринимателя, Шункова Андрея Юрьевича.

Тятя-Тятя гремела в большом зале — где недавно прошел семинар — партами, ворочая их легко, как шахматные фигуры. Тятя-Тятя оказалась идеальной сотрудницей «Лаборатории». Не понимая ни черта в психологии, не одобряя никаких экспериментов, она, тем не менее, стойко выносила участие в организации этих мероприятий в роли наблюдателя, фиксатора, хронометриста, одновременно являясь также поваром и бессменной уборщицей. По крайней мере, на призыв убраться после семинара откликнулись восемь человек, а пришла только Тятя-Тятя. Сейчас она, в закатанных до колен джинсах и мужской клетчатой рубахе, грохотала партами и стальными коробками стульев, занося их из коридора в освобожденную когда-то для семинара аудиторию. Джинсы плотно обтягивали ее широкие бедра и едва не лопались на тугих, как желуди, икрах голых ног. Вообще, сама Тятя-Тятя с ее фигурой, напоминающей три поставленных друг на друга шара для снеговика, с круглым веснушчатым лицом и пучком на затылке, да еще в таких же круглых, как ее всегда румяное лицо, очках с небольшим числом диоптрий, смотрелась комично. Не зная ее решительный нрав, над ней можно было бы и посмеяться.

Тятя-Тятя, на самом деле Лена, получила свое прозвище давно — отнюдь не в стенах «Лаборатории». Три года назад она, девушка из Чановского района Новосибирской области, скромная райцентровская простушка, приехала с большими амбициями в Москву — поступать в знаменитую «Щепку». Ни красотой, ни статью абитуриентка не отличалась, но в ее крепком, круглом, ядреном и выпирающем каждой своей формой теле ощущалась таинственная сила пушечного ядра — с чудовищной пробивной способностью. Для того чтобы сразить московских экзаменаторов наповал, в первый же день приехавшая в сандалиях Ленка купила у барыги на вокзале туфли с пятнадцатисантиметровым каблуком-шпилькой и умопомрачительное красное платье с рюшечками по поясу. В таком виде, грохоча пластиковыми каблуками, Ленка явилась пред светлые очи экзаменационной комиссии.