Тень - Кэтрин Ласки

Это зрелище никак не выходило у Фаолана из головы все время, пока он шел по Тропе Стыда. Но вот из синеватого тумана выросла фигура облезлого волка. Незнакомец издал какой-то странный звук, похожий не то на сдавленный лай, не то на удушливый свист, но, во всяком случае, не на вой. Фаолан сразу же догадался, что перед ним глодатель стаи Голубой Скалы. Он слышал об этом волке, родившемся с уродливым горлом, которое мешало ему говорить правильно. Отсюда и его прозвище — Свистун.

Только в одном-единственном случае глодатель должен был демонстрировать покорность другому глодателю — если он находился на Тропе Стыда. Фаолан тут же простерся ниц перед Свистуном, худым волком с бледно-серой шкурой.

— Я не ожидал, что так быстро дойду. Я не знал, что нахожусь настолько близко к территории достопочтенной стаи Голубой Скалы, — заговорил Фаолан.

— На самом деле не так уж близко, — возразил Свистун. — Я просто охотился на зайцев. Они часто приходят туда, где пасутся поедатели лишайника, и их гораздо легче поймать.

— Я слышал о поедателях лишайника, но никогда не видел. Говорят, мясо у них очень вкусное.

Фаолан знал, что на их головах красуются рога и что они похожи на карибу, но только меньше ростом и предпочитают есть лишайник, а не траву, которой питаются карибу. Судя по виду Свистуна, ему настоятельно требовалось откормиться, а то скоро кости начнут выпирать через шкуру.

— Можешь встать, — сказал Свистун.

— Точно? — Фаолан теперь старался всё делать правильно. Он должен стать самым лучшим глодателем, оставить кланы и примкнуть к Священной страже.

— Да уж вставай, пожалуйста, и пойдем. Тебя уже ждут.

Фаолан изумился. До сих пор никто из волков не говорил ему «пожалуйста». Он поудобнее прижал кость подбородком и пошел, но тут же остановился. Бедняга и в самом деле выглядит так, как будто он не ел несколько месяцев.

— В чем дело? — обернулся Свистун.

— Может, выследим какого-нибудь поедателя лишайника? Я никогда на них не охотился. Я вижу, тебе лишняя еда не помешает.

Свистун повел ушами.

— Ты же знаешь, стая Голубой Скалы довольно большая. Мне приходится ждать, пока насытятся двадцать пять волков.

— Двадцать пять! Тебе хоть кусочек-то достается?

— Нечасто, — вздохнул Свистун. — Обычно я ловлю зайцев. Но они тут маленькие и не особенно жирные.

— Так давай выследим поедателей лишайника. Время еще есть. Ты же сам сказал, что я пришел рано.

— Правда? То есть ты хочешь сказать, что у нас двоих получится загнать поедателя лишайника?

— Ну, если получится, то мяса будет побольше, чем от зайца. А у двоих шансы выше, чем у одного.

— Мне бы точно не помешало настоящее мясо. Мне кажется, взять след можно вон там. — Свистун кивком указал на русло высохшего ручья. — Они часто ходят этой дорогой.

— Тогда пойдем, — позвал Фаолан.

След они нашли почти сразу же.

— По-моему, один из них хромает, — сказал Свистун через несколько минут. — Он неровно ступает той ногой, что обращена на восток.

Фаолана это впечатлило. У Свистуна явно имелись способности к чтению следов.

Это было даже не стадо, а небольшая группка поедателей лишайника, не более четырех особей: две самки, детеныш и старый самец. У самца было повреждено подколенное сухожилие, и потому он хромал. Фаолан подумал, что его поймать легче всего. План прост: отбить самца от остальных и загнать его. Вместе со Свистуном они преследовали поедателя лишайника, время от времени делая вид, что утратили интерес к погоне, но при этом постепенно оттесняли его в сторону. Животное тогда успокаивалось и даже останавливалось, чтобы отдохнуть.

Фаолан уже выбирал момент для решительного завершающего охоту прыжка, как вдруг кусты на склоне холма зашевелились. Из них выскочил высокий здоровый самец и остановился в нескольких метрах от волков, упершись ногами в землю. Поедатели лишайника обычно не отличались особым ростом, но этот самец оказался действительно огромным. Он угрожающе покачивал рогами. Фаолан видел, как что-то похожее иногда делают карибу, и такое поведение означало злость и гнев перед боем за территорию или за самку. Но он даже не предполагал, что кому-то хватит смелости встать на пути у хищников.

— Ого, — простонал Свистун. — Лучше нам отсюда убираться.

Но Фаолан не послушался. Развернувшись, серебристый волк припал на передние лапы, выставил уши торчком и злобно зарычал на оленя, который уже гнул голову к земле, похоже, собираясь напасть.

«Что задумал этот волк?» — пронеслось в голове у Свистуна.

В следующее мгновение в воздухе перед ним промелькнула серебряная молния. Глодатель не сразу понял, что это был Фаолан. Послышался глухой шлепок и шумный выдох, сразу за ними последовал жалобный рев. Фаолан вскочил на спину оленю. Тот яростно скакал, но не мог сбросить с себя вцепившегося в его шкуру волка. Свистун решил не отставать от сражающихся.

Ни с чем более необычным он еще в своей жизни не сталкивался. Свистун своими глазами видел, как Фаолан перепрыгнул огненную стену, которая должна была, наоборот, стать для него ловушкой. Впрочем, слухи есть слухи, и среди волков эта история превратилась в рассказ о том, что Фаолан подпрыгнул чуть ли не до самого солнца. Но то, чем глодатель стал свидетелем сейчас, вовсе не было преувеличением. Серебристый волк действительно запрыгнул верхом на огромного поедателя лишайника, из ран которого хлестала кровь.

Фаолан еще глубже вонзил когти, перерезав какую-то крупную артерию. Мышцы на плече оленя были порваны уже практически в клочья, самец начал спотыкаться и наконец свалился на землю. Брюхо раненого животного дрожало, грудь ходила ходуном.

Свистун подошел поближе, и они с Фаоланом опустились на колени, положив голову рядом с головой умирающего оленя и заглядывая ему в глаза в поисках последней искры света. Ритуал смерти — лохинвирр — не имел установленных правил и не был запечатлен ни на одной кости. Это была потребность волков, потребность более сильная, чем голод, — желание рассказать умирающей жертве, что она не зря отдала свою жизнь.

Несколько мгновений Фаолан со Свистуном молчали, созерцая красоту этого грациозного и смелого животного. «Ты достойное существо, твоя жизнь прожита не зря, теперь ты поддержишь наши жизненные силы». Перед последним ударом сердца в глазах животного отразилась искорка понимания, как будто оно согласилось с тем, что хотели сказать ему волки. В следующее мгновение олень был мертв.

Тонкие рваные облака нависали над горизонтом, цепляясь за уходящий день, словно паутина. Фаолан со Свистуном ели мясо долго. Наконец, когда на востоке взошла луна, они с тяжелыми животами направились в сторону стаи Голубой Скалы.