Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм» - Григорий Владимирович Бакус

комментарии к ним, сочинения отцов церкви, средневековые энциклопедические компендиумы, трактаты схоластов и труды по праву[84].

Титульный лист Malleus Maleficarum. Нюрнберг, 1519 г. Издатель — Фридрих Пайп. Это единственное из ранних изданий трактата, в котором на титульном листе упомянуты имена авторов

Malleus Maleficarum и авторский сборник Инститориса Tractatus varii cum sermonibus plurimis contra quattuor errores novissime exortos adversus divinissimum eucharistie sacramentum («Различные трактаты со многими проповедями против четырех новейших ошибок, восходящих к наибожественнейшему таинству Евхаристии», 1496 г.) практически идеально соответствовали интересам издателя. Добавлю здесь еще один штрих: после выхода в свет «Молота ведьм» у Кобергера других прижизненных изданий трактата больше не было. Это выглядит так, будто немецкий инквизитор решил, что большего успеха для этой книги достичь уже нельзя, и сосредоточился на других сочинениях.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Нюрнберг и Кёльн, как и Шпейер, являлись городами, в которых до 20-х гг. XVI в. вышли по два или три издания Malleus Maleficarum (максимальный показатель для первого периода), но которые так и не стали в данный период центрами массовой охоты на ведьм, хотя в них были очень сильны позиции доминиканцев. Кёльн станет центром широкомасштабных преследований только в 20-е годы XVII в.[85], т. е. спустя сто лет после того, как в нем последний раз отпечатали этот зловещий трактат. Кроме того, для Кёльна (в меньшей степени) и Меца (в большей) характерна общая закономерность — изданию Malleus Maleficarum в этих городах предшествовали систематически повторяющиеся ведовские процессы второй половины XV в. с частыми смертными приговорами (подробнее — см. Приложение. «Общая хронология событий»). Другими словами, локальная специфика заключалась в том, что локальный интерес к этому сочинению Инститориса может объясняться уже сложившейся практикой преследований за преступления злонамеренного колдовства (maleficia).

Распахнутая пасть Ада, в которой демоны терзают грешников. Гравюра. Malleus Maleficarum. Кёльн, 1511 г. Издатель — Генрих фон Нёйсс.

Титульный лист Malleus Maleficarum. Лион, 1519 г. Издатель — Жан Марион

Второй период характеризуется диаметрально противоположной картиной — на два предприятия приходится абсолютное большинство изданий. В издательстве Николая Бассея (г. Франкфурт-на-Майне) увидело свет четыре, в семейном деле Ландри (г. Лион) — семь. Другими словами, одиннадцать из пятнадцати изданий второй волны приходятся на две печатни. Это обстоятельство говорит о том, что во второй период издание Malleus Maleficarum стало коммерческим предприятием отдельных издателей, значение которых для распространения книги оказалось ключевым. По всей видимости, демонология представляла большой интерес для Бассея — в его печатне вышли еще три издания Malleus Maleficarum, а также сборник «Собрание о чародеях» (Theatrum de Veneficis), включавший в себя чуть меньше двух десятков сочинений на тему колдовства[86].

Карта 2. Издания Malleus Maleficarum, 1574–1669

К.С. Мэккей высказывал предположение, что появление венецианских изданий имеет сходное объяснение — их печатали для продажи в Германии[87]. Я полагаю, что исходный запрос проистекал, во-первых, из амбиций кардинала Сципиона Ребиба и венецианского духовенства, которое было очень активно в обсуждении различных вопросов религиозного характера. Так, в 1495 г. в Венеции проходил публичный диспут о способах почитания таинства Евхаристии, в котором принимал участие не кто иной, как Генрих Инститорис. А во-вторых, этот запрос был обусловлен сложными отношениями Венецианской республики и Инквизиции в первой половине XVI в.[88] Интерес же к трактату со стороны университетов и епископских администраций становится менее очевидным.

Все издания Malleus Maleficarum, вышедшие из печати начиная с 1574 г., представляют собой текст, отличавшийся от первоначального варианта. Его редакция преодолела «кухонную латынь» оригинала и приблизила книгу к языку классических авторов и ожиданиям наиболее образованных читателей. В этом смысле мы можем говорить о том, что произошла своеобразная «филологическая гуманизация» этой книги.

Последнее обстоятельство интересно в свете некогда популярной дискуссии о том, к какому хронологическому периоду стоит относить охоту на ведьм — Средневековью или Возрождению. В настоящее время такая постановка вопроса кажется несколько надуманной, однако само обсуждение позволило в свое время обозначить интересные нюансы. Помимо грамматики и орфографии существенные изменения имели место во внешнем оформлении изданий трактата. Это обстоятельство некогда отметил А.Х. Горфункель. Он обратил внимание на «знаковый смысл употребляемого в инкунабулах и палеотипах шрифта» и констатировал, что для изданий текстов писателей-гуманистов использовалась антиква. Между тем как готический шрифт, независимо от географии изданий, употреблялся в книгах средневековой культурной традиции[89]. За этими формулировками скрывается различие между двумя типами письма позднего Средневековья, которые в отечественной палеографии получили названия готического и гуманистического[90]. Поскольку инкунабулы воспроизводили стиль оформления рукописных книг, это различие в них также сохранялась. Далее исследователь указывал на то, что вплоть до середины XVI в. антиква не встречалась в изданиях «Молота ведьм», поскольку культурная принадлежность книги четко осознавалась ее первыми издателями[91]. Развивая эту мысль А.Х. Горфункеля, я хотел бы отметить определенную динамику: если первые издания трактата, относящиеся к периоду инкунабул, действительно ориентировались на рукописные книги (и прежде всего — схоластических авторов), то уже спустя полвека эта разница была преодолена. Во второй половине XVI столетия произошло несколько иное разграничение смысловых рамок шрифтов: антиква утвердилась в латинских текстах, а готический — в немецких.

Наконец, изменения затрагивали саму концепцию книги, которая стараниями издателей превращалась в антологию сочинений о злонамеренном колдовстве (maleficia). Начиная с франкфуртского издания Николая Бассея 1580 года Malleus Maleficarum стал выступать основой расширенных компендиумов, в которых текст трактата дополняли небольшими сочинениями по близкой тематике.

Этот процесс шел по нарастающей. Если в 1580 г. дополнениями стали четыре небольших сочинения (трактаты Бернара Базена, Жана Жерсона, Ульриха Молитора, Томаса Мурнера), то в 1582 г. уже одно большое (пятая книга траката Нидера Formicarius) и восемь маленьких (к уже перечисленным добавились трактаты Иеронима Менги, Феликса Маллеоли (два разных текста), Бартоломея де Спина). Наиболее наглядно эту тенденцию выражает коммерческий подзаголовок второго тома в лионском издании 1615 года: «Второй том Молота ведьм, составленный из многих авторов, чьи имена следующая страница покажет»[92]. За этой интригующей надписью скрывалась подборка сочинений, составленная Бассеем и приведенная нами выше.

«Синтез печатника», ситуация, в которой издатель по своему усмотрению создает тематические сборники, вызывал к жизни курьёзы. Таковым можно считать частую комбинацию из Malleus Maleficarum и пятой книги «Муравейника», в значительной мере послужившей источником заимствований для Инститориса. Если предположить, что процесс чтения был непрерывным, то комбинация из заимствующего текста и текста — источника заимствований создавала ощущение тавтологии, буквального повторения аналогичных фрагментов. Аналогичной следует считать и