Вероника - Алина Знаменская

— Иди по тропинке, — приказывает мать.

Ника послушно топает по усеянной хвоей тропке и ведет за руку мать. Еще издали она заметила дядю Сашу, сапожника. Он сидит на кочке и курит. Увидев их с матерью, поднимается. Ника не задает вопросов, но вопросы изнутри распирают ее. Зачем они пришли сюда? Почему мать вспыхивает и заливается румянцем, когда сапожник здоровается с ними и берет ее за руку? Почему мать не торопится отдать туфли и уйти?

— Иди погуляй! — бросает Элла дочери и выдергивает свою руку из ее ладошки.

Ника в недоумении стоит на месте. Где же ей тут гулять? В посадке неинтересно, на дорогу нельзя. Элла с сапожником углубляются в лес. Отстав немного, Ника бредет следом за матерью. Дядя Саша обнимает мать за талию. Ника почему-то не может оторвать глаз от его руки. Она ждет, что мать стряхнет чужую руку, но та будто не замечает ничего.

Дядя Саша подзывает Нику к себе. У него маленькие масленые глазки и большой красный рот. Нике неприятно смотреть на него.

— На вот, возьми на мороженое. Сбегай в магазин, купи.

Говорит он ласково, но Нике неприятен его сладкий голос, его мясистые пальцы с мятой рублевкой.

— Я не хочу! — упрямо отказывается она.

— Ты все еще здесь? — В голосе матери звенящие ноты. — ,Я тебе русским языком сказала: иди погуляй!

Повторять не понадобилось. Ника отступила на несколько шагов и, оглядываясь, побрела в сторону остановки. Там она увидела какую-то суету и подошла поближе — посмотреть. Оказалось — драка. Взрослые парни лупят друг друга чем попало. В ход идут пустые бутылки из-под пива, обломки деревянных ящиков.

Брызги стекла, мат, кровь. Ника отступает в спасительную тень деревьев. Она старается идти не спеша.

Мать с дядей Сашей уже наверняка наговорились и попадутся ей навстречу.

Но Ника идет все дальше, а матери не видно. Наконец девочка замечает знакомую косынку далеко между рядами сосен. Ника сходит с тропинки и идет по рыжей прошлогодней хвое в направлении оранжевой косынки. Подойдя ближе, Ника останавливается. То, что предстает ее глазам, повергает ее в оцепенение.

Мать лежит на земле, ее кофта валяется на хвое, косынка повисла на ветвях. Голая рука матери сжимает горсть хвои, а другая обхватывает красную шею сапожника! Тот яростно вдавливает мать в усыпанную хвоей землю, пыхтит и дергается. Что он делает с ее матерью? Ника хочет кричать, но из горла вырывается только невнятный сип. Ужас сковывает ее по рукам и ногам. Что делать? Бежать на остановку?

Ехать домой? Но отец еще не вернулся с работы. Бежать на шахту? Ее туда не пустят. Да пока она бегает, этот мерзкий дядя Саша убьет мать!

В голове всплывают все страшные истории, слышанные от соседей. Ника каменеет. Живы только глаза. То, что они видят, недоступно ее пониманию.

И вдруг Ника слышит смех. Нет, это не хриплые смешки сапожника, это звонкий смех ее матери! Догадавшись, что увидела что-то нехорошее, преступное, Ника пятится назад. Торопливо, будто за ней кто-то гонится, добирается до края посадки. По дороге носятся машины, люди спешат куда-то. Наконец из леса появляется мать — щеки горят, волосы растрепались.

— Ни-ка! — громко и протяжно зовет она, не видя, что дочь стоит прямо перед ней. Лицо дяди Саши разъезжается в непонятной ухмылке. Он подмигивает Нике, словно матери и нет тут рядом. И возникшее ощущение до того неприятно Нике, что она хватает мать за руку и торопится ее увести.

Эти картинки Ника спрятала глубоко-глубоко в своей памяти. Она бы и совсем от них избавилась, если было бы возможно. Но теперь, повзрослев, она стала понимать их значение и не могла не вспоминать. Они возвращались неумолимо, как приступы хронической болезни, и Ника переживала их молча и терпеливо как неизбежное.

…Жить одним оказалось так упоительно! Спали девчонки до двенадцати, а потом бежали купаться на реку. Вечером шли на огород и поливали огурцы, дурачась и брызгая друг на друга из шланга. А по ночам мечтали, болтая о самом сокровенном.

А через неделю вдруг совершенно неожиданно приехала тетя Оксана. Одна.

— Устала я от деревни. Отвыкла. Мухи, комары.

Да и вы тут одни без присмотра, — щебетала она, разбирая сумки с деревенскими гостинцами. Эта необычная болтливость не шла ей, делала неискренней.

Ника сразу догадалась: что-то не так. Чем-то взволнована тетка. Что-то испортило ее поездку. Но что именно?

Оксана с удовольствием отправилась с детьми «на дачу». Нужно же как-то выровнять душевное состояние. Дачей здесь называют четыре сотки земли, обнесенные хлипким штакетником. Эти участки тщательно вылизываются и возделываются хозяевами с такой любовью и усердием, что только диву даешься.

Девчонки бежали впереди, сталкиваясь плечами, перешептываясь и хихикая. Зря она согласилась поехать с золовкой. Только настроение себе испортила.

Лучше бы взяла девчонок и съездила к старикам с ними.

Оксана считала, что с родителями бывшего мужа должна поддерживать прежние отношения. Они Инге дед с бабкой, что бы там ни было. Но то, что затеяла Элла, ни в какие рамки не лезет! Болезнь ее явно испортила.

Это же каменный век какой-то! Домострой. Славка взрослый парень, щетиной оброс, а они с ним как с недорослем! А Сергей? Ведь видно же, что ему эта затея не по душе, а слова поперек жене не скажет. Подкаблучник!

Оксана так разбушевалась, что не заметила, как перегнала девчонок, оставила их далеко позади. Дачи уже смотрели на нее своими вишнями и сливами.

— Сначала к ягодам! — скомандовала Инга и поскакала к зарослям крыжовника.

Ника неторопливо и обстоятельно закрыла за всеми калитку и, направившись следом за сестрой, оглянулась и как-то странно взглянула на Оксану. Та поспешно натянула улыбку на лицо.

"У меня все на физиономии написано! — спохватилась она. — Девочка такая чуткая, не в пример Инге.

Все замечает. Инга — мотылек. Я сама всегда старалась оградить дочь от забот и потрясений. А Ника другая. Эта рано узнала почем фунт лиха. Вон у нее глазенки-то совсем взрослые. Что это я разнервничалась? Семья не моя, пусть что хотят, то и делают.

Я-то чего переживаю? Лучше буду радоваться на девчат — вон как они сдружились. И это при том, что Инга — москвичка до мозга костей. Родилась там и выросла. А Ника, напротив, дитя провинции. Со своей скромностью, с ответственностью за всех и вся, с ее ранней домовитостью и серьезностью. Хорошо, что Инга общается с ней. В Москве у девочки мало подруг — со всеми умудряется каким-то образом перессориться. Да и дружить-то, собственно, некогда. Девочка слишком загружена — фигурное катание, английский…"

— Тетя Оксана, можно вас спросить?

Оксана вздрогнула. Она не видела, как подошла племянница.

— Да, милая.

Ника протянула ей горсть темного, почти бордового крыжовника.

— Он сладкий, попробуйте.

Они отошли в тень яблони и сели на лавочку. За кустами крыжовника мелькала Ингина косынка.

— Ну так что ты хотела спросить?

— Теть Оксан, вы на маму обиделись?

— С чего ты взяла?

— Я вижу. Вы приехали из деревни сама не своя. И не шутите, как обычно, и не смеетесь.

— Ну.., просто мне стало скучно. Это ведь не мои родители, а бывшего мужа. Друзей у меня там нет… А почему ты решила, что я с мамой поссорилась?

— Ну, потому что мама бывает раздражительна, может сказать обидное, но на самом деле она не злая, это от болезни. Вы не обижайтесь на нее, она вас очень любит.

— Я и не обижаюсь, Ника. Я все понимаю. Я и приехала потому, что твой отец сообщил, что маме стало хуже.

— Мы очень надеялись, что врач сделает операцию, но…

— Скажи, Ника, а у твоего брата есть девушка?

Ника вскинула на тетку удивленные глаза, а та, наоборот, свои опустила и стала рассматривать маникюр. Ника тоже невольно залюбовалась Оксаниными руками — ухоженными, мягкими, белыми. «Вырасту, у меня тоже будут такие руки», — решила Ника и поинтересовалась:

— А почему вы спрашиваете?

— Мне показалось.

— Вам, наверное, родители рассказали. Мама, когда узнала, была в ярости.

— Почему?

— Потому что у Юли ребенок. Степка. Ему полтора годика.

— Вот оно что! — воскликнула Оксана.

— Она такая красивая. Умеет куклы делать из гипса. И я научилась у нее. Юля такая.., она необыкновенная!

— Слава собирался жениться на ней?

— Конечно! А почему — собирался?

— Да так…

Ника тревожно шарила глазами по теткиному лицу. Не тут ли причина ее странного настроения?

— Тетя Оксана, вы можете мне доверять, я вижу, что вы не такая, как всегда. Они — мама и папа разговаривали со Славиком?

— Нет… — протянула тетя Оксана со странной улыбкой. — В том-то и дело, что нет. Но, думаю, твои родители сделают все, чтобы этот брак не состоялся.

Тетя Оксана решительно поднялась.

— Впрочем, это не нашего с тобой ума дело. Правильно? Собирайте-ка с Ингой огурцы. Иначе у нее живот от крыжовника разболится.