Самурайша - Ариэль Бюто

Хисако предается мечтам об оркестре каждую ночь с тех пор, как Токийская филармония предложила ей сыграть в сольном концерте «Четвертый концерт» Бетховена. Она любит этот концерт не меньше концерта Шумана и трех последних фортепианных сонат Шуберта. Она сохранила все партитуры, над которыми работала, пока училась в консерватории, а потом, став «половинкой» дуэта, убрала в самый дальний ящик. Хисако легко отдала бы весь репертуар для исполнения в четыре руки (за исключением «Фантазии фа минор») за любую сонату Шуберта — она всегда любила и понимала его страстную порывистость. Лишенка. Хисако осуждает себя за злые мысли. Главное — это Эрик, их любовь, страхи, радости и успехи. Так захотел Эрик, и Хисако подчинилась. Из любви и из страха быть отвергнутой.

Правая босоножка живет собственной жизнью и продолжает прятаться от Хисако. Плевать, она купит новую пару в том чудесном токийском магазине, куда теперь может позволить себе зайти. Он находится совсем рядом с филармонией, и, если директор сдержит обещание и назначит встречу, она воспользуется случаем.

Еще три белые рубашки, туалетные принадлежности — и чемоданы собраны к возвращению ходившего за визами Эрика.

— Saa! Djunbi ga dekima-shita. Dekakemasho,[7] — бросает мужу Хисако.

— Извини, потребуются субтитры!

Хисако не говорила по-японски уже три года, даже с парижскими соотечественниками, — Эрик не попытался выучить ее родной язык, а она, окончательно перейдя на французский, отреклась от целого образа мышления.

— Ты должен запомнить хотя бы несколько фраз, ты не сможешь три недели ни с кем не разговаривать.

— Но ты ведь меня не бросишь, будешь переводить?

Эрик смотрит на Хисако, как мальчик, как старый мальчик, который ревниво следит, чтобы подружке по играм не досталось больше сластей.

— Ты что-нибудь решила насчет Токийской филармонии?

— Директор свяжется со мной, как только мы приедем. Я все решу на месте.

— Мое мнение тебе известно.

— Известно.

— Но ты можешь поступать, как считаешь нужным.

— Хорошо. Ты мне поможешь снести чемоданы вниз?

В такси по дороге в Руасси Хисако вспоминает, что забыла вынести мусор.

С момента своего бегства из паутины вселенской лжи, которой оплели ее родители и Виолетта Фужероль, Хисако перестала тосковать по родной стране, но она хочет, чтобы муж увидел все лучшее, что есть в Японии. Эрик отговаривается репетициями и концертами, чтобы не осматривать страну, отнимающую у него Хисако. Здесь она с легкостью обходится без него. Ему неприятно, когда она говорит по-японски, — ведь он не понимает этого языка. Эрик подозревает, что Хисако подсмеивается над ним, когда он в очередной раз попадает впросак.

Юката Шираи появляется, когда они репетируют программу к первому концерту. Хисако радуется встрече, она болтает без умолку и все время смеется, Эрику кажется, что бывшие любовники издеваются над ним. Он раздраженно прерывает их, говорит, что им нужно работать, и язвительным тоном просит Юкату объяснить, ошибся тот на десятой странице или это стилистический прием. Хисако переводит, Юката улыбается и пускается в долгие объяснения, что очень веселит их обоих.

— Переводи же! — возмущается Эрик, но Хисако жестом просит его дослушать и потом коротко объясняет:

— Юката нарушил гармонию намеренно, но, если мы категорически против, он легко изменит одну ноту.

— Больше он ничего не сказал?

— Ничего.

Эрик чувствует себя одураченным. Он ненавидит Японию и хотел бы вмазать кулаком по роже лжецу, увивающемуся вокруг его жены.

— Ладно, а теперь попроси его уйти. Вернемся к работе.

— Но ведь он пришел, чтобы поработать вместе с нами!

— И это ты называешь работой! Ты прекрасно проводишь время, тебе, судя по всему, очень весело. Его сюита настолько ничтожна, что я вообще не понимаю, как мы будем репетировать пустоту!

— Мы не можем выгнать Юкату!

— Тогда уйду я. Схожу за сигаретами.

— Но ты ведь даже не знаешь…

— Не беспокойся, как-нибудь разберусь!

Взбешенный Эрик широкими шагами пересекает сцену, совершенно убежденный, что Хисако кинется следом. Он забыл, что его жена — японка, она не может позволить гостю понять, что тот стал виновником ссоры супругов. Впрочем, Хисако ничего не имеет против ревности Эрика, воспринимая ее как проявление страсти.

— Твои родители придут на концерт? — спрашивает Юката.

— Конечно! — Ложь срывается с языка сама собой.

Хисако никого не предупредила о приезде и не уверена, что Шинго и Суми узнают о концертах дуэта Берней. Мама Виолетта могла видеть афиши, но она вряд ли захочет оповестить законных родителей своей бывшей протеже.

— И все-таки странно, что ты вышла замуж за француза.

— Странно?

— Не злись! Я хотел сказать, что это досадно для нас, японских мужчин. И для меня в том числе. Почему мы расстались, Хисако?

— Я уехала учиться в Париж, вот почему!

— Если бы ты попросила, я бы тебя ждал.

— Я тебя об этом не просила. Давай вернемся к работе.

Но ей больше не хочется разбирать весьма посредственную сюиту, которую к тому же не так-то просто сыграть. Без Эрика все теряет смысл.

Юката обводит пальцем скулы Хисако. От ее гладкого, как абрикос, лица пахнет мылом. Хисако не отстраняется, ее губы тянутся к губам Юкаты, но молодой человек уклоняется от поцелуя и забирает с пюпитра ноты своего отвергнутого шедевра.

— Но-но! Без глупостей! Ты теперь замужняя женщина!

Хисако удручена, хотя должна была почувствовать облегчение. Все эти годы она не вспоминала Юкату, их общение было недолгим и стало в ее жизни этапом на пути к недостижимой эмансипации. Но она угадала во взгляде молодого композитора желание, он хотел ее как женщину — не как артистку, и это подчеркивает разлад в их с Эриком отношениях, а ведь Эрик — вторая составляющая дуэта, которому сегодня вечером будет аплодировать весь Токио. Муж, влюбленный в свою жену, как жаба в звезду, завороженный ее талантом, питающий надежду с ее помощью приблизиться к музыке, единственной настоящей любви своей жизни.

— До вечера! — бросает Юката с насмешливой улыбкой.

Юката высок для японца, Хисако угадывает под белой рубашкой сильное мускулистое тело. Ей всегда нравились мужчины в белых рубашках.

Эрик не возвращается. Рояли смотрят в черную дыру, куда очень скоро устремится публика. Хисако пытается мысленно стереть один из инструментов, представить себя на сцене в одиночестве. Дитя, вернувшееся к истокам. В воздушном платье с пышной юбкой и воланами, бледно-голубом или розовом, в таком хорошо играть Моцарта или Шопена — главное, правильно подобрать улыбку. Сегодня вечером они с Эриком оба наденут черное — в цвет роялям — и будут выглядеть единым целым.

Посмеет ли Юката прийти за кулисы после концерта, чтобы раздуть нелепую ревность Эрика? Хисако ждет и надеется.

Она не может сосредоточиться на Равеле. Эрик не возвращается, и страх постепенно овладевает Хисако, мешает дышать. Два часа за сигаретами не ходят. Если он умрет… Она снова возьмет девичью фамилию и сыграет все концерты Бетховена. Хисако ужасает, как быстро она утешилась: ничего плохого пока не случилось, а она уже строит планы другой, независимой жизни! Нет, она не сможет жить без Эрика, разве что останется здесь, в ставшей чужой стране. Жена обязана любить мужа, она его любит, так нужно. Слезы приносят облегчение.

Концерт начнется через три часа. Пора возвращаться в гостиницу, съесть что-нибудь легкое, отдохнуть и почистить зубы, потом одеться, проверить, хорошо ли Эрик застегнул ширинку, и припудрить носик, чтобы не блестел в свете софитов.

Хисако выходит на улицу, заклиная всех богов, чтобы в толпе прохожих, спешащих после работы домой, показался силуэт ее голенастого мужа.

«Это моя вина, я недостаточно сильно хочу снова его увидеть!» — корит она себя.

Перед театром собралось человек тридцать меломанов, жаждущих купить билеты. Им плевать, что Эрика, возможно, сбила машина. Они платят деньги, значит, концерт должен состояться. Чем больше билетов продадут, тем вероятней, что дуэт Берней выйдет на сцену точно в назначенный час. В Японии контракт — святое дело. Хисако утешает себя как может.

У окошка кассы стоит пожилая женщина. Она смотрит в сторону Хисако. Хисако краснеет, делает вид, что не заметила ее, торопливо входит в театр. Хисако показалось, что она узнала мать, и ей инстинктивно захотелось сбежать. Возможно, она ошиблась. Кстати, родственники артистов не платят за билеты. Дети посылают им приглашения и контрамарки. Хисако так стыдно, что она почти забывает о страхе за Эрика.

Настройщик уже поднялся на сцену. Хисако здоровается, просит быть повнимательней, как будто это имеет значение…