Шкура оборотня - Роберт Лоуренс Стайн

Нырнув под сень деревьев, я побежал по извилистой тропинке. Лунный свет пробивался сквозь густые кроны деревьев, и от этого все в лесу было призрачным и жутковатым.

Мне не пришлось далеко бежать, чтобы догнать волчью пару. Я только миновал свое старое дерево, напоминающее согбенного старика, как услышал звериный рев. А потом пронзительный крик, который издают хищники

нападая на жертву.

Я остановился и стал всматриваться сквозь ветви вечнозеленого куста. Оскалив клыки, подняв когтистые передние лапы, оба волка словно застыли в неистовом прыжке.

Они кого-то поймали, понял я, оцепенев от ужаса.

Кого? Уж не моих ли дядю и тетю?

26

Два оборотня сражались с отчаянно сопротивляющейся добычей.

Раздался жалобный вопль. Затем в воздух взмыли четыре копытца.

Нет, это не человек, сообразил я, вглядываясь в смутно освещенную полянку. Волки загнали олененка. Совсем маленького олененка.

Сейчас они прикончат его и разорвут на куски.

Что я могу сделать? Меня охватил такой ужас, что все мысли путались.

Я запрокинул голову и издал громкий волчий вой.

Мой вой разнесся по всему лесу.

Волки остановились и перестали рычать. Подняли головы и обернулись на мой вой.

Этого было вполне достаточно, чтоб малыш вскочил на ноги. Отряхнувшись, совсем как пес, вылезший из воды, олененок пустился бежать и скрылся за деревьями.

Оборотни яростно нюхали воздух. Они даже не заметили, что их добыча убежала.

В бледном свете луны глаза их отливали красным.

Они повернулись, угрожающе зарычали и, пригнув головы, бросились на меня.

27

Я отшатнулся, не в силах бежать.

Ужас сковал меня.

Бежать уже не было времени.

Казалось, земля дрожит от громоподобной поступи волков.

Я раскрыл рот и хотел закричать, но из горла не вырвалось ни единого звука.

Слышались только ритмичные удары волчьих лап о землю. Глаза у хищников горели огнем.

Я только вытянул руки, пытаясь оградить себя. Защититься от их яростного нападения.

И волки повернули вспять. Резко развернулись вправо и пронеслись, чуть не задев меня.

По тропинке бежал жалкий зайчонок.

Волки тут же сменили направление и помчались за зайчонком.

Свирепо сопя, они опустили носы до земли и тут же схватили бедного зайчонка.

Да и какое сопротивление он мог им оказать?

Один из волков тут же перекусил ему шею. Другой вырвал у него брюхо с потрохами.

Тяжело дыша, я схватил футляр и быстрым движением вытащил из него камеру. Руки у меня тряслись, но я поднял камеру и глянул в видоискатель. Я держал ее обеими рукам».

И таки нажал на спуск.

Потом еще.

Я снял, как волки раздирают зайчонка. Затем, облизываясь, они помчались в глубь леса.

Впившись в камеру обеими руками, я побежал за ними.

Я был, наверное, в шоке. Могу со всей определенностью сказать одно: я с трудом что-либо соображал.

А вернее, вообще ничего не соображал.

Меня чуть не схватили два оборотня. Они бы разделались со мной как с этим несчастным зайчишкой.

Тем не менее я должен был бежать за ними. Я должен был оставаться в лесу.

Надо было во что бы то ни стало предупредить тетю с дядей. Надо было разыскать их и объяснить, что они заблуждаются насчет Марлингов. Что права Ханна.

Я должен был сообщить им о грозящей опасности.

Я должен был сделать как можно больше фотографий.

Я натерпелся такого жуткого страха. Сердце у меня чуть не выскакивало из груди. Руки и ноги дрожали и были словно ватными. Я не чувствовал самого себя. Я словно наблюдал себя со стороны.

Но одно я знал твердо: нельзя бежать домой. Сначала надо спасти тетю и дядю.

Я держался на почтительном расстоянии от хищников. В любой момент я мог бы спрятаться за куст или за дерево, оглянись кто-нибудь из них. Камеру я держал на взводе, готовый в любой момент сделать снимки.

Волки неторопливо бежали к ручью. Добежав до воды, они нагнули головы и стали жадно лакать.

Ничего человеческого в них сейчас не было. Это были настоящие волки. В их мордах тоже не просматривалось ни одной человеческой черты. И глаза у них были звериные и горели по-звериному.

Они жадно пили, запивая свою добычу. Я навел камеру и сделал несколько снимков.

Ах, как жаль, что Ханна не пошла со мной. Как мне хотелось, чтобы кто-нибудь был рядом и видел то, что вижу я.

Мне не терпелось поскорее вернуться и сказать ей, что она оказалась права насчет Марлингов. Что они и в самом деле оборотни.

Вдруг волки оторвались от воды, подняли головы и стали принюхиваться.

Неужели они почуяли меня? Или новую жертву?

Я приник к толстому стволу и стоял ни жив ни мертв.

Когда я осторожно выглянул, они бежали вдоль берега ручья. Подождав, пока они отбегут на почтительное расстояние, я выскочил из своего укрытия и побежал вдогонку за ними.

Всю ночь я преследовал оборотней. Отсняв, одну пленку, я заряжал другую. Я снял, как они, поднявшись на задние лапы, выли на луну. Я снял несколько потрясающих кадров, как они пожирают очередную добычу — всякую мелкую дичь.

Я повсюду искал тетю с дядей, чтобы предупредить их и рассказать о том, что я видел.

Покуда я носился за волчьей парой, едва соображая что-либо от ужаса и возбуждения, я потерял всякое представление о времени, словно все это происходило во сне, а не наяву.

Наконец начало светать. Я с изумлением заметил, что наступило утро.

Оборотни теперь двигались медленно. Если ночью они бежали легко и грациозно, то сейчас еле-еле передвигали лапами.

Добравшись до опушки леса и выйдя на задний двор, они поднялись на задние лапы и неуклюже поплелись к окну.

Я держался деревьев, опасаясь подойти близко. Солнце поднималось, и все вокруг светлело. Если б волки оглянулись, они б увидели меня.

Я поднял камеру. У меня осталось несколько кадров.

Оборотни кое-как доковыляли до задней стены дома. Воздев вверх свои мохнатые лапы, они подняли морды к яркому солнцу.

Я не мог сдержаться от крика изумления, когда они начали сбрасывать свои шкуры.

Они стали отделяться от тел.

Когти втянулись, а шкура совсем отделилась от тела и открыла человеческие руки.

Я смотрел во все глаза. Черная волчья шерсть отходила от рук и ног, а потом вся шкура полностью отделилась от тела.

Они стояли ко мне спиной.

Волчья шкура превратилась в подобие накидок. Бывшие волки протянули к ним руки и сняли их.

Я понял, что сейчас впервые увижу Марлингов.

Они сложили свои волчьи накидки на землю.

Медленно повернулись.

И я увидел их лица.

28

Утреннее солнце осветило их лица, и я чуть не закричал от ужаса и отчаяния.

Дядя Колин и тетя Марта потянулись, откинув назад свои посеребренные сединой волосы, затем нагнулись за волчьими шкурами.

Так вот кто оборотни — мои тетя и дядя!

Дядя Колин поднял глаза и посмотрел на лес. Я так и приник к стволу. Увидел он меня или нет?

Нет.

Меня всего трясло. Из меня так и рвался крик:

«Нет! Нет! Этого не может быть!»

Но я только крепче прижался к стволу и стиснул зубы. Только бы они не увидели меня. Иначе бы они поняли, что я знаю правду.

Гладкий ствол приятно холодил мой горячий лоб. Надо было все обдумать и составить план действий.

Что я должен делать? С ними оставаться нельзя. Нельзя же жить в одном доме с оборотнями.

Но куда мне деваться? Кто мне поможет? Кто мне поверит?

Тетя и дядя подняли свои шкуры. Затем дядя Колин помог тете Марте забраться в окно дома Марлингов. Когда она оказалась в доме, он также перелез через подоконник.

— Марлинги, — пробормотал я. — Живы ли они? Или мои тетя и дядя сделали с ними что-нибудь ужасное?

Через несколько минут дядя Колин и тетя Марта вылезли из окна и быстро зашагали к своему дому.

Я еще какое-то время стоял за деревом, следя за обоими домами и лихорадочно думая.

Где Марлинги? Спят ли они как ни в чем не бывало в своем доме? Знают ли они о том, что в их доме завелись оборотни? Не оборотни ли сами Марлинги?

Мне хотелось бежать отсюда куда глаза глядят. Выскочить на улицу и бежать как можно подальше от этих мест.

Но надо было выяснить, что с Марлингами. Нельзя уйти, не узнав о них всю правду.

Я еще некоторое время наблюдал за обоими домами. Никаких признаков жизни ни там, ни здесь.

Выбежав из леса, я помчался через заросший бурьяном задний двор Марлингов.

Нырнув за кусты, я внимательно осмотрел дом тети и дяди. Ставни на окнах их спальни были закрыты.

Набрав полную грудь воздуха, я помчался к окну в спальне Марлингов. Схватился за подоконник и заглянул внутрь. Тьма. Ничего не видно.

— Ну давай, Алекс, — пробормотал я. — Ни пуха ни пера.

Подтянувшись, я перекинул ногу через подоконник и спустился в комнату. Глаза не сразу привыкли к полумраку.