Загадка третьей мили - Колин Декстер

В кабинет вошла молоденькая и хорошенькая секретарша Морса, которая принесли ему письма на подпись.

— Будете диктовать мне остальные письма сейчас?

— Нет, немного позже. Я вас вызову. После того как она ушла, он снова погрузился в воспоминания, но это не заняло у него мною времени. Как-то вдруг оказалось, что вспоминать больше не о чем. Что стало с Венди Спенсер, он так никогда и не узнал. Наверное, она была еще жива и именно в эту минуту, в эту самую секунду где-то находилась и что-то делала. Он вспомнил строки из Харди[8], что-то относительно времени, которое излечивает сердца от нежности... Конечно, это была ложь. Но, видимо, для Харди это было именно так.

Никогда также, с тех пор как он уехал из Оксфорда, не встречался Морс с теми преподавателями, которые были у него в комиссии на последнем экзамене на степень бакалавра. И, несмотря на то, что прошло столько лет, он с какой-то трагической ясностью помнил имена шести экзаменаторов, подписавших его экзаменационный лист в тот день. Это было примерно тридцать лет тому назад: Уэллс (председатель комиссии), Стилер, Стоктон, Шервин-Уайт, Остин, Брауни-Смит.

В течение всей следующей недели Морс не сделал ровным счетом ничего из того, что обещал ректору. Точнее, почти ничего. Он, конечно, позвонил в Лонсдейл рано утром в понедельник, но ни ректора, ни проректора, ни председателя совета колледжа, ни казначея не было на месте. Казалось, что после целого года напряженной работы, а также в преддверии нового учебного года для всего университета наступило время отдыха.

Морсу вдруг пришло на ум, что сейчас — самое подходящее, удобное время для убийства старых холостяков из числа преподавателей университета. У них не было жен, которые беспокоились бы о том, куда отправились их мужья. У них не было детей, которые звонили бы отцу семейства с железнодорожных станций во время своих путешествий. У них не было также и экономок, которые подняли бы шум по поводу квартирной платы, не внесенной в положенный срок. Собственно говоря, их бы вообще никто не хватился, да, именно так, никто не хватился бы их примерно до середины октября.

В среду, 23 июля, спустя два дня после его неудачного телефонного звонка в Лонсдейл, в середине дня Морс снял трубку телефона и услышал знакомый голос Льюиса, который сообщил ему последнюю новость:

— Мы нашли тело, сэр, или, но крайней мере, часть...

— Откуда вы звоните?

— Из Траппа, сэр. Вы ведь знаете...

— Ну, конечно, знаю!

— Я думаю, было бы лучше, если бы вы приехали, сэр.

— У меня тут куча корреспонденции, которую мне нужно обработать. Вы ведь можете сделать там все и без меня?

— Мы выловили этот труп из канала.

— Многие люди бросаются в...

— Я не думаю, что этот человек хотел утопиться, сэр, — сказал Льюис спокойно, но непреклонно.

Тогда Морс сел в свою машину, что стояла во дворе, и отправился в Трапп, расположенный в нескольких милях от Кидлингтона.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Среда, 23 июля

И двух милях к северу от управления полиции в Кидлингоне, если ехать по главной дороге А423 а сторону Банбери, возле поворота направо, и трехстах ярдах от гостиницы при лодочной станции находится маленькая деревушка под названием Трапп. Она состоит из двадцати или что-то около этого коттеджей, фермы и склада Главного управления пароходства.

Гостиница, расположенная на бepегy Оксфордского канала, всегда обслуживала и продолжает обслуживать речников. Но если прежде здесь останавливались те, кто доставлял сюда на баржах уголь из Мидленда, а также привозил пиво из оксфордских пивоварен, то теперь их место заняли те, кто работает на частных баркасах и на яхтах, которые безмятежно плавают по каналу.

Главный инспектор Морс проехал мимо гостиницы, а затем, свернул налево. Поехал по узкой дороге, тянувшейся между водой и маленькими коттеджами из серого камня, расположенными террасами, двери и окна которых были выкрашены в универсальный белый цвет. Обычно Трапп производил впечатление уютного уединенного местечка. Но теперь ощущение было другое: Морсу сразу же бросились в глаза две белые полицейские машины, стоявшие на бечевнике[9], напротив крепкого с виду подъемного моста, а также машина «скорой помощи» с синей сверкающей лампой наверху, которая была припаркована чуть дальше. Странно, что, будучи детективом, Морс вдобавок к неизлечимым формам акрофобии, арахнофобии, миофобии и орнитофобии страдал также и некрофобией. Знай он, что его ожидает, он, без сомнения, вообще не отважился бы взглянуть на жуткий, бесформенный, разложившийся труп.

На приличном расстоянии от того места, где лежало тело, стояло человек тридцать, в основном из ярко раскрашенных плавучих домиков, стоявших вдоль бepега. Морс, напустив на себя официальный вид, с деловой миной прокладывал путь через толпу зевак. Не успел он выйти на открытое пространство, как тут же столкнулся с мрачным Льюисом.

— Неприятное дело, сэр.

— Вы можете сказать, чей это труп?

— Мало шансов это выяснить.

— Что? Всегда можно узнать, чей труп, независимо от того, сколько он пробыл в воде. Вам ведь это известно, не так ли? Зубы, волосы, ногти на руках и ногах...

— Вы лучше подойдите и посмотрите на него, сэр.

— Ха! Значит, уже известно, что это «он», так получается? Ну, что ж, отлично, это уже кое-что. Сокращает популяцию примерно на 50 процентов.

— Вы лучше подойдите и посмотрите на него, — спокойно повторил Льюис.

Полицейский констебль в униформе и два санитара расступились, и Морс прошел к зеленому брезенту, покрывавшему тело, недавно выловленное из темной воды. В течение нескольких минут он боролся с собой, не решаясь поднять брезент. Его темные брови нахмурились, когда он окинул взглядом странную конфигурацию накрытого брезентом тела. Собственно говоря, это больше напоминало тело ребенка, в длину оно, казалось, было не более трех с половиной футов. Напрягшиеся ноздри Морса означали, что отвратительный запах разложения, долетевший до его нюха, вызвал у него спазм. Самоубийство взрослого человека было само по себе ужасно, но смерть ребенка... Несчастный случай? Убийство?

Морс попросил четырех полицейских, стоявших рядом, загородить его от притихших зрителей и приподнял брезент. Спустя всего несколько секунд он снова опустил его. Лицо его сильно побледнело, глаза словно застыли в ужасе. Он хрипло выдавил из себя всего два слова: «Боже мой!»

Морс все еще стоял на том же месте, потеряв дар речи, потрясенный увиденным, когда огромный старый «Форд» с грохотом подкатим к месту событий и резко затормозил около машины «скорой помощи». Из него вышел горбатый человек со скорбным лицом. Он выглядел лет на десять старше своего возраста. Подойдя к Морсу, он приветствовал его скрипучим голосом, который очень подходил к его печальной согбенной фигуре.

— Я думал, что встречу тебя в баре, Морс.

— Бары закрыты.

— Что-то я не вижу на твоем лице оптимизма, старина! Морс неопределенно махнул рукой в ту сторону, где лежал труп; и патологоанатом тут же опустился рядом с ним на колени.

— Ого! Весьма любопытно!

Морс, все еще стоявший лицом к трупу, пробормотал что-то нечленораздельное, что можно было расценить скорее как несогласие с таким заключением, и сразу же отошел, оставив своего коллегу в одиночестве.

Хирург не торопясь, очень внимательно осматривал тело, методично занося все данные в черную записную книжку. Многое из того, что он записал, может оказаться непонятно человеку, несведущему в судебной медицине. Однако первые несколько строк были сформулированы с убийственной простотой:

Первый осмотр: мужчина (60-65); европеоид; тело весьма упитанное (даже слишком упитанное); голова (отсутствует) грубо отделена от тела (работа дилетанта?) в районе четвертого позвонка; кисти рук, л. и п. отсутствуют, запястья обрублены по межкостной межзапястной связке; ноги, л. и п., также отсутствуют, отрублены в 5-6 дюймах ниже тазобедренного сустава (сделано более профессионально?), кожа — «эффект прачки»...

Наконец патологоанатом не без труда поднялся на ноги и встал перед Морсом, держась обеими руками за поясницу, словно его мучила ужасная боль.

— Ты не знаешь, как вылечиться от люмбаго, Морс?

— Я думал, что врачом работаешь ты.

— Я? Я всего-навсего плохо оплачиваемый хирург-патологоанатом из полиции.

— Как ты умудрился заполучить люмбаго в середине лета?

— Да его можно подхватить в любое время года, черт бы его побрал!

— Говорят, немного скотча хорошо помогает при любых заболеваниях.

— Мне показалось, будто ты сказал, что все закрыто.

— Сейчас бы не помешало, верно?

Морс начал потихоньку приходить в себя. Один из санитаров подошел к нему.